Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 году - Смольянинов Михаил Митрофанович (читать книги регистрация TXT) 📗
Несмотря на жестокие преследования и цензуру, большевики стремились к пропаганде своих идей в войсках фронта. Так, по доставленным из департамента полиции в Ставку Верховного главнокомандующего сведениям было установлено, что эта партия, «стремящаяся к ниспровержению существующего государственного строя, с начала открытия военных действий занялась пропагандой идей о необходимости скорейшего окончания войны» [19]. Дежурный генерал при Верховном главнокомандующем генерал П. К. Кондзеровский по приказанию начальника штаба Ставки 25 ноября 1914 г. сообщил об этом, а также о содержании принятой большевиками на Циммервальдской конференции резолюции (в ней, по словам донесения, признавалось, что «лозунгом социал-демократии в настоящее время должны быть всесторонняя распространяющаяся в войске и театре военных действий пропаганда социалистической революции; безусловная необходимость организации для такой пропаганды нелегальных ячеек и групп в войсках и пропаганда республики») и о подготовленных ими, по словам того же донесения, «для распространения двух прокламациях к нижним чинам и студенчеству, в которых… развивались те же идеи вооруженной борьбы с правительством», передавал приказ начальника штаба Верховного главнокомандующего главнокомандующему Северо-Западным фронтом принять «самые энергичные меры» против пропаганды, «следя за всякими организациями и добровольцами из студентов» [20]. Спустя месяц, 28 декабря того же года, генерал Кондзеровский телеграфировал начальнику штаба Северо-Западного фронта о том, что «по полученным агентурным сведениям проживающие в России евреи и агитаторы различных политических партий стремятся распространять в действующей армии воззвания, призывающие войска воспользоваться своими победами над мировым врагом и предъявить русскому правительству требования осуществления основных идеалов, проповедуемых революционными партиями» [21]. В телеграмме сообщалось, что воззвания эти рассылались по почте в посылках лицам, находившимся в действующей армии.
Чтобы избежать изъятия воззваний и листовок цензурой, они отправлялись с «соблюдением всех мер предосторожности»: в ящиках с двойным дном, под подкладкой пересылаемой одежды и т. п.
Содержание агентурных сведений тиражировалось в штабах и рассылалось в подведомственные управления и штабы для «принятия самых энергичных мер против пропаганды в частях и учреждениях армий» [22].
С первых дней войны антиправительственную и антивоенную пропаганду большевики стали проводить среди войск, дислоцировавшихся и на территории Беларуси. Уже в сентябре 1914 г. в частях на территории Витебской губернии распространялись антивоенные листовки «К солдатам!», «На борьбу с тиранами!», «К народу!», в которых с большевистской точки зрения разъяснялся характер войны, говорилось о ее виновниках и звучал призыв повернуть оружие против последних. Об антивоенной и антиправительственной агитации большевиков в первые месяцы войны и возникновении социал-демократической организации в Минске сообщал в ноябре 1914 г. в Департамент полиции начальник Минского губернского жандармского управления [23].
Таким образом, большевики выступили против войны с самого ее начала. Подходя к оценке причин и целей войны с классовых позиций, они считали ее «империалистической», «захватнической» для всех воюющих сторон и призывали трудящихся этих стран к превращению войны империалистической в войну гражданскую, против своих правительств, развязавших войну [24]. Не поддержанные в этом социал-демократическими партиями II Интернационала большевики остались в одиночестве, но последовательно продолжали проводить антивоенную политику в своей стране, прежде всего в ее вооруженных силах.
Большевики стремились использовать недовольство солдат неудачными операциями на фронте, плохим снабжением и мрачными вестями из тыла. Однако на фоне общего патриотического подъема, вызванного войной, в условиях жестокого преследования, усиленной военной цензуры они заметного влияния в войсках на фронте в начальный период войны не имели.
Война легла тяжелым бременем на экономику страны, особенно на сельское хозяйство. Всеобщая мобилизация 1914 г., объявленная в разгар уборочной кампании, призыв в действующую армию более 7 миллионов человек (довоенная армия насчитывала 1,4 миллиона человек) тяжело отразились на экономическом положении деревни. Призывники составляли большую часть трудоспособного сельского населения.
С самого начала войны с огромным напряжением работали железные дороги страны, особенно западного направления. С развитием военных действий возрастал объем оперативных перевозок артиллерийского вооружения, различного войскового снаряжения и имущества. Перевозки вооружения и боевого снаряжения из-за недостатка подвижного состава нередко вытесняли перевозки продовольственных грузов и фуража из районов их основного производства и массовой заготовки для фронта – Степного района, Поволжья, Западной Сибири. Например, только владелец имения «Эртильская степь» Воронежской губернии князь В. Н. Орлов подрядился поставить в 1914–1916 гг. 3-му армейскому корпусу 55 тысяч пудов овса. Поставки овса интендантству этого корпуса в 1915 г. предусматривались крестьянами Крутчино-Байгорской волости и других селений Тамбовской губернии [25].
Лишь с начала войны до конца 1914 г. фронт сравнительно мало ощущал недостатки продовольствия, недопоставка которого из глубинных районов страны в значительной мере восполнялась за счет ресурсов мест дислокации войск. Для удовлетворения потребностей фронта военные и гражданские власти проводили реквизиции скота, хлеба и фуража у местных жителей.
По причине отсталости и неподготовленности русской армии к войне в военно-техническом отношении, бездарности Верховного командования, его зависимости от командования союзных армий, а следовательно, поспешности, ошибок в стратегии и тактике при проведении операций войска с первых дней военных действий терпели одно поражение за другим.
Тяжелое поражение войск Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии и неудачи в наступательных операциях и сражениях войск Юго-Западного фронта в Галиции в 1914 г., огромные потери в русской армии (только в Галицейской операции – 230 тысяч человек [26]) по причине бездарности Верховного командования, отсутствия достаточного вооружения, боеприпасов и снаряжения вызвали в войсках брожение умов и стихийный протест против войны.
Первыми формами стихийного протеста были добровольная сдача в плен, дезертирство и саморанения. Причем к саморанениям с целью избавиться от военной службы прибегали не только в войсках, а уже при призыве, и они приняли такое широкое распространение, что заставили Верховное командование уже 16 октября 1914 г. издать приказ, предписывавший на период войны за умышленное членовредительство строгие карательные меры, вплоть до смертной казни [27].
К концу 1914 г., и особенно в 1915 г., широкое распространение получила и такая стихийная форма антивоенного движения, как дезертирство. Уже в сентябре 1914 г. Новогрудский уездный исправник телеграфировал минскому губернатору о том, что следует «всех нижних чинов Лидского полка полагать беглыми с театра военных действий» [28]. Особенно популярным было бегство солдат из поездов в пути следования на фронт. Об этом свидетельствуют многие донесения, рапорты и телеграммы начальствующих лиц в вышестоящие органы власти [29].
