От ГУЛАГа до Кремля. Как работала охрана НКВД-КГБ - Захаров Николай Львович (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
Потом мы поехали по улицам, правда, показали нам в Нью-Йорке немного, провезли нас по Уолл-стрит, туда и обратно, между небоскребами, и мы подъехали к самому высокому небоскребу в США, 102 этажа.
Вечером был обед в здании ООН. Я хочу на нем остановиться, потому что когда мы поехали на обед, то пикетчики нас атаковали в двух местах, примерно в 300 метрах от здания, на углу специально ждали венгры, и затем украинцы, поляки, русские и другие.
Когда мы приехали, мы с Бурдиным сняли значки и пошли к пикетчикам, посмотреть на них поближе. Когда мы подошли к ним, они вели себя спокойно.
19 сентября мы вылетели в Лос-Анджелес. Первый перелет с Атлантического океана на берег Тихого океана продолжался 4 час. 35 минут.
Когда мы ехали из аэропорта, злополучный помидор был брошен в полицейскую машину кем-то из эмигрантов. Начальник полиции, видя такое дело, струсил и запретил нам ехать в детский киногородок в Голливуде. Американская пресса вместо того, чтобы принять вину на себя, все свалила на генерала Захарова, — мол, генерал Захаров, органы советской безопасности не разрешили, боялись и т. д. Я вынужден был дать интервью корреспонденту «Комсомольской правды», которое было напечатано в газете: никаких возражений против поездки в киногородок мы не делали.
Потом прояснилось, в Голливуде собралось тысяч 40 народу, который ждал, чтобы приветствовать Никиту Сергеевича. Американские власти испугались этой встречи.
Мы посмотрели в Лос-Анджелесе на ланч кинозвезд, которые пользуются большой популярностью среди американцев. Кинозвезды не только сидели и обедали с нами, но и пришли в декольтированных нарядах. После этого нас повели на съемки новой картины «Кан-Кан». Нас там приняли очень хорошо. Одна кинозвезда на плохом русском языке приветствовала Никиту Сергеевича. Когда постановщик фильма спросил Хрущева, понравился ли фрагмент и не склонны ли вы купить эту кинокартину, он ответил: «Советский народ больше любит смотреть на лица, поэтому такую картину покупать не будем».
Вечером в Лос-Анджелесе мэром города был дан обед. Он давался в отеле, где мы размещались. На этом обеде мэр города снова вытащил старую утку, которую задавали нам в первое время в Вашингтоне, затем в экономическом клубе, что вот, мол, якобы Хрущев хочет закопать Америку. Но и тут Никита Сергеевич дал очень серьезную и достойную отповедь.
В этот момент я пошел с Волковым в американский офис, протокольный отдел, договариваться об отправке завтра по железной дороге. Мы все обговорили, зашли в свой номер, где работал телевизор. Я смотрю, Никита Сергеевич с волнением, в повышенном тоне что-то говорит. Мы с Волковым побежали бегом. Прибегаем, а Хрущев нервно настроен, вызвал Громыко, дал ему указание поговорить с сопровождавшим нас господином Лоджем о том, чтобы подобных вопросов больше не было. Действительно, потом американцы повернули на 180 градусов в другую сторону, и все пошло, как надо.
Мы очень хорошо проехали по железной дороге, встречи с народом были очень теплые.
Когда мы приехали в Сан-Франциско, нас очень тепло встретили, было темновато, вокруг отеля скопилось несколько тысяч человек. Приехали мы в закрытой машине, Никита Сергеевич направился было в отель. Я вижу, что народу много и говорю Никите Сергеевичу, что надо бы поприветствовать людей. Очень уж много их собралось, чувствуется, что ждали. Он тогда с лестницы повернул обратно и — к народу. Сперва подошел к одной стороне, его встретили громом аплодисментов, потом подошел к другой стороне. Очень хорошо встретили. А на другой стороне стоял один пикетчик с лозунгом. Меньшиков говорит Хрущеву, что не надо, Никита Сергеевич, эту сторону приветствовать. Ничего, отвечает Хрущев, на тысячу людей всего один дурак. Пикетчик показывает на плакат, а Никита Сергеевич показывает ему на голову, в своем ли он уме. И пикетчик быстро свернул лозунг и ушел.
Вечером мы поднялись на самый верх отеля. Никита Сергеевич осмотрел город сверху. Сан-Франциско расположен на горах, в нем нет ровных улиц, все пересечено холмами, но город белый, чистый, хороший, приветливый, очень удобный, с одной стороны бухта, с другой стороны — океан. И дома на окраинных районах построены террасами.
Мы посетили в городе продовольственный магазин. Потом сами не рады были, еле выбрались оттуда, потому что там заранее уже узнали, что приедет Хрущев смотреть продовольственный магазин. Собралась масса людей, многих не пустили. Когда мы зашли в магазин, было много народа.
Потом была прогулка на корабле, мы посмотрели бухту, город, мост, самый длинный в мире и остров, где находится знаменитая Калифорнийская тюрьма. Нам сказали, что в истории еще не было, чтобы оттуда кто-нибудь убежал, хотя там сидят самые крупные гангстеры. Мы спросили, сколько там человек. Ответили: 200.
Здесь мы заезжали к рабочим-грузчикам. Заезд был внезапный. Рабочие окружили Н.С. Хрущева, не пускают, не верят, что он опять приедет, приглашают зайти к ним. Никита Сергеевич дал слово, что после прогулки на корабле приедет опять к ним. Один рабочий особенно просил, говорит: «Господин Хрущев, останьтесь». На обратном пути мы снова заехали к ним.
Рабочие собрались, встретили, Никита Сергеевич произнес речь, обменял свою шляпу на кепи, побратался с ра-бочим-грузчиком. Когда он стал перед ними выступать, я почувствовал, что он находится среди своих людей.
Мы получили сигнал о том, что обстановка в Питтсбурге не совсем благоприятная, туда съезжаются эмигранты из Нью-Йорка и Кливленда. Я с Бурдиным прилетел в Питтсбург часов в 6 вечера. Пока мы занимались вопросами размещения нашей делегации, пришло сообщение, что по городу идет колонна в 30 автомашин демонстран-тов-эмигрантов с антисоветскими лозунгами. Я сразу спустился вниз, колонны этой нет. «Где?» — спрашиваю. Говорят, что отправилась по направлению к аэропорту. Я взял начальника полиции к себе в машину, мы нагнали их недалеко от аэропорта. Начальник полиции по рации дал команду: пока мы не доехали, гнать этих демонстрантов за аэропорт, в лес. И мы их действительно нагнали уже за аэропортом, в лесу. Начальник полиции вышел из машины, к нему подошел полицейский. Около машины полицейского стоял мужчина средних лет, в белой сорочке, без пиджака. Оказалось, это руководитель демонстрации. По нашей договоренности полицейские продержали их до часа ночи, а затем отпустили.
На другой день утром, когда я вышел на улицу, я был обрадован с одной стороны, но и возмущен. Тысячи людей собрались вокруг отеля. А на площадь выходило окно Никиты Сергеевича, и все устремили туда свои взоры. В это же время там стояли две группы пикетчиков с оскорбительными лозунгами. Я вышел, не выдержал и тут же потребовал от зама мэра по безопасности навести должный порядок. Он побелел как бумага и затрясся. Через 15 минут на наших глазах трем демонстрантам скрутили руки. Посадили в машину и увезли. Все лозунги свернули, сломали при нас, бросили в машину, и двое полицейских их увезли. После этого в Питтсбурге мы не увидели ни одного лозунга, хотя там был пресловутый Бела Фабиан, который сопровождал нас со своей женой везде.
В Питтсбурге весь народ вышел на улицы, несмотря на то, что эмигрантские организации навезли туда всякого сброда, такой активности, такой теплоты, пожалуй, нигде не было. Я не вытерпел и утром сказал Никите Сергеевичу, что хотели дать открытую машину. «Это правильно, это хорошо». В нескольких случаях я сам предлагал ему открытую машину, в других случаях подавали закрытую, я скромно умалчивал, потому что считал это правильным, когда обстановка была не в нашу пользу.
В Вашингтон мы прибыли нормально. Когда поехали с аэродрома, ко мне подъехал американский мотоциклист, передал записку: в районе Белого дома сейчас собирается в Хрущева стрелять один из эмигрантов.
Напряжение было страшное. Что делать? Этот сигнал прислал мне начальник отдела Госдепартамента Хипсли. Со мной в машине не было ни одного человека, знающего русский язык. Я стал объяснять американцам, как мог, что у Белого дома собираются стрелять. Они, оказывается, по связи получили эти данные, отвечают, что знают об этом.
