Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Джунковский Владимир Федорович (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
Мой ответ:
«1 июня 1916 г. № 75. Действующая армия.
Глубокоуважаемый Сергей Михайлович! Благодарю Вас за письмо Ваше от 21 мая. Из перечня кандидатов все более убеждаюсь, что Ефимов остается наиболее подходящим и потому жду с нетерпением Ваше личное впечатление.
Вчера я получил прилагаемые при сем анонимные пасквили. Какая мерзость! Неужели среди нашего педагогического персонала имеются подлецы, пишущие анонимы? Если это так, то оно крайне печально. Доискиваться и даже делать предположения мне слишком противно и считаю недостойным для себя. Вам же посылаю это, т. к. Вам как и. д. председателя Совета должно быть все известно, по ознакомлению прошу Вас уничтожить эту грязь, которая замарала того, кто мог ее послать.
Душевно преданный Вам и уважающий Вас
Письмо С. М. Долгова:
«г. Москва. 4 июня 1916 г.
Ваше превосходительство,
глубокоуважаемый Владимир Феодорович!
В дополнение к письму моему от 27 мая имею честь сообщить Вам следующее.
Сейчас был у меня С. А. Смирнов, упоминавшийся мною прошлый раз, и сообщил мне, что он имел случай видеться с профессором Никитинским и совершенно частным образом осведомился, как он отнесся бы к предложению занять место директора в Академии. На это Никитинский ответил, что ему уже раньше предлагались подобные посты в Сельскохозяйственной академии и в Коммерческом институте, но он отказался, не желая брать на себя административных обязанностей и предпочитая более спокойную профессорскую деятельность.
В этом же разговоре Никитинский заметил, что он слышал о нескольких кандидатах, каковы Вульф [302], Ефимов и Лахтин, но что единственно достойным он считал бы только Ефимова, т. к. первый, хотя человек очень хороший и знающий, но совершенно неподходящий для административной должности. Также отрицательно отозвался он и о Лахтине.
Таким образом, из всего, что приходится слышать, нужно придти к выводу, что единственным подходящим кандидатом остается тот же Ефимов. Вопрос только в его согласии или несогласии пойти в Академию.
В положительном случае, думаю, придется нам на нем и остановиться.
При искреннем пожелании Вам доброго здоровья и успеха в Вашем ратном деле, остаюсь глубокоуважающий и искренно преданный Вам
Мой ответ:
«9 июня 1916 г. № 78
Глубокоуважаемый Сергей Михайлович!
Очень был рад получить Ваше письмо от 4 июня, где Вы пишете, что получили новое подтверждение о наиболее соответствующей кандидатуре Ефимова. Никитинского и глубоко уважаю и мнением его очень дорожу. И так будьте добры от моего имени переговорить с г. Ефимовым, буду очень рад если его кандидатура пройдет. У нас сейчас очень горячее время.
Искренно преданный и душевно уважающий
Письмо С. М. Долгова:
«г. Москва. 10 июня 1916 г.
Ваше превосходительство
глубокоуважаемый Владимир Феодорович!
Я имел честь писать Вам 7 с/м., а сегодня получил Ваши письма от 1-го и 2-го числа.
Присланные при одном из них пасквили не являются для меня новостью, т. к. я и сам получал их и знал о рассылке таковых повсюду в течение нескольких последних лет. Источником их может быть только та кампания, с Кадужинским [303] во главе, которая главным образом и заставила А. Н. оставить академию, как говорил это один из бывших заслуженных преподавателей академии. Вся эта вражда возникла из-за закрытия пансиона, лишавшего нескольких лиц добавочного вознаграждения. Очень грустно, что против подобных гнусных людей нет средств зашиты или мер пресечения, как ни велик вред, наносимый ими учреждению.
По поводу Вашего официального письма могу сказать, что, на мой взгляд, просьба Шуваева [304] может быть исполнена – во 1-х потому, что бывший на стипендии Вашего имени воспитанник 2-го класса Константин Давыдов выбыл из Академии по крайней малоуспешности и неудовлетворительности поведения. Таким образом, Вы сами могли бы назначить Шуваева на освободившуюся стипендию, причем надеюсь, что формальных препятствий в смысле неблагонадежного отзыва о Шуваеве педагогической конференции, как это требуется установленными в этом отношении правилами, не встречается. Для выяснения дела с этой стороны я затребовал из канцелярии сведений об успехах и поведении Шуваева. Положение просителя действительно настолько безотрадно, что нужно всячески стараться придти ему на помощь, и если бы почему-либо не представилась возможность поместить его на Вашу или иную стипендию, я надеюсь, что даже при не особенно благоприятном отзыве педагогической конференции, наше Общество бывших воспитанников Академии будет в состоянии заплатить за учение Шуваева хотя бы за ближайший год, пока не найдется другой благоприятный исход.
Заседания Совета обыкновенно на лето прекращаются, и сведения о стипендиатах рассматриваются обыкновенно во второй половине августа при начале учебного года.
8-го июня я написал Ефимову в Нейшлот (Финляндия) в том смысле, что ввиду ухода из академии А. Н. Реформатского и в случае желания Ефимова выставить свою кандидатуру на освобождающуюся вакансию мне желательно было бы побеседовать с ним, согласно данного мне на этот предмет поручении г. попечителем.
Думаю, что если он интересуется попасть в Академию, то не пожалеет времени и денег, чтобы вернуться в Москву для переговоров.
По получении его ответа я не замедлю известить Вас. Глубокоуважающий и искренно преданный Вам
Моя записка, писанная во время боя С. М. Долгову:
«Письмо Ваше от 10-го получил, от 21-го – еще нет, спасибо большое за Шуваева.
25 июня 1916 г. 13 час. 30 мин. № 81
Место отправления: наблюдательный пункт
8-й Сибирской стрелковой дивизии.
Глубокоуважаемый дорогой Сергей Михайлович,
Сейчас мне подали Вашу депешу от вчерашнего числа, так странно было ее получить во время самого боя на наблюдательном пункте, привез ее до штаба вестовой, откуда передали по телефону. Идет сейчас полное наступление, наши полки уже атаковали немцев и сейчас заняли первую линию, идет ураганный огонь, пользуюсь небольшим перерывом наступления и отъездом сейчас в Москву одного офицера нашего штаба чтобы написать Вам два слова.
Очень жаль, что Ефимов раньше 10–12 не приедет. Я ему тоже телеграфировал третьего дня. Но все же это еще не поздно, если он согласится и понравится Вам, то можно будет в июле созвать общее собрание и все устроится. Мне теперь и думать нельзя уехать отсюда, пока настоящие операции, имеющие столь важное значение не кончатся. Шлю Вам и всем членам Совета сердечный привет непосредственно с боя.
Мое письмо к С. М. Долгову:
«2 июля 1916 г. № 82
Глубокоуважаемый Сергей Михайлович!
На этих днях Вы должны переговорить с Е. Н. Ефимовым, я мысленно с Вами и всей душой шлю Вам пожелания, чтобы Вам удалось как нельзя лучше устроить все для блага Академии. Хотя у нас тут очень серьезные дни, но я не перестаю думать об Академии в такой важный для нее момент, как выбор директора. Я получил об Ефимове следующие сведения: «Это верный хороший человек, честнейший, неподкупный, с не идущей ни на какие компромиссы совестью, невзирая на все материальные блага жизни. Он и его жена редкие люди». Кроме этого я имею сведения, что Ефимов очень польщен доверием, пойдет в случае выбора с полным сознанием лежащего на нем долга и отдаст все силы своего ума, знания и характера для служения Академии на ее благо, но он поставит условием замену инспектора, которого считает интриганом и при котором он не был бы в состоянии работать серьезно. Вот этот вопрос очень серьезный.
Я лично вынес впечатление, что вся история в Академии, все неприличие некоторых преподавателей компании Кадужинских – не без ведома инспектора. Может быть, я ошибаюсь, но мне так кажется и потому, если это так, то дорожить им я не буду. Но вопрос об устройстве его будет трудный, и как выйти из этого положения – кандидатура Ефимова пройдет. Так жаль, что мы не свиделись, я все это имел в виду переговорить с Вами, высказать мои сомнения. Приехать на общее собрание мне нельзя будет, так что придется баллотировку сделать без меня, но это необходимо все кончить до начала занятий. Бог Вам в помощь.
