Директория. Колчак. Интервенты - Болдырев Василий (книги онлайн полные TXT) 📗
Меня не особенно успокаивали неоднократно повторенные во время беседы заверения, что Япония отнюдь не преследует никаких захватных целей. «Она, – по выражению переводившего беседу Исомэ, – помнит, что на небе есть Бог».
Танака мимоходом намекнул о своих расхождениях с нашим послом Крупенским и в то же время рекомендовал мне теснее «сдружиться» с ним.
Обещал предоставить широкую возможность ознакомиться со всем, что меня серьезно интересует. Расстались весьма дружелюбно.
В отеле ждало повторение приглашения на завтрашний обед по-японски.
Токио. 11 января
В 6 часов приехал полковник Исомэ. Поехали в японский ресторан. Найти здесь, в огромном городе, сразу то место, куда направляешься, не очень легко даже местным японцам. Мы три раза подъезжали не туда, куда следовало, наконец въехали в небольшой дворик к освещенному фонарями подъезду. Здесь нас ждали уже генерал Фукуда и несколько офицеров, большинство в штатском. Познакомился с генералом Хагино, прекрасно владеющим русским языком, хорошо знающим Россию и, по его словам, искренне ей симпатизирующим.
В большом зале рассадили всех, по заранее составленному чертежу, покоем. По принятому обычаю, хозяева, генерал Фукуда и два офицера, поместились на последних местах левого фасада, проявив скромность и уважение к гостю.
Начали с особого новогоднего вина, которое подается только в продолжение ближайшей к Новому году недели. Вино это – нечто вроде сладкого саке (рисовая водка слабых градусов). Затем начали появляться гейши с обычными японскими угощениями. Обед по-японски был изысканный, и, действительно, без особого насилия над собой, многое я ел с большим удовольствием. Среди разговора незаметно проглотил и ненавистных мне спрутов с какими-то кисленькими ягодами.
Появилось саке – национальный напиток японцев; подается в подогретом виде. Отношение к нему европейцев довольно сдержанное. Кто-то даже назвал саке «плохим хересом из пивной бутылки».
Обед из очень многих блюд закончился вареным рисом с чаем.
Сидеть по-восточному на полу без привычки чрезвычайно утомительно – ноги положительно затекали.
Обед сопровождался целой программой; сначала развлекал нас довольно искусный фокусник под музыку и пение; затем что-то танцевала, вернее позировала, с удочкой и веером довольно пожилая гейша, оказавшаяся крупной известностью в танцевальном мире, вроде русской Павловой.
Мой сосед справа, понявший прелести европейского балета, довольно холодно относился к самым пленительным позам и па своей соотечественницы – «скучно это все они проделывают».
Я из вежливости очень хвалил; действительно, мне нравился странный, стильный рисунок поз, живописность и чудесная красочность костюма. Костюмы – это лучшее, что было у танцовщиц и у гейш.
Танец приятен для глаз, но чувство дремлет – это не то что жгучий порыв в испанской хоте.
После премьерши танцевали так называемые «половинки», кандидатки в гейши, почти дети, которые не носят шлейфа и имеют преобладающим цветом костюма красный.
Я спросил соседа: «Правда ли, что гейши довольно развиты и вообще строго держат себя?»
«Нет, это жертвы нужды, дети бедных родителей. Думаю, что все получили начальное образование, но в общем – это девушки, зарабатывающие свой хлеб довольно недвусмысленным путем. Ритуал определенный есть, их оберегают, но они доступны».
В течение обеда хозяева поочередно присаживались перед каждым гостем, обменивались любезностями, небольшими тостами.
Кофе подавали уже в другом помещении с европейской мебелью, что было очень кстати, так как у меня положительно свело ноги от непривычного сидения.
Маленькие «половинки», разносившие кофе, оказались очень слабыми в географии: Лондон сделали столицей Америки, Москву пересадили в Англию. Одна наивно спросила: спят ли европейские дамы в чулках? Вопрос не из особенно тонких. Поэзия, окружавшая гейш, несомненно, родилась раньше современниц.
Чувствовалось, что этим детям не под силу еще занимать гостей. Всем им место еще в школе и, во всяком случае, давно пора спать.
Торжество закончилось изысканно любезными проводами.
Токио. 12 января
Утром поехал в русский собор. Обыкновенно все рикши отлично знают, куда ехать, если назовешь «к Николая» (имя бывшего архиепископа). На этот раз меня поняли не сразу. Пришлось не только показать на видневшийся издали собор, но и изобразить голосом звон колокола: «бум, бум». Рикши поняли и затрусили живее.
В соборе я был единственный европеец, не считая служившего епископа Сергия.
Налево стояли дети школ при духовной миссии: мальчики и девочки, казавшиеся, благодаря своим цветным костюмам, большим пестрым букетом цветов. Какие славные лица! Особенно у самых маленьких, в первом ряду. Дети, вообще, – благословение Японии, это чувствуется везде. Они чудесно пели по-японски родные напевы «Отче наш», «Верую» и пр. Из открытых ртов шел пар – так холодно в церкви, – а некоторые из них были босиком.
Направо стоял смешанный хор – девушки и юноши-японцы. Пели хорошо; неважные тенора, женские голоса совсем недурны; куда девался тот деланый скрипящий голос, которым японцы поют свои напевы.
Вся служба – по-японски, только епископ часть возгласов в алтаре произносит по-славянски. Служит он чрезвычайно торжественно, чему немало способствуют и высокая фигура, и красивые строгие черты лица.
Впечатление сильное.
Служба тянулась очень долго; детвора утомилась, самые маленькие начали слегка шалить, а малыши прихожан и бегать по храму, но это как-то не мешало настроению.
Проповедь говорил священник-японец, окончивший русскую духовную академию; слушали проповедь сидя по-японски на полу.
В отеле меня ожидал генерал Хагино. Мы вчера условились с ним поговорить о делах. Он уполномочен на это начальником Генерального штаба. Из намеков гостя я понял, что японское командование очень хотело бы видеть меня вновь на посту главнокомандующего русскими войсками. Я заметил, что это единственный пост, который мог бы принять при настоящих условиях, но я не хочу мешать ни Колчаку, ни Омскому правительству. Генерал затруднялся понять, как это можно было бы осуществить практически136.
Я не развивал этой темы и указал, между прочим, что в осложнившихся на Дальнем Востоке условиях Японии необходимо выявить ряд доброжелательных актов в отношении России, чтобы коренным образом изменить к лучшему наше общественное мнение.
Хагино, видимо, поедет сменить генерала Накашиму, только что прибывшего из Владивостока, нажившего в России немало врагов своей, довольно неприязненной137 в отношении нас, деятельностью. Замена эта была бы желательна.
Хагино – один из наиболее доброжелательных японских генералов, но трудно, конечно, сказать, насколько действительны его симпатии к России.
Познакомился с нашим морским агентом, адмиралом Дудоровым, извинялся, что не мог заехать раньше, ввиду болезни.
Высоцкий уезжает во Владивосток, намекает на мою отчужденность в отношении американцев. Просил моего мнения по поводу проектируемого разговора Г. с американским послом Морисом. Я не возражал, при условии предварительной беседы Г. со мной138.
Первый раз ощущал землетрясение. Стены отеля сильно трещали. Жутко.
Токио. 13 января
Был в Уоено-парке, смотрел императорский музей искусств, утомился отчаянно, как всегда от посещения музеев. Много любопытного, есть высокохудожественные работы, но для восхищения во мне не хватало ни любителя, ни знатока. Посетители, по-видимому, провинциалы – это общее правило для всех столиц, свои не посещают.
После полудня, вместо солнца, опять дождь. Был капитан Осипов из нашей военной миссии, любезно назначен в мое распоряжение и, конечно, для наблюдения. Составили план посещений на ближайшие дни.
Судя по телеграмме, с которой меня сегодня познакомил Осипов, американские войска – накануне ухода из России. Французский батальон, посланный из Анама (Индокитай) в Западную Сибирь в зимнюю стужу, частью уже ушел обратно.
