Любовь за любовь - Конгрив Уильям (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗

Миссис Форсайт. К чему эти церемонии, мистер Тэттл?

Миссис Фрейл, мистер и миссис Форсайт и Тэттл уходят.

Скэндл. Иди за Тэттлом, Джереми.

Джереми уходит.

Анжелика. Я осталась здесь, мистер Скэндл, лишь затем, чтоб дождаться свою служанку, а еще — избавиться от мистера Тэттла.

Скэндл. Я слышал, сударыня, что мистеру Тэттлу вы иначе объяснили, почему остаетесь, и меня это очень порадовало. Его дерзость побудила вас проявить доброту к Валентину, чьи мольбы и муки оказались бессильны. Итак, я ухожу, чтобы он мог воспользоваться вашим признанием, а ваша милость свободнее выразить свои чувства.

Анжелика. Господи, и вы бросите меня с безумцем?!

Скэндл. Ничуть не бывало, сударыня. Я только оставлю безумцу его исцеление. (Уходит.)

Валентин. Не бойтесь меня, сударыня, я, кажется, прихожу в разум.

Анжелика (в сторону). Ну погоди, теперь моя очередь!

Валентин. Видите, на какие обманы толкает нас любовь. Ведь боги тоже ради этого меняли свой облик. И вот божественная часть моего "я" — мой разум — надел маску безумия, а сам я облачился в это шутовское платье лишь потому, что я раб и невольник вашей красоты.

Анжелика. Боже милосердный, как он говорит!.. Бедненький Валентин!

Валентин. Так давайте же отбросим притворство и постараемся получше понять друг друга. Комедия близится к концу. Перестанем же играть спектакль и будем самими собой. Раз вы меня полюбили, то признайтесь в этом открыто право, я достоин этого признания.

Анжелика (со вздохом). Как бы я хотела любить вас! Но, бог свидетель, я вас жалею. Если б я могла предвидеть эти ужасные последствия, я бы постаралась полюбить вас. А теперь уже поздно!

Валентин. Какие ужасные последствия? И отчего уже поздно? Мое мнимое безумие обмануло отца, и я выгадал время, чтоб придумать, как мне с ним примириться и сохранить право на наследство. В противном случае, по уговору, я должен был нынче утром подписать передаточную запись. Все это я открыл бы вам еще поутру, но вы ушли, прежде чем я узнал о вашем приходе.

Анжелика. Что я слышу?! Я-то думала, что любовь ко мне повредила ваш рассудок, а оказывается, это чистый обман, предпринятый вами из корыстолюбия и низменных интересов.

Валентин. О, вы ко мне несправедливы! Ибо если тут и замешаны чьи-нибудь интересы, то лишь ваши. Просто я понял, что одной любви мало, чтобы мне быть вам парой.

Анжелика. Так выходит, это я корыстолюбива?.. Однако эти проблески мысли заставили меня позабыть, что я говорю с безумцем!

Валентин. Она по-прежнему не хочет понять меня! Какая жестокость!

Входит Джереми.

Анжелика. О, вот разумное существо! У него не хватит бесстыдства настаивать на своем! Послушай, Джереми, повинись в своей проделке и признайся, что хозяин твой лишь прикидывается безумным.

Джереми. Что вы, сударыня! Уверяю вас, он так же окончательно и бесповоротно помешан, как любой фригольдер [97] в Бедламе [98]. Право, он ничуть не разумнее любого прожектера, фанатика, химика, влюбленного или поэта во всей Европе.

Валентин. Что ты врешь, я совсем не помешан.

Анжелика. Ха-ха-ха! А он это отрицает.

Джереми. Ах, сударыня, где вы видели сумасшедшего, который свихнулся до того, что признался в этом?

Валентин. Ты что, обалдел, дурак?!

Анжелика. Он только что рассуждал вполне здраво.

Джереми. Да, сударыня, это на него находит. А сейчас, видите, у него опять какая-то дикость во взоре.

Валентин (колотит его). Эй, слушай, чертов шельмец, говорю тебе: спектакль окончен — я больше не сумасшедший.

Анжелика. Ха-ха-ха! Ну как, Джереми, в своем он уме?

Джереми. Думается, не вполне. У него семь пятниц на неделе. Ручаюсь, недавно, когда я уходил, он был расположен безумствовать, да и сейчас не больно в себе.

В дверь стучат.

Кто там?

Валентин. Пойди узнай, дурак.

Джереми выходит.

Что ж, я рад, что развеселил вас, коли не мог растрогать.

Анжелика. Я не знала, что вы намерены быть исключением среди безумцев. Сумасшедшие почти всегда стараются выказать побольше здравого смысла, а пьяные — сойти за самых трезвых. Я уж чуть было вам не поверила, да вот нечаянно нащупала ваше слабое место. А теперь вы меня укрепили в моем прежнем убеждении и сочувствии к вам.

Входит Джереми.

Джереми. Сударь, ваш батюшка прислал узнать, не получше ли вам. Так каким прикажете вас считать, сэр, сумасшедшим или нормальным?

Валентин. Безмозглый осел! Ты же знаешь: как только меня признают здравым, тут же потребуют, чтоб я рассчитался сполна. Так что — я помешанный и таковым останусь для всех, кроме этой дамы.

Джереми. Теперь понятно. Значит, Истина наизнанку. Впрочем, ложь словесная приправа ко многим моим рассказам. Пришла ваша служанка, сударыня.

Входит Дженни.

Анжелика. Ты была там? Подойди поближе.

Дженни (тихо, Анжелике). Да, сударыня. Сэр Сэмпсон скоро к вам пожалует.

Валентин. Вы уходите и оставляете меня в неведении!

Анжелика. Кто, кроме безумца, станет жаловаться на неведение? Неведение и надежда — две наши земные отрады. Уверенность портит аппетит, и едва мы достигли цели и желание наше исполнилось, мы легко убеждаемся, что трудились зря. Не к чему нам ближе узнавать друг друга, ведь прелесть загадки исчезает вместе с маской. Но прежде чем уйти, скажу вам две вещи. Я умнее, чем вы думали, а вот вы — безумец, хотя сами того и не ведаете. (Уходит вместе с Дженни.)

Валентин. Загадал другому загадку — жди и себе в ответ. Поделом же мне.

Джереми. Никак, сэр, ее милость опять ушла? Надеюсь, вы хоть поняли друг друга, прежде чем расстались?

Валентин. Поймешь ее, как же! Она загадочней, чем обрывок египетского папируса или кельтский манускрипт. Ломай глаза сколько хочешь — толку не добьешься.

Джереми. А я слышал, сэр, что загадочные древнееврейские книги люди читают сзаду наперед. Может, и вы не с того конца начали?

Валентин. Так же, говорят, обстоит дело и с разными заклинаниями. Сны и голландские месяцесловы тоже надо понимать навыворот. Но тут есть свой порядок и система. Анжелика же подобна какой-нибудь медали без орла, решки или надписи, ведь равнодушие одинаково что с той стороны, что с этой. И все же она, кажется, еще не воспылала ко мне ненавистью. А посему я не оставлю ее в покое и разгадаю, хотя мой друг-сатирик Скэндл и говорит:

(Уходит.)