Архангельские новеллы - Шергин Борис Викторович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
— Явился в ресторане субъект, с первого взгляду малостоющий. Выкинул на прилавок необыкновенные карты и этими картами всех до копейки обыграл. Но проигрыши не токмо простил, а и всех собравших самолучшим питьем и закусками удоволил.
Король говорит:
— Эта личность где сейчас?
— Где гулял, тамотки и повалился.
Король туда лично пальнул в легковом автомобиле, спрашиват лакеев:
— Где-ка гостя-то положили?
— Они сами под стол удалились.
Мартына рострясли, душетырного спирту дали понюхать, в сознание привели. Король с им за ручку поздоровалса:
— Мимо ехал — и вдруг жажда одолила, не иначе с редьки. К счастью вспомнил про этот лесторан.
Мартынко осмелел:
— Ваше королевское величие, окажите монаршее внимание с выпитием рюмочки при надлежашшей закуске.
— Ха-ха-ха! Вы в состоянии короля угошшать?
Мартын сидельцу мигнул, лакеи полон стол наносили. Король сколько сам уписыват, боле в чемодан складыват:
— Деточкам свезу гостинчика.
— Не загружайте тары эким хламом, ваше величие. Есь у нас кока с соком в чемодан ложить.
— Это вы не про карты ли?
— Имеются и карты.
Король колоду позадевал:
— Эких картов я и па всемирной выставки не видел.
Сели за зелено сукно. И проиграл король Мартыну деньги, часы, пальто, автомобиль с шофером. Тогда расстроился:
— Тошнехонько машины жалко. Летось на именины ото всей инперии поднесёна ...
— Ваше величие! Папаша всенародной! Это все была детская забава. Велите посторонним оставить помещение.
Король выпнул публику, заложил двери на крюк, подъехал к Мартынку. Нас бы с вами на ум, Мартына на дело. Говорит:
— Ваша вели'ко! Держава у вас — место самое проходное. В силу вашего географического положения пароходов заграничных через вас плывет, поездов бежит, еропланов с дипломатами летит ужасти сколько. Никакому главному бухгалтеру не сосчитать, сколько через вас иностранного купечества со своима капиталами даром пролетит и проплывет... Ваше велико! Надеюсь, вы убедились, кака сила в моих картах... Поручите мне осударственну печать, посадите меня в главно место и объявите, что без пропуска и штенпеля нету через вашу границу ни пароходу проходу, ни ероплану пролету, ни на машине проезду... Увидаете, что будет.
Король троекратно прокричал ура и объявил:
— Министром финанцевым быть хошь?
— Велите, состоим-с!
— Завтра в обед приходи должность примать.
Отвели под Мартына семиэтажной дом, наголо окна без простенков. По всем заборам наклеили, что «через нашу державу без пропуска и министерской печати нет ни пароходу проходу, ни на ероплане пролету, ни на машине проезду».
Вот Мартын сидит в кабинете за столом, печати ставит, а ко столу очередь даже во всю лестницу.
Иностранно купечество, дипломаты — все тут. Новой министр пока штемпель ставит, свои карты будто ненароком и покажет. Какой капиталист эти карты увидал, тот и ум потерял. Не только что наличность у Мартына оставит, сколько дома есть денег, все телеграфом сюда выпишет.
Ну, Мартынкино королевство разбогатело. Сотрудникам пища пошла скусна. Ежедень четыре выти, у
каждой перемены по стакану вина. В каком прежде сукне генералы на парад сподоблялись, то сукно теперь служащи завседенно треплют.
Однако соседним государствам ужасно не понравилось, что Мартынко у них все деньги выманил. Взяли подослали тайных агентов — какой бы хитростью его потушить.
Тут приходит вот како дело рассказать. У короля была дочерь Раиска. И она с первого взгляду влюбилась в нашего прохвоста. Где Мартынко речь говорит или доклад делат, она в первом ряду сидит, мигат ему, не может налюбоваться. Из газет, из журналов Мартынкины портреты вырезат да в альбом клеит. Уж так его абажат. А она Мартыну ни на глаза. Он ей видеть не может, бегом от ей бегат. Однажды при публике выразился:
— Эту Раиску увижу, меня так блевать и кинет!
Которые неосторожные слова прекрасно слышали тайны агенты других держав и довели до сведения Раиски... Любовь всегда слепа. Несчастна девица думала, что ейна симпатия из-за скромности на нее не глядит. А тут, как ужасну истину узнала, нахлопала агентов по харе, также отдула неповинных фрелин и упала в омморок.
Как в себя пришла, агенты говорят:
— Вот до чего довел вас этот тиран. Конешно, дело не наше, и мы этим не антиресуимся, а только напрасно ваш тятенька этого бродягу в главно место посадил. Вот дак министр с ветру наскочил! И вас своими секретами присушил. Такого бы без суда в нужнике давно надо утопить. Но мы вас научим...
Утром получат Мартынко записку:
«Дорогой министр финанцев! Пожалуйте выпить и закусить к нам на квартеру антиресуимсе каки таки у вас карты известная вам рая».
Мартынко этой Раи боитсе, а не итти неможно, что он у ней с визитом не бывал.
Только гость созвонился, агенты за ширмы, а Мартын заходит и от угошшения вежливо отказывается. Заговорили про войну, про погоду. А Раиска речь пересекла:
— Я слыхала, у вас карты есь бутто бы золоты? Я смала охвоча карты мешать.
И зачала она проигрывать деньжонки, кольца, брошки, браслетки, часики с цепочкой,— все продула гостю. Тут он домой сторопилса:
— Однако поздо. На прошшанье дарю вам обратно ваши уборы. Мне-ка не нать, а вам от папы трепка.
А Раиска нахальнё:
— Я бы все одно в суд подала, что у тебя карты фальшивы.
— Как это фальшивы?
Она искусственно захохотала:
— А вот эк!
Выхватила колоду да к себе под карсет.
— Докуль у меня рюмку-другу не выпьете, дотуль не отдам.
Делать нечего. Дорогой гость две-три рюмочки выкушал и пал на ковер. В графине было усыпаюшшее зелье. Шпионы выскочили из-за ширмов, раздели сонпого до гола и кошелек нашли. Тело на худой клячи вывезли далеко в лес и хвосну'ли в овраг, куда из помойных ям вываливают.
На холоду под утро Мартын очнулся. Все вспомнил:
— О, будь ты проклята, королевнина гостьба! Куда теперь подамся, нагой, без копейки?
Како'-то лохмотье вырыл, завесился и побрел лесом. Думат:
«Плох я сокол, что ворона с места сбила».
И видит: яблоки ростут белого цвету.
— Ах, как пить охота!
Сорвал пару и съел. И заболела голова. За лоб схватился, под рукой два волдыря. И поднялись от этих волдырей два рога самосильных.
Вот дак приужа'хнулся бедной парень! Скакал, скакал, обломить рогов пе может. Дале заплакал:
— Что на меня за беды, что на меня за напасти! Та шкура разорила, пристрамила, розболокла', яблоком объелся, рога явились, как у вепря у дикого. О, задавиться ле утопиться?! Разве я кому надоел? Уйду от вас навеки, буду жить лучче с хи'чныма хехе'нами и со львами.
Во слезах пути-дороженьки не видит и наткнулся опеть на яблоню. Тут яблочки кра'сненьки, красивы.
— Объи'стись разве да умереть во младых летах?..
Сгрыз яблоко, счавкал друго', — головы-то ловко стало. Рукой схватился и рога, как шапочку, сронил. Все тело согрелось, сердце звеселилось и напахну'ла така молодось, дак Мартын на головы ходить годен.
Нас бы с вами на ум, Мартына на дело: этих красных молодильиых яблоков нарвал, воротился на старо место, рогатых яблоков натряс, склал за пазуху и побежал из лесу.
Дорога в город повела, а Мартынко раздумался: В эдаких трепка'х мне там нельзя показаться. В полицу заберут.
А по пути деревня, с краю домик небольшой — и старуха кривобока крыльцо пашет. Мартынко так умильно:
— Бабушка, дозвольте в ызбу затти обогреться. Не бойтесь этих ремков, меня бродяги ночесь роздели.
Старуха видит, парень хоть рваной, а на мазурика не похож, и запустила в кухню. Мартынко подает ей молодильного яблока:
— Баба, нако съешь!
Баба доверилась и съела.
— Парень, чем ты меня накормил, будто я вина испила?
Она была худа, морщевата, рот ямой; стала хоро'ша, гладка, румяна.
