Свадебное путешествие Лелика - Экслер Алекс (бесплатная регистрация книга txt) 📗
А «законченные мерзавцы» в этот момент, пользуясь восторженным отношением зала, перешли к описанию поездки в Кнокке, затем к свадьбе Хохлова, ну и после этого — к потрясающей истории с арендой машин, со вкусом процитировав энергичное выражение Лелика, высказанное им немецкому менеджеру. Светка, слушая разошедшихся не на шутку Макса со Славиком, уже просто рыдала от смеха, вызывая полный восторг как официантов, так и посетителей с соседних столиков. Один Лелик был совершенно чужим на этом празднике жизни. Он молча накачивался пивом, мрачнея все больше и больше…
Наконец Макс со Славиком истощили запас историй, связанных с нынешним путешествием. Впрочем, Макс, которому редко удавалось блеснуть в обществе своим мастерством рассказчика, хотел было продолжить повествование, вытащив на божий свет какие-то старые забавные эпизоды с участием Лелика, но случайно бросил взгляд на лицо приятеля, превратившееся в застывшую злобную маску, и резко замолк, как-то разом поняв, что он что-то сильно разошелся, причем, пожалуй, даже сильнее, чем нужно. Славик тоже замолчал, увидев мрачного Лелика, и начал уничтожать принесенное горячее. Светка, отсмеявшись, достала косметический набор и стала поправлять макияж, частично разрушенный ее бурной реакцией на сольное выступление Макса со Славиком…
Через несколько минут перед ними появился официант с подносом, на котором были четыре бокала с пивом и здоровенная тарелка с самыми разнообразными колбасками. Официант сказал что-то Светке, сгрузил все это добро на стол и удалился в подвал.
— Что это? — спросил Лелик Светку. — Мы не заказывали колбаски.
— Это подарок от заведения, — объяснила Светка. — Мы тут так хохотали, привлекая народ, что все столики на улице теперь заняты, хотя обычно посетителей меньше минимум на треть. Официант сказал, что они нас тут будут рады видеть хоть каждый день — особенно в этом составе.
— Да, повеселили официантов, — ледяным голосом сказал Лелик. — Я рад, что моя скромная персона стала таким отличным катализатором красноречия моих дорогих друзей.
Славик с Максом опустили глаза и уткнулись в свои стаканы. Лелик посмотрел на них тяжелым немигающим взглядом.
— Лех, — вдруг сказала Светка, — а я и не ожидала, что ты такой классный.
— В каком смысле? — удивился Лелик.
— Ну, что ты такой прикольный и веселый, — объяснила Светка. — В школе ты, конечно, умел рассказывать всякие забавные истории, но всегда был очень зажатый. Помнишь, на дискотеке никогда не танцевал, в кафе тебя было не затащить, а уж привести тебя в какую-нибудь компанию… Ты когда сказал, что путешествуешь по Европе, — я тебя сразу представила в костюме с галстуком, ведущего скучные переговоры с какими-нибудь кретинскими менеджерами. Всякие коктейль-пати, обязательное посещение оперы и прочая тоска зеленая, от которой меня здесь уже тошнит. У меня же Вадик — как раз из таких. Минимум раз в две недели нужно нацеплять вечернее, блин, платье и шуровать на официальный прием. И хорошо еще, если перед приемом не заставят слушать эту чертову оперу. Мужики, вы не представляете, что такое опера на немецком. Это просто какая-то трагедия! А главное — смеяться-то нельзя ни под каким видом, — сообщила Светка и взяла бокал с пивом.
Лелик начал оттаивать. Он и не предполагал, что Светка посмотрит на их путешествие с такой неожиданной стороны. И никак не предполагал, что Макс со Славиком своими подлыми рассказами выставляют его перед Светкой в выгодном, а вовсе не в дурацком свете.
— Я ничего не хочу сказать, — продолжила Светка, отхлебнув глоток пива, — Вадик — он классный парень! Умный, заботливый, внимательный. Деньги зарабатывает опять же, причем очень даже неплохие… Но проблема в том, что здесь он стал — чистый немец! Причем не такой немец, как, например, эти прикольные мужики, — Светка мотнула головой в сторону входа в кабачок, перед которым как раз стояли два пышноусых официанта, — а как эти чертовы «истинные арийцы» — кисло-сладкие, неизменно вежливые, никогда не улыбающиеся сухие воблы. В России он был не такой. Но здесь его скрутила вся эта неметчина. Она ему нравится. А я ее не переношу…
Светка опять отхлебнула пива.
— Вы не представляете, что такое все эти деловые приемы. Вадик триндит по-немецки с руководством, а я должна торчать с бокалом шампанского в руке и поддерживать разговор с начальственными женами. Эти крашеные суки интересуются, по какому рецепту я готовлю своему мужу этот чертов рольмопс и этот дебильный айнтопф, мать его двадцать раз! — почти прокричала Светка, после чего выдала довольно длинную фразу на немецком — явно ругательную. За двумя соседними столиками большие компании пару раз прокричали «браво» и подняли вверх свои бокалы с пивом — мол, фройляйн, за вас.
— А как ты готовишь рольмопс и этот… как его… айнтопф? — вдруг заинтересовался Макс.
— Да никак, — продолжая кипятиться, ответила Светка. — Что я, дура, что ли, готовить ему этот немецкий дурдом?!! Я — русская женщина, между прочим! Любого коня в горящей избе испеку на раз!
— Классно, — восхитился Макс. — Значит, Вадик питается борщом с котлетами?
— Нет, — как-то разом сникнув, сказала Светка. — Он тут как-то отвык от нашей еды. Требует рольмопсов, фашист. А я их из принципа не буду готовить. Тем более что я вообще не в курсе, что это такое.
— Так как же, — осторожно поинтересовался Лелик, — вы решаете эти проблемы? Надо же приходить к какому-то компромиссу…
— Здесь, Лелик, не Америка, — объяснила Светка. — Это там они по любому поводу спрашивают: «Хочешь об этом поговорить?» — после чего часами обсуждают, как бы им прийти к этому чертовому компромиссу.
— Ну и что в этом такого? — пожал плечами Лелик. — Вполне логично. Сели, поговорили, сошлись на том, что борщ с рольмопсом — это то, что устроит обе стороны, после чего в семье воцарятся мир и согласие.
— Рольмопс — это селедка, — вдруг сообщил Славик, оторвавшись от своего горячего.
— Как это? — удивился Макс.
— Очень просто, — пояснил Славик. — Скрученные куски селедки, накрытые специальным салатиком. Фактически — наша родная «селедка под шубой».
— Вот! — совсем загрустила Светка. — В этом-то и проявляется весь дебилизм ситуации. Ему же не селедка под шубой нужна, которую он дома вообще и на дух не переносил, а именно рольмопс! Понимаешь, парень со страшной силой адаптируется. Ему тут так хочется стать своим, что он уже почти и не Вадик, а Вольдемар какой-то — его на работе так и называют. Вольдемар! — фыркнула Светка. — Поэтому он даже крысу под шубой съест, лишь бы она называлась как-нибудь вроде раттентопф.
— Тогда все решается элементарно, — заявил Лелик, радуясь, что он наконец-то включился в общий разговор. — Вари ему борщ и называй его айнтопф. Эскалоп называй швейнефлих. Жареного карпа — сильвестеркарпфен. Домашнее печенье — манделах. Какая разница, по какому рецепту приготовлено? Ну, раз он даже селедку под шубой готов жрать, если она рольмопс называется, и не готов, если она зовется ностальгически-пикантно рыбка в дубленке.
— Точно, точно, — заволновался Макс. — Еще можно утку пожарить и назвать ее… ща… — Макс на минутку напрягся, а потом выдал: — Ente, gebraten mit hackfleisch-rosinen-fuellung.
За столом все так и офонарели от этого потрясающего заявления.
— Боже, — потрясенно спросил Лелик, — откуда такие глубокие познания?
— Ну так я же перед посещением посольства тренировался, — признался Макс, которому явно польстило всеобщее восхищение. — Специально учил фразы из разных жизненных направлений.
— Надеюсь, — поинтересовался Лелик, — это все-таки имеет какое-то отношение к еде?
— Да точно! — заверил его Макс. — Причем даже к утке имеет прямое отношение. Я помню, что там в учебнике была очень красивая утка изображена.
— Парни, вы не въезжаете, — решительно прервала их Светка. — Дело не в том, что я не могу сварить борщ и назвать его айнтопфом под шубой. Дело в том, что меня это все раздражает — вся эта неметчина. А он от нее тащится.
