Двухгадюшник. Рассказы - Михайлов Максим (книги бесплатно читать без TXT) 📗
В суровой, задубевшей за долгие годы службы душе Кузьмича все же существовал тщательно оберегаемый уголок, прибежище сентиментальности и нежных чувств, и отдан он был целиком и полностью братьям нашим меньшим. Кузьмич мог часами простаивать в зоомагазине, наблюдая за игрой рыбок в аквариуме или возней хомячков в клетках, а уж если он находил где-нибудь на улице бродячего котенка или щенка, то все, туши свет. Понятно, что страсть командира к животным не могла не наложить отпечатка и на его подразделение. Началось с того, что в комнате отдыха появился купленный Кузьмичем на собранные с бойцов деньги огромный аквариум. Надо сказать, что тратить свое и так скудное денежное довольствие на обзаведение золотыми рыбками солдаты не желали, но после того, как несколько особо недовольных сходили к Кузьмичу на беседу, где им неторопливо и обстоятельно изложили всю пользу психологической релаксации наступающей при созерцании аквариумной жизни, бойцы смирились с неизбежным.
Аквариум, однако, просуществовал недолго. Подвели его гигантские размеры, поскольку это чудо стеклодувного искусства не помещалось ни на полках, ни на столе, решено было поставить его на двух стульях в угол. Конструкция, надо сказать, получилась не слишком устойчивая. А два десятка парней наделенных кипящей и бьющей через край молодой энергией редко ведут себя тихо и смиренно. Час аквариума пробил на седьмой день его пребывания в комнате отдыха, когда рядовой Бегельдиев, отвесивший шуточный пинок задумавшемуся о дембеле рядовому Мамедову, спасался бегством от праведного гнева последнего. Как потом писали в объяснительных, он даже не задел Кузьмичовский водный мир. Просто пробегая мимо, тяжело бухнул сапогом в непосредственной близости и, попал в резонанс, чем и вызвал локальную катастрофу. Короче говоря, аквариум слетел со стульев и разбился вдребезги, похоронив под своими осколками всех золотых рыбок.
Горю Кузьмича не было предела. Вызванный в канцелярию на суд и расправу Бегельдиев дрожал всем телом и молился Аллаху, чтобы пронесло. Но, похоже, Аллах не хотел внимать не слишком ревностному почитателю, хотя Бегельдиев мысленно даже пообещал больше никогда не есть свиную тушенку. Кузьмич всей своей многокилограммовой массой грозно надвинулся на преступника. Тот резво отскочил в сторону, выходя из зоны нанесения наиболее действенной оплеухи. Тяжелые юфтевые сапоги стукнули по полу, и от удара вздрогнул и качнулся металлический сейф в углу. В дрожании сейфа Кузьмич усмотрел живой пример, на котором можно подробно объяснить бойцу про явление резонанса и тут же начал претворять свое намерение в жизнь. Для начала он ловко сгреб несчастного за шкирку, а потом легко, как нашкодившего котенка, развернул в сторону сейфа.
— Почему сейф трясется, на?
Бегельдиев молча извивался, пытаясь освободиться.
— Почему, на… сейф, на… трясется, на…? — раздельно по складам повторил Кузьмич.
— Вас боится, товарищ подполковник! — робко пискнул полузадушенный солдат.
Этот неожиданный вывод в теории резонанса настолько поразил Кузьмича, что несчастный Бегельдиев был отпущен с миром.
Однако попытки создания живого уголка на этом отнюдь не закончились. Примерно через месяц после трагической гибели золотых рыбок в комнате отдыха поселился невесть где добытый Кузьмичом попугай с классическим именем Кеша. Кеша резво скакал по просторной клетке, весело чирикал что-то непонятное на своем попугайском языке и вобщем не приносил особого вреда. Разве что гадил чрезмерно, заставляя дневальных тихо материться — за чистоту клетки Кузьмич спрашивал с особым пристрастием. Сам подполковник частенько забегал в комнату отдыха проверить, как там его любимец, подсыпал в пластмассовую мисочку корм, свистел по попугайски, вобщем нянчился с Кешей как с родным дитятей.
Такая идиллия продолжалась где-то с полгода. А потом случилась беда. В тихую предновогоднюю ночь попугай без всяких видимых причин и какой-либо посторонней помощи приказал долго жить. На собравшемся тут же консилиуме, состоявшем из дежурного — сержанта Довгаева и трех дневальных, после долгих медицинско-ветеринарных споров, был вынесен единогласный вердикт, который и озвучил сержант-дагестанец.
— Слишком много кушаль. Обожрался, билять!
Действительно любимец Кузьмича ежедневно получал двойную, если не тройную пайку от дневальных, не дай Бог, отец-командир решит, что его питомца морят голодом, да еще и сам Кузьмич в порывах нежности то и дело подсыпал попугайчику разных деликатесов.
Однако страшная угроза расплаты, нависшая над суточным нарядом, от этого не становилась менее реальной. Приунывший Довгаев заперся в бытовке и меланхолично напевал горские песни, абсолютно потеряв интерес к наведению порядка в казарме и прочим служебным глупостям. А дневальные, погруженные в черную меланхолию, неприкаянно слонялись по комнате отдыха. Положение, как ни странно, спас молодой боец по фамилии Кривенко. Походив вокруг клетки с усопшим, внимательно ее осмотрев, он притащил откуда-то кусок стальной проволоки и начал деловито приматывать к попугайской жердочке. Остальные солдаты с пробудившейся надеждой следили за его действиями. Через пять минут процесс что называется пошел. Проволока, накрепко примотанная к жердочке, одним концом торчала вверх. На этот конец Кривенко с величайшей осторожностью задницей насадил попугая. Получилось очень даже ничего, будто умаявшийся Кеша, нахохлившись спит сидя на жердочке.
— Ай, маладэц, билять! — оценил старания бойца Довгаев.
Теперь главным было, чтобы хитрость не раскрылась до смены с наряда. А там уж пускай заступившие крутятся как хотят.
Наутро Кузьмич, провожаемый напряженными взглядами бойцов, зашел проведать своего любимца, но, обнаружив, что попугайчик крепко спит, тихонько подсыпал корма в миску и, наказав бойцам не шуметь, вернулся к себе в канцелярию. Тут же в комнату отдыха скользнул Кривенко, назначенный сержантом старшим над попугаем. Быстро высыпав содержимое кормушки в свой карман и набросав на дно клетки немного заранее припасенной шелухи от семечек, солдат с величайшей осторожностью отмотал от жердочки проволоку, на которую был насажен попугай, и прикрутил ее на другое место. Получилось, что Кеша слопал насыпанное Кузьмичом угощение, устроился на новом месте и опять заснул.
Наряд бойцы сдали без особых проблем. И только ночью Довгаева разбудил, злой, как дикий носорог и такой же огромный младший сержант Кибирев.
— Ты что же творишь, урод! — зло шептал младший сержант, тряся за грудки просто сержанта. — Уморил попугая, а завтра Кузьмич мне пистон вставлять будет!
Довгаев в ответ только блаженно улыбался, с него ответственность за происшествие в любом случае была снята.
Немного погоревав и почесав репу, Киберев успокоился и перекрутил труп Кеши на новое место. Кузьмич на утро удивился такой сонливости своего любимца, но ничего не заподозрил. С тех пор и началась у попугая удивительная жизнь после смерти. Ежедневно он «перелетал» с места на место, «съедал» насыпаемый Кузьмичом корм, разве что гадить совсем перестал.
Так продолжалось дней десять, труп Кеши уже вовсю разлагался, и в комнате отдыха висела физически осязаемая трупная вонь. Видимо она и вызвала у Кузьмича смутные подозрения. В очередной раз обнаружив по утру в клетке спящего любимца, Кузьмич долго задумчиво рассматривал его, а потом неожиданно громко хлопнул в ладоши прямо перед его клювом. Попугай, естественно, не отреагировал. Кузьмич повторил хлопок. Результат тот же. Тогда, удивленный таким крепким сном питомца, Кузьмич широко размахнулся похожими на лопаты ладонями, и… Звук этого хлопка по громкости был сравним с пистолетным выстрелом. И, о чудо, попугай ожил! Точнее крутнулся на жердочке, и, так же не открывая глаз повис вверх ногами. А что вы хотите — резонанс! Яркое перо тихо спланировало в миску с остатками попугайского завтрака.
На этом Кешина псевдожизнь кончилась. Поскольку выяснить, в чей именно наряд попугай отдал Богу душу за давностью так и не удалось, а коллективные наказания в нашей Великой и Могучей строжайше запрещены, Кузьмич выразил свое недовольство в несколько необычной форме. В еженедельном плане воспитательных мероприятий, который пишется для замполита и никогда не претворяется в жизнь, подполковник пометил — «Похороны попугая». И в отличие от прочих викторин, тематических вечеров и разной подобной мурни, похороны состоялись в полном объеме и в назначенное время. Офицеры подразделения под личным руководством Кузьмича провели тотальный шмон в расположении. Из разнообразных солдатских нычек были извлечены все неположенные вещи — спиртное, конопля, гражданские свитера, самодельные ножи-заточки, да мало ли что солдату совершенно необходимо, но не положено. Всю эту кучу «богатств» погрузили на носилки, сверху торжественно возложили труп попугая и, отнеся на приличное расстояние в степь, сожгли облив бензином. Многие бойцы потом уверяли, что видели в черном едком дыму погребального костра тень расправляющей крылья гордой птицы, победившей саму смерть.
