Черным по белому (сборник) - Аверченко Аркадий Тимофеевич (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Большинство подруг сиреневой барышни засмеялись… Я пожал плечами, встал и побрел в другую комнату. Меня догнала голубенькая барышня и миролюбиво сказала:
– Вы на них не обижайтесь. Они дуры… Ломаются, ломаются, а зачем – и сами не знают. Это их Степан Захарыч испортил. Они все ему подражают…
«Однако, – подумал я, – этот человек успел уже создать свою школу».
– Вот он, представьте себе, – сказала голубая барышня, – интересный человек…
– Кто?
– Да Степан же Захарыч… В нем есть что-то такое… Вы знаете, его многие ненавидят, но все боятся… Да вот он сам. Видите – он всегда приходит позже… Хотите, я вас познакомлю?
Заинтересованный, я поспешил навстречу этому неразгаданному, удивительному человеку, который покорил весь Змиев.
Стеша Козелков узнал меня сразу, но встретил серьезно, с большим достоинством.
– Ну, здравствуйте, здравствуйте… – солидно прибавил он. – Как у вас там, в Петербурге?
– Да что ж у нас… Переглядыванием занимаемся.
Он поднял брови:
– То есть?..
– Да так: Петербург с надеждой поглядывает на провинцию, а провинция на Петербург. Так и переглядываемся.
– Серо! – веско сказал Козелков.
– Что-о?
– Серо!
– Что – серо?
– Сказано серо. Неостроумно.
– Браво, Степан Захарыч, – сказал фельдшер. – Он не даст змиевцев в обиду.
– Да, – подхватил кто-то. – Этот не ударит лицом в грязь!
Я смущенно глядел на Козелкова, а он расправил бороду и спросил:
– Женаты?
– Нет.
– Почему?
– Да знаете, как сказал один древний мудрец: не женишься – будешь жить, как человек, а умрешь, как собака; женишься – проживешь, как собака, зато умрешь, как человек… Вот я еще и не остановил выбор ни на одном из этих способов смерти.
Козелков выслушал меня с некоторым оттенком превосходства и, подумав, сказал критически:
– Серо!
– Да… Уж вы с ним не спорьте, – сказал хозяин дома, беря меня за талию. – На него угодить трудненько. Заклюет! Пойдемте лучше выпьем водки… Степан Захарыч! Рюмочку водки, а?
– Водка? – поморщился Стеша. – Серо!
– Ну, уж вы скептик известный… Раскритикуете все так, что живого места не останется.
«Эх, Стеша, – горько подумал я, плетясь за ними в столовую. – Хоть бы из благодарности ты меня пощадил… За словцо-то. Ведь я же обронил…»
Но Стеша и за ужином был беспощаден.
– Серо! – кричал он скептически.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Участок
Имеете вы, хоть слабое, представление о функциях расторопной русской полиции?
Попробуйте хоть полчаса посидеть в душной, пропитанной промозглым запахом канцелярии участка. Это так интересно…
___________________________
…Околоточный надзиратель отрывается от полуисписанной им бумажки, поднимает голову и методически спрашивает:
– Тебе чего?
– Самовар украли, батюшка.
– И твои глаза где же были?
Околоточный прекрасно сознает, что этот вопрос – ни более, ни менее как бесплодная, ненужная попытка хоть на минуту оттянуть исполнение лежащих на нем обязанностей – опрос потерпевшей, составление протокола и розыски похитителя.
– Ты чего ж смотрела?
– То-то, что не смотрела. У лавочку побежала, а он, пес, значит, – шасть! Кипяток вылил, угли вытряс – только его и видели.
– «Он», «его»… Почем ты знаешь, что «он»? Может, и «она»!
Кухарка запахивается в платок, утирает указательным пальцем нос и, подумав, соглашается:
– А, может, и она. Аны рази разбирают.
– Подозрение на кого-нибудь имеешь?
– Имею.
– Ну?
– Не иначе, жулик какой-нибудь украл.
– Ты скажешь тоже… Посиди тут, я сейчас все устрою. Вам чего, господин?
– Сырость у меня.
– Где сырость?
– В квартире.
– Ну так что ж?
– Не могу же я, согласитесь сами, в сырой квартире жить?!
Околоточному даже не приходит в голову заявить, что это его не касается, или, в крайнем случае, удивиться, что к нему обращаются с такими пустяками.
Единственная роскошь, которую он себе позволяет, это – хоть на минутку оттянуть исполнение своих обязанностей.
– А вы зачем же сырую квартиру снимали?
– Я снимал не сырую. Я снимал сухую.
– Сухая, а сами говорите – сырая.
– Она потом оказалась сырой, когда уже переехали. Такие пятна по обоям пошли, что хуже географической карты.
Рассматривая недописанную бумажку, околоточный что-то мычит и машинально спрашивает:
– Подозрение на кого-нибудь имеете?
– То есть как это? Я вас не понимаю.
– Гм!.. Я хочу сказать, убытки заявляете?
– Да как же их заявить – если от сырости ревматизм бывает. Иной ревматизм пустяковый, может быть, десять целковых стоит, а иной, как защемит – его и в тысячу рублей не уберешь.
Тоскливое молчание.
– А вы чего ж смотрели, когда нанимали?
– Говорю ж вам – тогда сырости не было.
– Хорошо… Адрес? Зайду. Наведу справки и… Вам чего?..
– Господин околоточный! Вы не можете себе представить – я за последнее время все нервы себе истрепала. Буквально все нервы.
Вероятно, эта выше средних лет дама истрепала нервы не более, чем околоточный, потому что он хватается за недописанную бумажку, потом за голову и осведомляется:
– Подозрение на кого-нибудь имеете?
– Буквально все нервы. Как только наступает ночь – прямо хоть беги из квартиры.
– А что такое?
– Привидения. Все в один голос так говорят, что привидения. Кто-то стучит, ходит, роняет вещи, разговаривает, а ровно в полночь раздается вдруг в стене такой вой и плач, что мы все с ума сходим.
– Как же вы так допустили до этого?
– Да мы-то что же… Мы тут ни при чем.
– Подозрение на кого-нибудь имеете?
– Никакого подозрения. Я убеждена, что это что-нибудь загадочное. Ходит, роняет вещи и разговаривает.
– Сколько же их душ?
– Кого?
– Вот этих… призраков?! Приведений?
– А почем я знаю. Вероятно, одно.
– Но вы говорите – он разговаривает. Не может же он сам с собой разговаривать?
– А я не знаю. Вам лучше знать – может он или не может.
Околоточный обладает чрезвычайно скудным запасом сведений из жизни обитателей потустороннего мира; но, как представитель власти, не хочет ударить лицом в грязь и поэтому говорит чрезвычайно уверенно:
– Не может. Не иначе, как с соучастником. Ну, хорошо. Успокойтесь, сударыня. Мы разберем это дело, и виновные понесут заслуженное наказание. Ваш адрес? Имею честь кла… Ты чего тут топчешься?
– Мать старуха померла.
– Подозрение на ко… Гм! Ну, и царство ей небесное. От чего померла?
– Бог-ё знает. Ей уж годов сто будет. Три года как не ставала. Теперь померла.
– А ты чего же смотрел? – тоскливо в сотый раз мямлит околоточный. – Ну, ладно. Подожди, сейчас. Вам что угодно? Потрудитесь снять котелок. Осторожнее, вы рукой в чернильницу попали. Что вам угодно?
– Скучно мне, господин околоточный.
– А вы бы меньше пили, так и не было бы скучно.
– Чудак человек, а отчего же я пью? От скуки ж!
– Вы что ж… заявление какое пришли сделать? Прошу на меня не дышать!
– Пришел. Заявление. Заявлю вам, как представителю власти, что мне скучно! Почему нет никаких увеселений?
– Идите домой спать. Вот вам и увеселение.
– Вы думаете? Не желаю. Я хочу жить полной жизнью. Конечно, вы можете меня прогнать, но – куда же мне пойти? Если я пришел сюда, значит, больше некуда. Ах, г. околоточный! Русский человек носит в себе особую тоску.
– Будьте добры не мешать мне.
– Куда же я пойду? Чрезвычайно хочется каких-нибудь увеселений.
– Ну… пойдите в кинематограф. Часа через два откроется.
– Мерси! Вот видите – дельный совет. Я знал, куда иду! Начальство – оно распорядится! Разрешите посидеть тут на диванчике, подождать открытия.
