Затерянный в Нью-Йорке - Томпсон Джон (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt, .fb2) 📗
Улыбнувшись, она кивнула. Вместе они медленно шли по широкой аллее.
— Не хотел я проводить канун Рождества в этом парке, — сказал Кевин. — Пойдемте куда-нибудь согреемся?
— Пойдем, я знаю одно местечко.
Она привела его в филармонию. Пройдя с черного хода, Кевин очутился в темной служебной каморке, где лежали поломанные музыкальные инструменты: трубы, саксофоны, скрипки… Из маленького окошка Кевин видел концертный зал. Оркестр играл замечательную рождественскую музыку.
Здесь было тепло. Кевину стало спокойней на душе. Он чувствовал облегчение оттого, что избавился от привидений и чудовищ.
— Прекрасная музыка?
Кевин осматривал каморку.
— Отсюда я слушала самую замечательную музыку. Апоффи Джейтр-Кимбейзи, Фрэнк Синатра…
Старуху звали Джуди. Она не была такой безобразной и угрюмой, как показалась Кевину сначала.
Она искренне любила все живое, нежно заботилась о своих птицах и быстро вызывала симпатию у Кевина.
— Вы приводите сюда своих друзей? — спросил Кевин, разглядывая старинный ксилофон, покрытый толстым слоем пыли от долгого лежания без дела.
— У меня нет друзей, — тяжело вздохнула Джуди.
— Очень жаль.
— Люди проходят мимо меня на улице. Они видят, но делают вид, что я не часть их города.
В глазах мелькнули грустные искорки. Она страдала от своего одиночества, хотя сама же и провоцировала его. Неопрятный вид, жалкие лохмотья, сердито поджатые губы отталкивали людей. Ведь и с Кевином произошло также. Сначала он боялся ее.
— Это чувство мне знакомо, — сказал Кевин.
С ним такое случалось, когда он ссорился со своими родными. Тогда ему объявляли бойкот, и в течении нескольких дней его никто не замечал. Вернее, делали вид, что не замечали.
— Все борются за место под солнцем, — задумчиво произнесла Джуди.
— Я иногда огрызаюсь, и меня за это посылают на чердак, — рассказывал Кевин о семейных проблемах.
Ему было жаль Джуди, и он искренне сочувствовал ее одиночеству. К тому же она была очень замкнутой и нелюдимой, несмотря на доброе сердце. Она не любила людей. Но почему? Кевин не мог этого понять, и она рассказала ему свою грустную историю.
— Я не всегда была такой. Все обстояло не так много лет назад.
Джуди была обычной земной женщиной. Имела работу, дом, семью. К тому же в молодости довольно неплохо выглядела, многие считали ее привлекательной и милой. Первые годы замужества были безоблачными и счастливыми. Но потом она узнала, что муж разлюбил ее и давно живет с другой женщиной. Для нее это было жестоким ударом. Такие вещи она не умела ни забывать, ни прощать. Измена навсегда поселила тоску в ее сердце, больно ранив его. Жизнь сразу повернулась черной стороной, обнажив свои трещины и острые углы: горькое разочарование в людях, в самой жизни прочно поселилась в душе.
Она ушла из дома, стало бродяжничать. Из цветущей женщины превратилась в жуткую старуху в лохмотьях, вызывающую ужас у окружающих.
— У вас были дети? — спросил Кевин.
— Нет. Но я очень хотела их иметь. К сожалению, Бог лишил меня этого счастья. Как и другого, впрочем. Когда у меня появилась возможность вновь любить, я уже не могла доверять людям. Все казалось гнусным и лживым. И я отвергла ее.
— Я не хочу вас обижать, но, по-моему, это довольно глупо, — сказал Кевин.
— Я боялась, что кто-то вновь мне разобьет сердце. Доверяешь человеку, а в один прекрасный день он возьмет и предаст тебя.
Джуди была настолько разочарована, что давно забыла думать о счастье, будучи уверенной, что его просто нет. Она считала себя брошенной, покинутой всеми. Даже родственники на протяжении долгих лет ею не интересовались. Они считали ее сумасшедшей. И отвернулись от нее, совсем позабыв о ее существовании.
— Может быть, они не забыли о вас, а просто перестали навещать? — возразил Кевин. — Такое иногда бывает. Возможно, они часто вспоминают, но не решаются прийти?
Джуди пожала плечами. За годы одиночества она привыкла быть одной и уже не нуждалась в чьей-то помощи или просто внимании. Она не верила людям. А общение с птицами находила более правдивым и чистым. В нем не было фальши. Они ее любили и не могли предать. Они никогда не покидали ее. А главное, она была им нужна.
Кевин понимал ее чувства и вместе с тем считал нелепым самопожертвованием осознанное обречение себя на такую жизнь. Вернее, это была даже не жизнь, а существование, лишенное элементарных человеческих радостей.
— Знаете, у меня были отличные коньки, — сказал Кевин. — Я боялся их испортить и жалел носить. И, знаете, что случилось? Я перерос их. А я их ни разу не надевал. Только примерял пару раз в своей комнате.
— Но чувства человека отличаются от коньков!
— Да какая разница? Если не пользоваться сердцем — это все равно, что его нет. Мне кажется, вы поступили неправильно. Вы должны рискнуть. Терять-то вам нечего. Я не знаю. Может, ваше сердце и разбито, но оно же у вас есть. Если бы оно было разбито окончательно, вы не были бы так добры.
— Спасибо. А ты знаешь, я уже несколько лет ни с кем не разговаривала.
— Да нет. У вас хорошо получается. Вы не заикаетесь. Все нормально. Просто вам надо больше общаться с людьми.
Джуди засмеялась. Она делала все, чтобы люди держались от нее на расстоянии. Она давно перестала за собой следить. Ее одежда износилась, превратившись в жалкие лохмотья. Обветренное лицо потеряло прежнюю нежность. Загрубевшая кожа покрылась мелкими морщинками у уголков рта, делая его по-старчески сжатым и как бы чем-то недовольным. Но глаза светились добротой. Стоило ей улыбнуться, как таяла напускная угрюмость. К тому же рассуждения и речь этой женщины говорили о том, что принадлежала она отнюдь не к низким общественным слоям. Она любила музыку, с уверенностью профессионала рассуждала об искусстве.
Кевину стало жаль, что добрый и порядочный, наделенный недюжинными способностями человек добровольно сделал себя бомжом, ушел от людей, заживо похоронил себя. Как можно было решиться на такой шаг?! Отказаться от радостей нормальной человеческой жизни? А ведь их так много!
— Я всегда хочу быть один, — рассказал Кевин, — но когда это происходит, мне как-то неудобно и неловко. Я уж лучше буду с людьми, даже если они меня обижают.
— Так что же ты делаешь здесь один в канун Рождества? У тебя проблемы?
— Да.
Кевину не хотелось говорить об этом. Воспоминания о семье только раздражали, заставляли думать о грустном.
— Ты сделал что-нибудь не так?
— Многие вещи я сделал не так. Я совершил кучу ошибок.
— Знаешь…
Джуди замолчала, как будто задумавшись.
— Что?
— Хороший поступок затмевает плохой.
— Да. Но уже поздно. Я не могу сделать достаточное количество хороших поступков, чтобы затмить все плохие.
Кевин задумался о том, простят ли ему родные его проступки, ту несдержанную выходку перед отъездом во Флориду. Ему даже было стыдно перед дядей Фрэнком, хотя он никогда не питал к нему симпатии. Его оскорбления получились неуместными и незаслуженными.
— Но сегодня канун Рождества, — сказала Джуди. — Хорошее всегда оправдывает плохое. Ты должен сделать доброе дело. Повинуйся зову сердца.
— Ну ладно, — Кевин встал.
Он посмотрел на часы. Было уже поздно.
— Мне пора идти, — сказал он, застегивая куртку.
Он не знал, куда ему пойти. Сегодня в этом городе его никто не ждал. Дядя уехал в Париж. Родители где-то далеко-далеко. Им и в голову не приходит, где может быть их сын. Мама, наверное, очень переживает. Завтра он вылетит в Чикаго первым же рейсом.
— Если я вас больше не увижу, я надеюсь, что у вас все будет хорошо.
— Спасибо.
— Не провожайте меня, я выйду сам.
— Ладно, — Джуди осталась сидеть на старом сундуке.
Вероятно, она собиралась провести здесь ночь. У нее ведь не было дома.
— С Рождеством!
— С Рождеством!
Уже на выходе, собираясь уйти, Кевин остановился.
