Двухгадюшник. Рассказы - Михайлов Максим (книги бесплатно читать без TXT) 📗
На утро еще не вполне протрезвевший, виноватый и жалкий Фундуков был доставлен пред грозны очи начальника полигона.
— Вот смотри, Фундуков, вот на этой штуке, — ласково начал генерал, указывая на лежащий на столе компас. — На этой штуке, есть триста шестьдесят делений, глядя на нее можно пойти в трехсот шестидесяти направлениях, понимаешь?
Фундуков быстро и мелко закивал в ответ.
— Так вот! — неожиданно взревел генерал. — Когда ты, Фундуков, явишься ко мне за подполковничьей должностью, на этой штуке триста шестьдесят раз будет написано НА ХЕР!!! А сейчас под домашний арест этого эфиопа до окончания пребывания финской делегации! Я с ним после разберусь.
— Как, под домашний арест? — пискнул обалдевший от такой меры пресечения Фундуков.
— А вот так, кверху каком! — злорадно потер руки начальник полигона и вызвал командира роты охраны.
И Фундукова посадили под домашний арест. Выглядело это так: два здоровенных сержанта из роты охраны день и ночь дежурили около Фундуковского подъезда и следили за тем, чтобы он его не покинул, заодно им вменялось в обязанность, ходить для арестанта в магазин и выносить мусор. Все офицеры полигона по-черному завидовали новоявленному графу Монте-Кристо, потому что, пережив серьезный испуг в ночь прибытия финнов, генерал вплотную взялся за укрепление воинской дисциплины в офицерских рядах, что выразилось в полной отмене выходных, ежедневных строевых занятиях на плацу и построениях и проверках по несколько раз в день. «И живые будут завидовать мертвым!» — выразил общее мнение, кто-то из офицеров в курилке.
Финны тем временем, не подозревая о разыгравшихся в результате их «торжественной встречи» драматических событиях, проходили учебу и готовились к завершающему этапу — боевой стрельбе. И вот день настал, наш и финский расчеты заняли места в боевых машинах. Первым стрелял наш расчет. В качестве мишени, чтобы не дай Бог финны не промазали, был выбран маленький тихоходный управляемый по радио самолетик Ла-17. Зенитчики между собой презрительно зовут эту мишень «коровой», не попасть в нее может только полный кретин.
Наш расчет без особого напряжения воткнул свою ракету точно в «корову», вызвав восторг прибывшего на итоговую стрельбу финского генерала. Еще больше финн был восхищен, когда его свозили на УАЗике к месту падения мишени, и он воочию убедился в мощи нашего оружия, рассматривая продырявленный в решето корпус «коровы».
Пришла очередь финнов, «корова» неторопливо ползла по небосводу в двух километрах от земли. Финны уверенно сопровождали цель и по команде руководителя стрельбы пустили свою ракету. В этот момент мишень не торопясь заползла в маленькое белое облачко, вслед за ней туда же нырнула финская ракета. Вскоре с небес донесся громкий «бум».
— Есть поражение! — браво доложил руководитель стрельбы.
Все вокруг зааплодировали и бросились сердечно поздравлять смущенно улыбающихся финнов. Однако накал восторгов и поздравлений еще не успел дойти до верхней точки, как вдруг из облачка величаво выплыла целая и невридимая «корова». Все оцепенели.
— Не отшень кароший ракет вы нам продавать! — хмуро проговорил финский генерал, пристально разглядывая пролетающую мимо мишень.
— Э-э, найн, то есть нихт, некароший ракета, это просто… просто мишень очень кароший! Просто так не падает! — от волнения передразнивая финна, выпалил наш генерал, делая какие-то знаки руками начальнику штаба.
Тот мгновенно исчез со смотровой веранды и через несколько минут донесся звук заводящегося мотора. Тем временем начальник полигона продолжал лечить финского генерала насчет того, что эта мишень имеет поразительный запас прочности, и, несмотря на то, что в нее врезала ракета, которая легко может завалить боевой самолет, мишень все-таки какое-то время продолжает лететь, но скоро должна упасть.
Действительно, пока генерал втирал очки финну, кто-то успел связаться с расчетом контроля мишени, и те умудрились завалить «корову».
— Ну, видишь, друг, что я говорил! — облегченно вытирая пот со лба, заявил наш генерал. — Сейчас съездим, посмотрим, в ней дырок не меньше чем в первой. Только сначала по коньячку за стрельбу, традиция такая.
Пока генералы принимали традиционный коньячок за стрельбу, начальник штаба погрузил в машину десяток бойцов и съездил к упавшей «корове». Вооруженные ломами бойцы за пять минут придали мишени еще более жалкий вид, чем был у первой. Так что финский генерал остался весьма доволен успехами своего расчета. И после прощального банкета финны благополучно убыли восвояси, вполне уверенные, что они теперь полностью овладели премудростями своей новой техники.
А начальник полигона собрал всех офицеров испытательных отделов, работавших с финнами инструкторами, и вопросил:
— Ну, мастера ракетного удара, опять обосрались. В цирке медведей учат на мотоциклах ездить, а вы? Или эти финны тупее медведей?! Как так вышло, я спрашиваю?!!
Толком ответить никто не смог, поэтому всех наказали. А про Фундукова в свете новых прегрешений, требующих воздаяния, как-то забыли, и он еще долго сидел под домашним арестом.
О пиве и политике
Эта история началась хмурой, дождливой осенью 1992 года. Я в то время был курсантом артиллерийского училища, молодым, веселым и беззаботным. И жизнь соответственно вокруг била ключом, иногда большим гаечным и по голове, но чаще все же звонким и кипучим как первые ручейки по весне. Солнце светило ярче, девушки улыбались обольстительней, сахар был слаще, а вода мокрее. Как раз в то время вышел приказ министра обороны о разрешении курсантам старших курсов свободного выхода в город, который мы между собой называли амнистией. Отучился и свободен до утра. Иди куда хочешь, делай что хочешь! При том вполне официально можно было переодеться в гражданку и на время забыть о том, что являешься мелким винтиком мощной и грозной боевой машины под названием Вооруженные Силы, а стать на несколько часов свободным гражданским человеком без особых проблем и обязательств. После нескольких лет проведенных на казарменном положении от такой неожиданной свободы просто шалели. Конечно, большинство все равно возвращалось в общежитие, только местные оставались дома. Однако в город уходили практически все, кто к знакомым девушкам, кто на дискотеку, кто просто на поиски приключений. Да мало ли куда может взбрести в голову отправиться курсанту? Остающийся в пустом общежитии внутренний наряд с завистью смотрел вслед уходящим счастливцам.
Но как из всякого правила бывают исключения, так и в нашей курсантской семье существовал Коля Пчелинцев. Его не манила ночная жизнь города, оставляли равнодушным улыбки студенток пединститута, расположенного через дорогу. Колю целиком захватила всепоглощающая страсть к политике. Все вечера он проводил наедине с телевизором, установленным в комнате отдыха, следя за перипетиями отношений между странами и баталиями в Думе.
Об устройстве комнаты отдыха, бывшей ленинской, стоит рассказать особо. Дело в том, что оно, это самое устройство, сыграет в дальнейшем не последнюю роль. Комната отдыха была любимым детищем нашего комбат, можно сказать, что он создал ее как Бог наш мир — самолично и за семь дней. То есть во время очередного ремонта, размахивая руками, бегал между работающими курсантами, обзывал их косорукими уродами и всем мешал. Однако, в итоге, несмотря на его титанические усилия, комната отдыха была оформлена на славу. Красочные стенды рассказывали о славном боевом пути Вооруженных Сил вообще и нашего училища в частности. Стены были увешаны портретами великих полководцев, из отпечатанного в городской типографии набора, который стибрил оттуда сержант с третьего взвода. У него в типографии работала знакомая, и он частенько заходил к ней в гости, а будучи в гостях, как не прихватить то, что плохо лежит? Набор был шикарный и включал в себя всех известных военачальников, от Александра Невского до Устинова. Однако, всех шедших после Жукова, комбат репрессировал, из политических соображений, запретив их вывешивать. Такая же участь чуть не постигла и Богдана Хмельницкого.
