Вермудский четырехугольник, или Возвращение Редькина - Треер Леонид Яковлевич (читаемые книги читать .TXT) 📗
В Зале раздались негодующие возгласы «Кто он?», «Лишить его слова!», «Прекратите!»
— Ваше время истекает, — предупредил председательствующий.
— Заканчиваю! — Тараканыч бросил быстрый взгляд на чемоданчик, стоявший в нескольких метрах от него. — Коллеги!
У меня другое мнение. Не надо чистить атмосферу. Хватит болтать про загубленную природу! Пусть все идет как идет!
Возможности организма неисчерпаемы. Мы приспособимся к любой грязи. Сегодня мы кашляем и задыхаемся, а завтра нас будет тошнить от чистого воздуха. Я верю, что народ Ха-мизона выживет! А все эти бактерии…
Внезапно погас свет. В Зале стало темно. Ученые заволновались. Кто-то побежал выяснять, в чем дело.
Председательствующий призвал всех оставаться на местах и соблюдать спокойствие.
Света не было минут десять, затем вновь ярко вспыхнули лампы.
— Мой чемоданчик! — пронзительно закричал Дафникус. — Где мой чемоданчик?!
На сцене не было ни чемоданчика с пробирками, ни Тараканыча.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
в которой рушится карьера Тараканыча
Да, читатель, в то самое время, когда человечество беззаботно ело пломбир, спешило на стадионы, купалось, смотрело кино — словом, было занято обычными земными делами, в это самое время наш герой сидел в клетке, ожидая казни. Больше всего угнетало Колю собственное бессилие. Он был человеком действия, а такие натуры тяжелей других переносят неволю. Он готов был грызть зубами окружающие трубы, если бы это могло помочь.
«Абсолютно безнадежных ситуаций не бывает!» — вспомнил Редькин папины слова. Он и сам раньше так думал. Но сейчас, первый раз в жизни, Коля усомнился в справедливости этих слов.
А рядом страдал Сид, совершенно павший духом. Кроме страха, Укротителя вареников теперь мучил голод, и он метался по клетке, прося есть. В редкие минуты затишья Сид вспоминал вслух, как целую неделю он питался жареным Кибонгом.
— Какая ужасная была внешность! — Он мечтательно вздыхал. — И какое нежное мясо…
Слезы, крупные, как ягоды крыжовника, ползли по его щекам.
«Иметь бы хоть какой-нибудь напильник, — с горечью думал Редькин. — А ведь на рынке, куда Мебиус нас водил, что угодно было… За чужими мыслями погнался! — ругал себя Коля. — Лучше бы ключ взял, который ко всем замкам подходит…»
Мысли завертелись вокруг ключа Тараканыча, но в этот момент на площадь с ревом опустились циклолеты. На одном из них прибыл белобородый старец с двумя крыльями за спиной и чемоданчиком в руке. Он слез с циклолета, подошел к клетке с пленниками, сорвал с лица бороду, сдернул крылья и спросил:
— Тоскуете, чилдрены?
Редькин оторопел. Это был злой волшебник.
— А у меня очередной успех! — похвастался Тараканыч, подняв чемоданчик повыше. — Теперь ха-мизонцам крышка! — И он величественно зашагал во Дворец.
Ему навстречу уже спешил Шаша Бесподобный.
— Не подвел? — взволнованно крикнул король.
— Живи и наслаждайся, химичество, — фамильярно ответил заместитель. — Вот тебе в подарок гнусные бактерии!
Тараканыч открыл чемоданчик, и изумпенный король увидел множество пробирок.
— Но они пусты! — воскликнул Шаша Бесподобный.
Чародей усмехнулся.
— Эх, Шаша, — сказал он, качая головой. — Учиться тебе надо, хотя бы восемь классов… Тебе бы цены не было.
И Тараканыч обстоятельно рассказал королю все, что узнал об открытии Дафникуса. Коля видел, как Шаша Бесподобный обнял чародея, как он бережно взял в руки чемоданчик, а потом приказал собрать непутяков.
Вскоре площадь перед Дворцом была запружена многотысячной толпой непутяков.
— Ша! — крикнул Тараканыч, и стало тихо.
— Великий народ Мусорных гор! — начал свою речь король. — Еще вчера нам угрожала страшная опасность. Ха-мизонцы, эти жалкие хлипаки, решили очистить нашу замечательную атмосферу, чтобы мы задохнулись. Они приготовили бактерии, которые должны были делать это черное дело. Но ха-мизонцы просчитались. Операция, которой руководил лично я, закончилась полным успехом! Бактерии в наших руках!
Он поднял чемоданчик над головой, и оглушительное «Нущяк!» прокатилось по площади.
— Да, сегодня у нас праздник, — продолжал Шаша Бесподобный, — но успокаиваться рано. Ха-мизонцы, цепляясь за жизнь, постараются вывести новые бактерии. Мы должны помешать им. Прежде всего мы уничтожим самого опасного ха-мизонца по имени Дафникус. И сделать это нужно как можно скорей! С завтрашнего дня специальные отряды начнут охоту на этого мерзкого ученого. Будущее принадлежит нам!
И вновь орали восторженно непутяки, и вновь король размахивал кулаками, крича и беснуясь, пока не обессилел.
А потом площадь опустела. Лишь в клетке сидели Редькин и Сид, которые слышали речь Шаши Бесподобного.
— Страшное дело готовится, — сказал Коля. — Они ведь действительно уничтожат этого ученого…
— Да наплевать мне на их дела! — Джейрано застонал. — Жалеть надо нас, Ник, двух гибнущих молодых землян. Какая нам разница, кто уцелеет: ха-мизонцы или непутяки. Мне безразличны и те и другие…
— Нет, Сид, — сказал Редькин, — лично я на стороне ха-мизонцев. Они мне ближе. Конечно, они сами виноваты в своих бедах, но теперь пытаются исправить ошибки. Представьте, что на Земле случилась бы такая история…
— Я ничего не могу представить! — зло закричал Джейрано. — Я голоден! Понимаете?! Го-ло-ден! Я не могу думать ни о чем, кроме еды! Я схожу с ума, а вы лезете ко мне со всякой ерундой…
Коля ничего не ответил. Ему было искренне жаль страдающего друга, но помочь Сиду было нечем.
Ближе к вечеру у клетки остановились Шаша Бесподобный и его заместитель.
— Что, пузанок? — Тараканыч хихикнул. — Небось проголодался?
Сид заскрежетап зубами, но промолчал.
— Огласи приговор! — приказал король.
Чародей кивнул, выдержал паузу и сказал:
— Мы тут с Шашей подумали, посоветовались и назначили вам замечательную казнь. — Он многозначительно посмотрел на Редькина. У Коли по животу и коленям пополз холодный страх. — Завтра в полночь ты, пузанок, публично съешь своего рыжего друга! Слопаешь парнишку — останешься в живых. Не слопаешь — бросим в соляную кислоту. Обоих!
— Нет! — в ужасе закричал Сид, бросившись всем телом на трубы. — Так нельзя! Вы же не звери! Слышите?! Я отказываюсь от этой казни!
— Смотри, химичество, как наш толстячок разволновался, — Тараканыч усмехнулся. — Он, видите ли, благородный… Ему, видите ли, нельзя съесть товарища… Ну ничего, поголодаешь еще сутки, а там кого угодно проглотишь!
— Вот твоя пища! — сказал король, указывая на Редькина. — Завтра в полночь приговор будет приведен в исполнение!
И они ушли, оставив пленников в сильнейшем потрясении.
Сид прижал Колю к груди и заплакал.
— Сволочи! — всхлипывая, бормотал он. — Мой бедный Ник… Не бойся, я не съем тебя… Сид Джейрано не людоед! Мы выбираем смерть в соляной кислоте!
Редькин слышал, как в животе Котлетоглотателя пронзительно и требовательно пел пустой желудок, и понимал, что завтра Сид может не выдержать… Было жаль до слез и себя и несчастного Джейрано. Он погладил Сида по плечу и тихо сказал:
— Лучше будет, если один из нас останется в живых…
— Перестань! — гневно воскликнул толстяк. — За кого ты меня принимаешь!
Он сел на пол, обиженно засопел и закрыл глаза. Голова Сида вскоре упала на грудь, он задремал. Коля смотрел на него с удивлением, не понимая, как можно спать после того, что они услышали. Потом Редькин вспомнил о Тараканыче, и бессильная ярость охватила нашего героя. Сомневаться не приходилось: именно Тараканыч придумал эту казнь.
«Страшный человек, — подумал Коля. — На любую пакость способен. Нас погубил, даже глазом не моргнул. И Ха-мизон погубит! Неужели же такой злодей останется безнаказанным? Ведь должна быть какая-то справедливость…»
Коля глянул на огромный живот Сида, почему-то прикинул, сможет ли он там уместиться. Получалось, что сможет, если свернуться калачиком. Потом он достал аппарат для чтения чужих мыслей и направил антенну на спящего Джейрано.
