Дачный театр - Аверченко Аркадий Тимофеевич (чтение книг .txt) 📗
— Врремя! Вррремячко!
Давно жданный момент… Поднимается занавес!
Перед публикой черный, зияющий провал неосвещенной сцены, и оттуда доносится неизвестно чей голос:
— Эти яркие, солнечные лучи, льющиеся в комнату, напоминают мне детство…
— Ничего не вижу! — раздается чей-то откровенный голос из публики.
Пользуясь темнотой, лицо, вспоминавшее свое детство, выскальзывает за кулисы и шепчет режиссеру:
— Рампа не освещена! Забыли лампы зажечь!!
Минуть через пять парень, состоявший ранее в роли сдерживающего элемента против наплыва публики, перелезает через барьер и начиняет возиться с рампой… Шарит по карманам, перелезает обратно через барьер и, по товарищески, обращается к зрителю первого ряда:
— Нет ли спичечки?
У того нет. Поиски переходят во второй, в третий ряд, и, наконец, парень, довольный своей судьбой, в третий раз перелезает через барьер.
Лампы сияют.
— Эти яркие солнечные лучи, — говорит героиня, — напоминают мне дет…
— Вы это уже говорили! — замечают ей из заднего ряда.
— Тише!
— …Я помню высокий, высокий лес, птичек, которые…
Потный, озабоченный кассир входит в сопровождении незнакомца, таща за собой, во избежание кражи, остаток билетов и коробку из-под гильз с деньгами — и обращается к господину в первом ряду:
— Нет ли у вас 25 рублей разменять? Вот они покупают билет, так им сдачу нужно.
Кто-то меняет. Сначала считает деньги меняющий, потом кассир; потом господин, купивший битлет. У кассира не хватает 30 копеек; меняла сомневается в доброкачественности двадцатипятирублевки, а господин, купивший билет, рассыпает мелочь, после чего первый ряд и часть второго принимает деятельное участие в розысках.
Внимание остальной публики приковано к трем лицам, запутавшимся в сложной финансовой комбинации. Артисты в это время терпеливо ждут, причем героиня даже «играет»: с деланным любопытством смотрит в окно из крашенного полотна.
Все деньги собраны, пересчитаны, и владелец их вежливо обращается к сцене:
— Извините, господа! Можно продолжать.
— …Эти яркие солнечные лучи… — надрывается суфлер.
— Эти яркие солнечные лучи… — аккуратно повторяет героиня.
Входит жизнерадостный дачник и, изумленно смотря на сцену, кричит:
— Петька! Ты! Я тебя сразу узнал!
— Он самый, — отвечает комик. — Только ты не мешай мне сейчас: я играю.
— Ну, играй! А после конца можно к тебе в уборную?
— Заходи!
— Эти яркие солнечные лучи…
— Бис!! — как выстрел раздается со стороны экспансивной галерки.
Так весело и разнообразно проходит спектакль.
В третьем акте живой лес вызывает восторги публики, но когда одно дерево, не выдержав напора первого любовника, валится на публику — поднимается суматоха… Любовник и комик перескакивают через барьер, забирают обратно свое дерево, и тут же, увидя знакомых, мимоходом здороваются:
— Здравствуйте, Марья Евграфовна.
— Неужели, это ты, Федя? Прямо бы не узнала тебя.
— А Ваську узнали? Вон он играет старого банкира.
Рецензент в уголке прилежно пишет:
— «Спектакль прошел с большим успехом… Все исполнители были на своих местах…»
А исполнители в это время садятся на свободное место во втором ряду, и пока плотник снова приколачивает дерево — заводят дружеский разговор с соседями, беззастенчиво разоблачая тайны святого искусства Мельпомены.
