Записки простодушного (сборник) - Аверченко Аркадий Тимофеевич (библиотека электронных книг .TXT) 📗

- «М. Г. Я знаю, вы живете в „Гранд-Отеле“, № 42. вечера на ваш номер будет сделано преступное нападение с целью грабежа. Когда к вам ворвутся стреляйте! Ваш доброжелатель».

Послав все три письма, ждите кротко результатов…

Что- нибудь, да выйдет: или муж ухлопает жену, или жена мужа, или муж безвинного жильца № 42, или жилец -мужа…

Одним словом, будет кровавая неразбериха, которая вам на руку… В том или другом случае - кто-нибудь попадет в тюрьму, кто-нибудь на кладбище…

Тут- то вы не зевайте. Занимайте освободившуюся комнату, пока из-под носу не выхватили.

Не смущайтесь, если призраки загубленного вами мужа или жены будут являться вам.

Днем они не являются, а ночью - пусть себе ходят.

Походят, походят, да и отстанут.

Аркадий Аверченко

Дела

На далеких кофейных плантациях под лучами жгучего беспощадного солнца тысячи полуобнаженных людей работают, добывая миллиарды зерен кофе.

Потом этот кофе грузится на корабли.

Корабли бороздят неизмеримые пространства морей и океанов.

Потом в Константинополе тюки кофе выгружаются.

Потом его мелют.

Потом жарят.

Потом приносят в кафе.

Варят; подают посетителям, которые делают дела только за чашкой кофе.

Потом из этих дел ни черта не выходит.

И прямо- таки больно мне: стоит ли тысячам полуобнаженных людей жариться под раскаленным солнцем, пароходам -плыть, рабочим - выгружать, кому-то молоть, жарить, варить, чтобы в результате ни из одного дела, решенного за чашкой кофе, - ничего не вышло.

Вот те нижеследующие элементы, из которых слагается каждое константинопольское дело: одному человеку приходит в голову деловая мысль; он сообщает ее посреднику; при этом в кафе пьют кофе; очарованный деловой мыслью посредник мчится к капиталисту; пьют кофе; капиталист тоже приходит в восторг от замечательной деловой идеи. Сходятся, наконец, все трое, дуя кофе изо всех чашек, которые только видны в окрестности. Торжественные клятвы положить все дни своей оставшейся жизни, все соки своего ума - на проведение замечательного дела. Расходятся.

Через три дня

Капиталист (посреднику):

- Видите ли… Я, к сожалению, не могу внести деньги на это дело, потому что аргентинская шерсть упала по сравнению с бразильским зерном. Понимаете?

Посредник:

- Я вас понимаю. (Он ничего не понимает.) Мне самому, впрочем, сейчас не до этого дела: устраиваю метрополитен под Босфором!

Посредник (встречается с автором идеи):

- А знаете, что наш капиталистишка закинулся?

- Я чувствовал это с самого начала.

- У меня, впрочем, есть другой на примете. Если хотите…

- Нет, спасибо. Я уже без вас нашел кое-что, очень подходящее…

- Да? Ну, и слава Богу. Я бы все равно не мог заняться этим делом. Открываю воздушный ресторан на привязном шаре. Чудная мысль! Вот только бы капиталиста найти.

- Гм! Капиталиста? - призадумывается автор предыдущей идеи. - У меня, кажется, есть для вас кое-что подходящее.

И, о чудо! Прежнее дело безболезненно и легко забыто, инициатор предыдущего дела превратился в посредника настоящего дела, а посредник предыдущего, наоборот, - в инициатора.

Капиталист отыскивается моментально!

И снова: на кофейных плантациях кипит работа, собирают, грузят, везут, выгружают, жарят, мелют, варят - для чего? Только для того, чтобы три деловых человека поговорили, выработали проект договора, поклялись бодро идти нога в ногу по избранному деловому пути до конца своей жизни и разошлись в разные стороны, не моргнув бровью.

Никогда не предлагайте константинопольцу верных дел - они не для него.

От дела, могущего принести 50 процентов пользы, он брезгливо отвернется.

Но в воздушный ресторан на привязном шаре он ринется с головой, с руками и ногами; но на оригинальный симфонический оркестр, составленный исключительно из гермафродитов, он убухает все денежки…

Никогда не пытайтесь убедить его минимальными цифрами затрат; Боже вас сохрани прельщать его скромной, дешевой сметой расходов.

Звоните, бухайте, сверкайте, дерите - тогда он, завороженный, как кролик змеиной головой, - сам бросится вам в пасть.

- Помилуйте, наша прачечная, которую я предлагаю вам открыть, будет лучшая в городе! Десять паровых машин по сорок атмосфер, двести восемьдесят прачек, 102 гладильщицы - все красавицы, как на подбор! Конечно, свой мыльный завод и небольшой участочек для посева картофеля собственный крахмал будем делать. Восемь грузовичков будут развозить белье по всей периферии города, электрическая станция, тройная испанская бухгалтерия!!

Дзинь, бум, трах-та-ра-рах!

Перед своим отъездом в Чехословакию я подвел и погубил целую массу константинопольских деловых людей. Простодушный, но крепкий, как медная ступка, я получил заманчивое предложение от одного капиталиста открыть в Берлине прекрасное предприятие.

Я еще не выпил и дюжины чашек кофе, как работа у меня закипела: я привлек других капиталистов, снял с места служилых людей, организовал, устроил, но… все были мной погублены, кроме первого капиталиста; он по-прежнему безмятежно пьет свой кофе, а они:

1. Отказались от места.

2. Продали свои громоздкие вещи.

3. Перевели свои деньги на германские марки.

Они именно сделали это потому, что я крепкий и устойчивый, как медная ступка. Такой человек не подведет.

Не будь меня, они бы мирно сошлись, мирно поглотили два-три литра кофе и мирно разошлись по своим делам.

Но… нельзя упаковывать медную ступку в один ящик с хрупким богемским хрусталем; своей солидностью я их передавил, стер в порошок: места они потеряли, марки их упали, проданные вещи они прожили - в живых осталась только медная ступка да первый капиталист, который скажи я ему, какая произошла из-за него суматоха, - только широко открыл бы глаза: вольно им, дуракам, было верить.

- Да ведь, позвольте! Сколько кофе было выпито, клялись идти об руку и, как говорилось в древности, - «на том крест целовали»!

- Что поделаешь - кофейное дело!

Экие канальи - эти полуголые негры на кофейных плантациях: сколько они хорошего народу подводят!

Аркадий Аверченко

Благородная девушка

Самым серьезным человеком в свете я считаю своего друга Степана Фолиантова.

Даже в имени его и фамилии - есть что-то солидное, несокрушимое…

Поэтому я имел полное право окаменеть от изумления, когда одним весенним вечером он, как экваториальная буря, ворвался ко мне и сообщил, изнемогая на каждом слоге:

- Ну, конец, брат! Поздравь меня - я влюблен.

Если бы дьякон соборной церкви остриг волосы, вымазал лицо жженой пробкой и, надев красный фрак, выступил в кафе-концерте на эстраде в качестве негра, исполняющего кика-пу, - это было бы более подходящее, чем то, что сообщил мне Фолиантов.

- С ума ты сошел? - недоверчиво ахнул я.

- Ну, конечно! Я об этом же и говорю. Ах, какая женщина! Понимаешь: ручки, ножки и губки такие маленькие, что… что…

- Что их совсем не видно? - подсказал я.

- А?… Ну, это ты уж хватил. Нет, их видно, но они просто крохотные. А глаза, наоборот, такие огромные, что…

- Что занимают территорию всего лица?!

- А? Ну, ты скажешь тоже. Просто огромные глаза. И красивые до безобразия!… Носик…

- Выпей вина и расскажи лучше о характере.

- Характер? Ангельский. Бескорыстие? Дьявольское! Достаточно сказать, что, когда мы бываем в кафе, - она всегда платит свою треть. Идем в театры - она за билеты платит треть. Садимся на извозчика…