Оскорбление нравственности - Шарп Том (читать книги онлайн txt) 📗
Когда вызванные явились, Веркрамп побеседовал с каждым из них поодиночке.
— Констебль Ван Хейниген, — строго обратился лейтенант к первому, — вы спали с черными женщинами? Спали. Не отрицайте.
Констебль Ван Хейниген выглядел ошарашенным.
— Но, сэр… — начал он, однако Веркрамп оборвал его.
— Отлично, — констатировал он. — Рад, что вы не отпираетесь. Вам будет предписан курс лечения, который избавит вас от этой болезни.
Констебль Ван Хейниген никогда не думал, что привычка насиловать черных баб — это болезнь. Он всегда считал, что это одна из тех мелких привилегий — нечто вроде чаевых, — какие обычно бывают на неприятной и малооплачиваемой работе.
— Вы сознаете, что такой курс вам будет только полезен? — не столько спросил, сколько почти приказал Веркрамп, так что возможность не согласиться с его утверждением заведомо исключалась. — Отлично. Тогда распишитесь здесь. — Он бросил на стол перед пораженным костеблем какую-то форму и всунул ему в руку авторучку. Констебль Ван Хейниген расписался.
— Благодарю. Следующий, — распорядился Веркрамп.
За час лейтенант провел столь же энергичные беседы и с остальными, в результате чего все десять констеблей подписали бумагу, в которой добровольно соглашались пройти курс лечения от ненормальной склонности к половым сношениям с представительницами других рас.
— Начало хорошее, — сказал Веркрамп сержанту Брейтенбаху, — думаю, мы сумеем убедить всех сотрудников подписать такое обязательство.
Сержант согласился, но высказал одно предложение.
— Полагаю, сэр, мы могли бы исключить сержантский состав. Как вы считаете? — спросил он. Веркрамп задумался.
— Пожалуй, — неохотно согласился он. — Кто-то же должен будет проводить лечение.
Сержант распорядился о том, чтобы все полицейские, которые будут заступать на дежурство, предварительно подписывали бы согласие на прохождение лечения, а Веркрамп поднялся тем временем наверх проверить подготовленные камеры.
В каждой из них была уже побелена одна из стен. Напротив этой стены стояла кровать, а возле нее на столике — проектор для показа слайдов. Не хватало пока только слайдов. Веркрамп вернулся к себе в кабинет и снова послал за сержантом Брейтенбахом.
— Возьмите пару машин, поезжайте куда-нибудь за город и привезите сотню цветных девок, — приказал лейтенант. — Постарайтесь отобрать тех, что покрасивей. Тащите их сюда, и пусть наш фотограф всех их снимет. Голыми.
Сержант Брейтенбах взял два полицейских фургона и отправился в Адамвилль, черный городок неподалеку от Пьембурга, исполнять приказание, показавшееся ему простым и ясным. На практике, однако, все получилось сложнее, чем он предполагал. Пока полицейские вытаскивали из домов и заталкивали в фургон первый десяток черных девушек, собралась большая рассвирепевшая толпа, а городок охватили волнения.
— Отпустите наших женщин! — требовала толпа.
— Выпустите нас! — верещали в фургоне сами женщины. Сержант Брейтенбах попытался объяснить смысл предпринимаемых действий.
— Мы их только сфотографируем, без одежды, растолковывал он. — Это делается для того, чтобы белые полицейские не спали больше с женщинами банту.
Подобное объяснение прозвучало, как и следовало ожидать, неубедительно. Судя по всему, толпа явно считала, что фотографирование черных женщин голыми окажет на белых полицейских прямо противоположное воздействие.
— Перестаньте насиловать наших женщин! — кричали африканцы.
— Именно это мы и пытаемся сделать, — отвечал им через громкоговоритель сержант, но его слова ни до кого не доходили. Слух о том, что полиция собирается перепортить всех молодых женщин, разнесся по городку с быстротой молнии. Когда вокруг полицейских машин начали падать камни, сержант Брейтенбах приказал своим людям взять автоматы наизготовку и начать отход.
— Вот так всегда, — заметил Веркрамп, когда сержант доложил ему об инциденте. — Стараешься им помочь, а они отвечают подобным образом. Бунтуют, черт бы их побрал. Я всегда говорил, что кафры тупые. Глупы как пробки.
— Попробовать еще раз? Нужны нам еще девки? — спросил сержант.
— Конечно. Десяти мало, — ответил Веркрамп. — Сфотографируйте этих и отвезите их назад. Когда там увидят, что с этими ничего не случилось, толпа успокоится.
— Слушаюсь, сэр, — с сомнением в голосе ответил сержант.
Он спустился в подвал и стал следить за работой полицейского фотографа, которому с трудом удавалось заставить женщин постоять какое-то время спокойно. Сержанту пришлось в конце концов вытащить револьвер и пригрозить, что, если женщины не будут делать то, что им говорят, он их всех перестреляет.
Вторая вылазка в Адамвилль оказалась еще более трудной и менее успешной, чем первая. На этот раз наряду с фургонами сержант прихватил также четыре бронетранспортера и несколько грузовиков с полицейскими, однако все равно нарвался на неприятности.
Сержант Брейтенбах приказал отпустить тех женщин, которых полицейские изловили во время первой вылазки и теперь привезли назад, и обратился к возбужденной толпе.
— Видите, с ними ничего не случилось! — прокричал он. Из фургонов высыпали женщины, они были голые, на их телах видны были ссадины.
— Он грозился перестрелять нас! — закричала одна из них.
Во время бунта, который последовал за этим заявлением и попыткой полиции захватить для тех же целей еще девяносто женщин, полицейские убили четырех африканцев и ранили больше десятка. Когда сержант Брейтенбах покидал поле битвы, в фургонах у него сидели еще двадцать пять женщин, а под левым глазом, в том месте, куда ему угодил камень, наливался огромный синяк.
— Пошли они к черту все! — выругался сержант, когда колонна двинулась в обратный путь. Подчиненные поняли его слова буквально, и после того как двадцать пять женщин по прибытии в полицейский участок были сфотографированы, ими воспользовались в свое удовольствие, а потом с миром отпустили по домам. Вечером того же дня исполнявший обязанности комманданта Веркрамп сообщил прессе, что в результате межплеменных столкновений в окрестностях города убиты четыре африканца.
Как только цветные слайды были изготовлены, Веркрамп и сержант Брейтенбах поднялись на верхний этаж полицейского управления, где десять констеблей с некоторым трепетом ожидали начала лечения. Появление шприцев и устройств для электрошока никак не способствовало поднятию их духа.
Пациентов выстроили в коридоре, и Веркрамп обратился к ним с напутствием.
Сегодня, сказал он, вам предстоит принять участие в эксперименте, который может изменить ход истории. Вы все знаете, что нам, белым, живущим на Юге Африки, угрожают миллионы черных. И если мы хотим выжить и сохранить чистоту нашей расы в том виде, в каком ее создал Бог, мы должны научиться сражаться не только при помощи оружия. Мы должны научиться вести и выигрывать также и моральные битвы. Мы должны очистить наши умы и сердца от грязных мыслей и побуждений. Именно это сделает начинаемый нами курс лечения. Каждый из нас испытывает естественное отвращение к кафрам. Такое отвращение — часть нашей природы. Лечение, которому вы согласились добровольно подвергнуться, укрепит в вас это чувство. Вот почему оно называется курсом отвращения. К концу этого курса от одного только вида черной женщины вас станет тошнить, и у вас выработаются рефлексы, которые позволят вам избегать любых контактов с этими женщинами. Вам не захочется спать с ними. Вам не захочется прикасаться к ним. Вам не захочется держать их в своем доме даже как слуг. Вам не захочется, чтобы они стирали вашу одежду. Вам не захочется, чтобы они ходили по улицам. Вам не захочется, чтобы они вообще были где бы то ни было в Южной Африке…
По мере того как лейтенант Веркрамп перечислял, чего впредь не захочется десяти констеблям, голос его становился все выше и выше. Сержант Брейтенбах начал нервно покашливать. У него выдался трудный денек, а кроме того, болезненно напоминал о себе порез на лбу, и ему вовсе не хотелось в довершение всего иметь еще дело с впавшим в истерику исполняющим обязанности комманданта.
