Самоучитель по ловле Бен Ладена - Туханин Максим (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
– Ха, дедушки, – снисходительно хмыкал Иван Денисович. – В честь дедушки мы бы тебя дедушкой назвали. Алексеем же тебя кличут в честь Алексея Тимофеевича Скорохутова, твоего деда.
Остекленевший взгляд племянника свидетельствовал, что шутка о дедушке хотя и застала его врасплох, но явно была не нова.
– Не женился еще? – с грубоватой лаской в голосе осведомлялся Иван Денисович.
Племянник не отвечал, тупо глядя в пол и отрыгивая шампанским, которым накануне отмечал с женой дядюшкин отъезд.
– Ты с этим не торопись. Жену ведь, как работу, на всю жизнь выбирают. Помнишь, как народ говорит: семь раз отмерь…
С этими словами Иван Денисович обычно пропадал в холодильнике минуты на три, затем являлся обратно и, чавкая, изрекал с ликом Кассандры: – И… один… раз…
– Отрежь! – не выдерживал племянник.
Тут Иван Денисович укоризненно мотал головой, звучно проглатывал кусок, а потом, икнув, глядел на племянника ясными до идиотизма глазами: – Что – отрежь?'
Племянник вжимал голову в плечи и бормотал: – Ну это, чего отмеряли…
– Тц-тц-тц, – Иван Денисович цокал языком с болью и тревогой. – А ты ведь зря, племяш, думаешь, что народ глупее тебя. Народ таких поговорок не придумывает. Нет у русского народа поговорок из одного слова. У русского народа поговорки «Отрежь» нет. Зато у русского народа есть другая поговорка, – Иван Денисович начинал распаковывать рюкзачок, – семь раз отмерь, а уж потом…
На сей раз племянник не рисковал, слушая дядю с выражением Себастьяна, которое тот имел, пока становился святым. И долготерпение обычно вознаграждалось, поскольку сакраментальное «отрежь» доносилось уже из туалета. Племянник не терял времени, тут же набрасывал на себя куртку и улепетывал на работу.
Вечером же, возвратясь в квартиру, по звенящей тишине и застывшим позам домочадцев племянник сразу чуял мхатовскую паузу Ивана Денисовича и тоже замирал, боясь грубым вмешательством порвать нить народной мудрости.
– Из пруда! – доносилось наконец окончание волшебного афоризма, и племяш мог идти на кухню пить чай, поскольку «семеро одного не ждут», и от ужина ничего не осталось.
Ночью супруги лежали под одеялом, затаив дыхание, и прислушивались к обрывкам фраз, доносившихся из комнаты сына: «…век учись», «…легко в бою», «…неученье-тьма», «…ума не надо».
Часам к двум, когда в доме наступала абсолютная тишина, племянник тихонько целовал жену, однако стоило ему неосмотрительно скрипнуть кроватью, как из дверного проема раздавалась команда: – Милые бранятся!
– Только тешатся, – хором отвечали супруги.
– Муж да жена!
– Одна сатана, – чеканно звенело из-под одеяла.
Успокоившись и убедившись, что все в порядке и супруги любят друг друга, Иван Денисович неторопливо зажигал свет и присаживался на краешек кровати с ногами: «А ведь я, Татьяна, Лешку твоего вот таким вот знал. А, кстати, знаешь, в честь кого мы его Алексеем назвали?»
– В честь Алексея Тимофеевича Скорохутова, моего деда, – торопился заступиться за жену племянник.
– Эх ты, голова садовая, – накидывая одеяло себе на плечи и ласково щурясь, причмокивал Иван Денисович. – В честь деда, тоже мне. Кровь-то у вас родная. Это он вон Татьяне дед, а тебе он – де-душ-ка… Да, гляжу я на вас, аж завидно, какие вы молодые… Я вот тоже, бывало, всю ночь на танцах, а утром чуть свет на поля, если на работу не хотелось. И не уставал никогда. Тоже мог стариков часами слушать.
Тут Иван Денисович целовал племянника в лоб, потом долго искал выпавшую в постель челюсть, приподнимая то племянника, то его жену.
И лишь найдя пропажу, Иван Денисович окончательно закутывался в одеяло и засыпал.
ДРУГОЙ ДЕНЬ ИВАНА ДЕНИСОВИЧА
Не так давно, будучи в гостях у добрых моих знакомых, пришлось наблюдать мне одну любопытную сценку. Телевизор «Sharp» весело стоял на холодильнике «Samsung», чуть поодаль грустил кухонный комбайн «Moulinex», а рядом уютно урчал, готовясь к работе, видеомагнитофон. Осторожно, дабы не разрушить этой пасторали, я подкрался поближе к видеомагнитофону, пытаясь различить его марку. Но тут мои наблюдения были прерваны появлением хозяев, тех самых добрых моих знакомых, которых я уже упоминал и в гостях у которых я в тот момент находился.
– Ба, а ты что здесь делаешь, старина?! – развеселился милейший Евгений Павлович, хлопая меня по рукам.
Я в своей обычной манере загадочно ничего не ответил, и мы сели пить чай. Только тут я заметил, что знакомые мои были не одни: где-то, видимо, по дороге, воспользовавшись их известной тактичностью, прибился к ним омерзительный хлыщ с бегающими глазками, из породы тех надоедак, которых хлебом не корми, а дай варенья и оставь ночевать. Возмущение вскипело в моей душе, и я немедля решил помочь хозяевам избавиться от непрошеного гостя.
– Надолго к нам? – сразу спросил я.
Евгений Павлович удивленно вскинул брови, обрадованный моей внезапной помощью. Развивая успех, я выхватил из рук хлыща бутерброд с вареньем и заботливо осведомился, не слипнется ли его клоака от такого нектара.
– Ну зачем вы так, Иван Денисович, – сказал мне Евгений Павлович, вытирая варенье, которое брызнуло ему на брюки во время нашей с хлыщом борьбы. Увидев, что брюкам добрейшего Евгения Павловича нанесен непоправимый ущерб, я окончательно рассердился.
– Я знаю вашу деликатность, – сказал я Евгению Павловичу, – ваше радушие и гостеприимство. Однако я не позволю разным наглецам присасываться, как вампирам, к вашему варенью! В чужой монастырь, – добавил я, обернувшись к хлыщу, – со своим уставом – не лезь!
Чтобы эффект от моих слов был максимален, я по примеру шокотерапевтов выплеснул в лицо хлыщу стакан чая, но, к несчастью, в спешке я неправильно захватил стакан, поэтому к хлыщу обратилось не отверстие, а дно сосуда. Отверстие же обратилось к милейшей супруге Евгения Павловича, Екатерине Семеновне.
– Посмотри, что ты наделал, – я осторожно, стараясь не причинить лишней боли, поднял подол Екатерины Семеновны и показал хлыщу на ее бедра, обезображенные красными пятнами. – Теперь здесь волдыри будут.
Екатерина Семеновна, словно в подтверждение моих слов, закрыла лицо руками, разрыдалась и выбежала из гостиной.
После этого мне, наконец, удалось сплавить прилипалу в коридор, где я взял его под локоть и внятно произнес:
– Хозяева устали, хотят спать. Час поздний.
– Я уйду, – нехотя сдался хлыщ. – А вы?
Я не стал говорить этому проныре, что мои отношения с Евгением Павловичем позволяли мне находиться в его доме столько, сколько я сочту нужным. Вместо этого я решил сделать вид, что тоже ухожу. Если бы я не пошел на такую простительную ложь, хлыщ мог найти предлог для задержки.
Кроме того, я не хотел афишировать перед посторонним человеком наших близких с Евгением Павловичем отношений. Ни к чему было давать лишней пищи для разговоров – все-таки Евгений Павлович занимал высокий (и довольно важный) пост.
Мы вышли. Я посадил прощелыгу на трамвай и проследил, чтобы вагон отъехал от остановки, после чего спокойно вернулся обратно, под дружеский кров, мысленно готовясь разделить раздражение хозяев, вызванное бестактностью спроваженного визитера.
Однако, к моему удивлению, дверь квартиры Евгения Павловича оказалась заперта изнутри. Вначале я было подумал, что ее захлопнул сквозняк (раньше такое бывало не раз), однако не мог же сквозняк выдуть на лестничную площадку все мои вещи, среди которых были и весьма интимные (вроде памперсов, но влагу не впитывающие)?
А поскольку я в тот вечер собирался ночевать у Евгения Павловича и уже облачился в его пижаму, стоять на лестничной площадке босиком мне было прохладно. Надевать же свои запачканные вещи, даже не выяснив, в чем дело, не хотелось.
Я позвонил. Изнутри щелкнул замок, и все снова затихло. «Вероятно, замок заклинило», – подумал я и громко крикнул:
– Не волнуйтесь, Евгений Павлович, сейчас мы его откроем, у меня есть отвертка!
