Безвыходных положений не бывает - Санин Владимир Маркович (читаемые книги читать txt) 📗

МОЙ ДРУГ МИША ДМИТРИЕВ

Человек, влюбленный в свое дело, всегда симпатичен. Миша симпатичен вдвойне. Во-первых, он фанатичный фотограф-любитель, мечтающий об уникальных кадрах — вроде каменной глыбы, падающей на наши головы. Во-вторых, Миша — весьма приятный юноша с высокого качества глазами, лирической улыбкой и добрым умом. Даже в солдатской форме он кажется каким-то домашним и мягким, хотя Миша хороший солдат. Он может с закрытыми глазами разобрать, вычистить и собрать автомат, без устали ездить на лошади и съесть два обеда (а солдаты знают, что, кто силен за столом, тот вообще силен).

Миша оказался необыкновенно интересным спутником. На мир он смотрел глазами фотографа и будущего кинооператора, а эти глаза видят то, что упускают другие. Миша видел ракурс — слово, которое всегда ставило меня в тупик. Когда я восторгался его снимками, многие из которых достойны стать открытками, Миша недовольно морщился.

— Фотография, как и кино, только тогда становится искусством, — важно говорил он, — когда в нее вкладываешь философию. А я ее еще не окончательно выработал.

Памир Миша объездил вдоль и поперек и всю дорогу начинял меня всякими полезными сведениями.

— Недавно на этом месте обломком скалы вдребезги разнесло радиатор одной машины, — сообщал он. — Вот здесь, смотрите!

Я осторожно задирал голову, а Миша продолжал:

— А на том повороте в прошлом году в Пяндж слетела машина. Во-он задний мост валяется, видите?

Но я смотрел не столько на задний мост, покоившийся далеко внизу, сколько на стрелку спидометра, которая дрожала от страха рядом с отметкой «60».

— Стоп! — кричал Миша. — Кадр!

Мы выходили из машины и смотрели, как Миша выбирает ракурс. Он залезал на гору, спускался вниз, становился на колени, кувыркался, извивался и наконец щелкал затвором. А на скале чуть заметно темнела надпись: «Шт. капитан Топорин прошел 8.1911 г.».

И машина мчалась до следующего «стоп!», потому что Мише нужно было заснять водопад, низвергавшийся с полукилометровой высоты, очаровательную девочку-таджичку и аиста на островке посреди реки.

Миша — солдат, а служба памирских пограничников сурова: горы и снега, обвалы и дожди. Но у Миши всегда с собой фотоаппарат и мысли об искусстве, которыми он делится с каждым, кто умеет слушать и спорить. Я осторожно поинтересовался, как относится к Мишиным увлечениям начальство.

— Дмитриев? — Виктор Никифорович сразу заулыбался. — Скажу по совести: если солдат умеет только рассуждать о философии искусства — этого нам мало. Солдату кроме хорошей головы нужны и другие качества. У Миши они есть. Но мы сознаем, что в его ранце лежит не жезл маршала, а диплом кинооператора, и не мешаем развиваться этой страсти. Скоро мы купим ему киноаппарат — пусть снимает фильмы из жизни пограничников. Покажете их в Москве?

Мои полномочия, как вы понимаете, позволили мне ограничиться лишь дипломатическими заверениями.

— Кстати, — продолжал Виктор Никифорович, — вам повезло, что вы едете вместе с Мишей. У него есть великолепный опыт вытаскивания машин из обвала. Дмитриев до сих пор сокрушается, что не заснял эту сцену.

Я спросил у Миши об этой истории. Он долго морщился, отнекивался, отмахивался и ворча рассказал об истории своей поездки в Мургаб.

— Наверное, наша машина чем-то не приглянулась памирскому демону, заведующему обвалами, — излагал он. — Сначала этот тип швырнул в нас десяток тонн снега, но не попал. Мы на руках перетащили «газик» через обвал и поехали дальше. Тогда вниз полетело тонн двадцать — мимо! И так далее. Убегали от обвалов, как от бомбежки. Эх, камеры с собой не было! Какие кадры! Какие кадры! — И Миша застонал: какие кадры были безвозвратно утеряны для мирового кинематографа!

Мы разговаривали о Памире, о книгах, о кино и вообще о жизни. Мыслил Миша парадоксально.

— Сюжет придумал лентяй, чтобы легче было жить, — заявлял он.

Или:

— Ум и эрудиция — это как человек и одежда.

С ним всегда хотелось спорить — верный признак интересного собеседника.

Миша хочет стать кинооператором. Он будет им. Михаил Дмитриев — вы запомнили это имя?

МОЙ ДРУГ ВИТЯ ЗЕЛЕНЦОВ

По дороге в Калаи-Хумб с нами ничего не произошло, если не считать двух обвалов, одного камня, рухнувшего сзади в двадцати метрах, лопнувшей камеры и нескольких мгновений, когда мне казалось, что мы сейчас будем купаться в Пяндже вместе с машиной.

Но из всех этих испытаний Витя Зеленцов выходил с честью. Он оказался первоклассным шофером, мудрым и осмотрительным. На крутых виражах он никогда не делал больше семидесяти километров в час и никогда не обгонял машину, если не был абсолютно уверен, что наш «газик», может быть, не сорвется в Пяндж.

Многие памирские водители знают Витю и относятся к нему с большим уважением. Передо мной одна из многих фотокарточек, которые сделал в дороге Миша. Многотонный снежный завал закрыл дорогу, и только Витя решился через него проскочить. «Газик» врезался в снег, подмял его и выскочил на дорогу. Мало того, Витя возвратился по проторенным следам и протащил через завал груженый самосвал, водитель которого, молодой таджик, крепко пожал наши руки. Я заслужил это рукопожатие, так как именно мое предупреждение: «Смотри, как бы чего не вышло!» — вдохновило Витю на этот трудовой подвиг.

Витя — на редкость хладнокровный и невозмутимый человек. Лишь один раз я видел его чуть возбужденным — во время охоты на дикого кабана, о которой я расскажу потом. Даже когда по дороге лопнула камера и обнаружилось, что запасной баллон никуда не годится, Витя обошелся без положенных в данной ситуации энергичных выражений. Два часа мы мокли под дождем, и за это время Витя ни разу не повысил голоса. Ни разу он не чертыхнулся и когда мы намертво застряли на втором снежном завале. Между прочим, я с удовольствием вспоминаю этот случай, ибо благодаря мне Витя сумел вырвать машину из снежного плена. Я вышел из кабины, и облегченный «газик» выбрался на дорогу.

Подлинным виртуозом показал себя Витя, пробиваясь через отары овец и стада коров. Если они шли навстречу, то в быстрейшем расставании были заинтересованы обе стороны. Но когда машина догоняла животных, передвигавшихся по дороге со скоростью два километра в час, начинался спектакль. Овцы преспокойно шли вперед, думая о машине не больше, чем о проблеме марсианских каналов. Пастух, в жизнь которого подобные встречи вносили приятное разнообразие, шел рядом с машиной и беседовал со мной о международном положении. Наконец Витя, на которого всякое снижение скорости действовало удручающе, включал сирену и вклинивался в дружные овечьи ряды.

Почувствовав на своих шкурах холодок бампера, овцы с сожалением отходили в сторону.

Хуже было с коровами. Старые, умудренные жизнью коровы уступали дорогу без борьбы. Они отходили и презрительно косили на машину черным глазом. Но юные коровенки вели себя по-иному. Они долго, по целому километру неслись впереди машины, не давая Вите ни малейшего шанса. Но и в этой сложной ситуации, способной взбесить самого хладнокровного водителя, Витя находил лазейку и оставлял коровенок с носом.

По десять — двенадцать часов в сутки наш «газик» носился по дороге, подпрыгивая, ныряя и вибрируя каждой деталью. Но когда мы приезжали на место и без сил валились в постели, Вити с нами не было. Еще долго он оставался один на один со своим «козликом», чистил его, простукивал и прослушивал, гладил уставшие за день колеса и даже, наверное, целовал машину на прощанье, как казак любимую лошадь. Но это уже только мое предположение.

Между прочим, прошло то время, когда в армию шли просто служить. Это когда-то солдат мог принести с собой в «гражданку» лишь знание устава и умение застелить свою койку. Прошло то время, уважаемые товарищи. Нынче в армию идут учиться, ибо армия — самая крупная в стране школа производственного обучения. Армия нынче на колесах, а это значит, что солдат принесет в «гражданку» удостоверение тракториста, слесаря-ремонтника, связиста, радиста и шофера. И какого шофера! Да я уверен, что за Витю Зеленцова будут драться на рапирах директора всех барнаульских автобаз! Потому что Витя — король водителей, а усадили его на трон и короновали здесь, на Памире. И если его величество не привезет в родной Барнаул орден Золотого Руна, то удостоверение шофера первого класса наверняка. Хотите пари? Ставлю десять против одного.