Коты в кактусах или Поцелуй юной блондинки - Спасский Святослав (книги онлайн полные версии TXT) 📗
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
У Воропаева был свой метод проникновения в утренний автобус. Он засовывал руки в карманы и превращался как бы в неодушевленный предмет. Толпа пассажиров захлестывала его, вносила в автобус, ставила на пол салона. Иногда приходилось немного повисеть, не доставая пола ногами, но Воропаеву это даже нравилось.
Метод Воропаева удлинял сроки ношения верхней одежды, сохранял пуговицы, экономил энергию и вдвое облегчал процесс платы за проезд: руку с нащупанным пятаком оставалось только вынуть из кармана.
Воропаев показал вынутый пятак стоящей вплотную прекрасной девушке, которая держала под мышкой лупоглазого той-терьера.
– Передайте, пожалуйста, – попросил Воропаев, холодея от общения с прекрасной девушкой.
Прекрасную девушку звали Галя, но Воропаев, понятно, этого не знал, не будучи с ней знакомым. Естественно, и она не знала, что у Воропаева фамилия Воропаев.
Она опустила кобальтовые веки и сказала:
– Как же я передам? У меня в одной руке собака, в другой – сумочка.
– Давайте я подержу сумочку.
– Ага, – иронически произнесла прекрасная Галя.
– Ну, собаку. Если она не кусается.
– Пойдешь к нему, Жулик? – спросила Галя. Пес залился тонким непрерывным лаем, сотрясаясь от ненависти к Воропаеву.
– Пойдешь, – уверенно сказала Галя. – Берите.
Воропаев прижал к себе локтем собаку и отдал пятак. От злости Жулик конвульсировал, но укусить Воропаева не решался.
Рядом прижались пожилой усатый пассажир в плаще и также немолодая дама в сиреневой шляпке. Усатого звали Павел Павлович. Фамилия дамы была Макарова, а инициалы – А.П., но ничего этого никто в автобусе не знал, включая шофера.
Павел Павлович грустно сказал:
– Вот, вывели же породу. Не то лягушка, не то птица.
– Хорошая собачка, – возразила А.П.Макарова. – У-тю-тю, собачавонька! – запричитала она, строя глазки той-терьеру. Собака перенесла всю тяжесть ненависти на нового врага и, захлебываясь, рванулась из рук Воропаева.
– У-тю-тю, какие мы сердитые! – констатировала А.П.Макарова.
– Я понимаю – дог, – продолжал усатый Павел Павлович. – Это собака! Морда – шире телевизора. Или московская сторожевая.
– А попробуйте с московской сторожевой – в автобус! – обиделась прекрасная девушка Галя.
– Это конечно, – согласился Павел Павлович. – Только зачем с ней в автобус? Садись на нее верхом – и все. Довезет куда хочешь. И билета не нужно.
– Да, возьмите обратно собаку, – спохватился Воропаев.
– Как же я передам вам билет? У меня опять руки будут заняты.
Той-терьер, визжа и извиваясь, рвал когтями карман воропаевского пальто.
– Уймите его, девушка, – сказала А.П.Макарова. – Водитель остановки объявляет, а не слыхать ничего.
– А вам где сходить? – поинтересовался Павел Павлович.
– А вам-то что? – с подозрением спросила А.П.Макарова, поправляя сиреневую шляпку.
– Да ничего. Просто я тут все остановки знаю. Могу помочь.
– Обойдемся. Ишь! – сказала А.П.
– Заберите собаку, – попросил Воропаев. – Визжит очень, и шерсть вот еще.
– Для вас же стараюсь! – снова обиделась прекрасная девушка Галя. – Вам же билет! Ну и пожалуйста! Иди ко мне, Жуличек.
Лупоглазый Жулик, рыча на Воропаева, переместился под мышку к хозяйке.
– Вы передавали, девушка? Возьмите билет, – сказали спереди.
– Это не мне. Это товарищу, – непреклонно сказала Галя.
Воропаев протянул руку за билетом, и той-терьер, изловчась, тяпнул его за палец.
– Ой, – сказал Воропаев, – кусается.
– Он подумал, что вы на меня напали, – объяснила Галя. – Уберите ваш палец, сейчас кровь капнет. У меня же пальто светлое.
– Может, он у вас бешеный? – спросил Воропаев.
Галя презрительно взмахнула кобальтовыми веками.
– А очень просто, что и бешеный, – поддержал Павел Павлович.
– Возьмите же, наконец, билет! – потребовали спереди.
– Подавитесь вы своим билетом! – вскипела А.П.Макарова. – Тут собака бешеная, а вы с билетом пристали.
Предчувствуя возможный скандал, Галя улыбнулась Воропаеву и сказала:
– Извините.
Только потому, что она была прекрасна, он сказал:
– Ничего. Это уже второй раз меня собака кусает. Первый раз в детстве – за сливами лазили.
– За сливами? Как интересно, расскажите! – хитро повела Галя разговор в безопасное русло.
– Мне уже выходить.
– Ой, и нам тоже. Вы не подержите сумочку? Неудобно очень с Жуликом…
Воропаев взял сумочку.
Отдал он ее уже поздно вечером, когда прощался с Галей у ее подъезда.
Уходя, Воропаев радостно говорил:
– Пустяки! Это уже пятый… нет, шестой раз меня собака кусает.
ТЕЗКИ
Мария, жена Зотова, попросила его сходить на рынок за веником.
Зотов внутренне напрягся и сделал вид, что не слышит.
Жена повторила. Голос ее стал настолько ровным и ледяным, что на нем впору бы тренироваться Ирине Моисеевой и Андрею Миненкову.
Если эта метафора покажется редактору чересчур громоздкой и он ее вычеркнет, спорить не буду. Но вернемся к нашим героям.
– Мура, – отчаянно сказал Зотов, – у меня же коллоквиум завтра!
Мария молча протирала настенную вьетнамскую тарелочку с изображением завлекательной, не полностью одетой танцовщицы.
Зотов лукавил. Суть была не в коллоквиуме. Суть была в том, что общежитие института, в котором преподавал Зотов, находилось как раз между рынком и зотовским домом. А главное, Зотов носил красивое и звучное имя Вениамин, и студенты в связи с этим за глаза фамильярно прозвали его Веником. Он знал это, и теперь, содрогнувшись, представил себе, как разбитные первокурсники, давясь от смеха, делятся впечатлениями: «Видали, как наш Зотов тезку под мышкой нес?»…
А рассказать все Муре ему было стыдно. Он горестно надел золоченые очки и двинулся навстречу своей Голгофе.
Купив веник прямо у рыночных ворот, он заметался, изыскивая способ замаскировать покупку, и робко попросил небритого голубоглазого продавца:
– А завернуть у вас не во что?
– Это как, завернуть? – попытался понять продавец. – Это что же вам, селедка, заворачивать? И где ж я бумаги напасусь, веники заворачивать, на-ка!
– Да, да, – покраснев, заволновался Зотов. – Просто, понимаете неудобно: мне на электричку еще, а потом три часа полем идти.
Зотов врал всегда вяло и неубедительно. Зная это, он с натугой пошутил, чтобы разрядить обстановку:
– Женщинам вот хорошо: села на веник верхом да и полетела!
– Это как, полетела? – попытался понять голубоглазый продавец. – Где это полетела?
И он обвел взглядом небосвод. Небосвод был чист, если не считать густых длинных шлейфов от четырех труб районной ТЭЦ.
– Ну, ведьма если. На помеле ведьмы летают, – сник Зотов.
– Это как ведьма? – попытался понять продавец. – Кто это ведьма?
– Пошутил я, – сказал Зотов, ретируясь. Продавец долго смотрел ему вслед голубыми бдительными глазами. По рыночному забору осторожно шла кошка.
Зотов тоскливо приближался к студенческому общежитию, надеясь, что авось да пронесет. Но не пронесло: двери общежития внезапно выстрелили пестрой гомонящей стаей студентов. Зотов отскочил к ближайшему дому, забросил веник в открытый подъезд и трясущимися руками стал вскрывать пачку сигарет «Каравелла».
Студенты не расходились. Они тоже закуривали и, хохоча, перебрасывались пустяковыми репликами.
В глубине подъезда скрипнула дверь. Сиплый старушечий голос произнес:
– Верка! Ты что ж, разиня, подметала, а веник-то оставила. Ну как есть шалавая!
– Да вы что, мама, – обиженно застрекотала невидимая Верка, – и не подметала я еще вовсе, и веник, вон он, на кухне. Вечно вы…
– И кто ж это веники расшвыривает? – выползая на улицу, в раздумье произнесла старуха. Была она в толстом полушерстяном платке, ее лисье личико усеяли мохнатые бородавки.
