Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения - Абгарян Наринэ Юрьевна (читать книги полные txt) 📗
– Одну минуточку! Мария, деточка, а ну-ка признавайся, что ты натворила? Ведь дело не в плакате, так? Ты зачем заперла дверь?
В комнате воцарилась гнетущая тишина, зато в замочной скважине с удвоенной скоростью заметался Манин глаз.
– Я же говорю, что будете ругаться, – заныла она.
Дядя Миша с Ба испуганно переглянулись.
– Не будем! Честное слово, – заверили они хором.
– Поклянитесь! – потребовала Манька. – Моим здоровьем!
– Клянемся твоим здоровьем!
– Я сейчас открою, только вы сразу не заходите, ладно?
– Ладно!
Сначала в двери закопошился ключ, потом послышался топот голых Маниных пяток. Когда дядя Миша с Ба заглянули в комнату, Манька уже летела к своей кровати. Она с разбега ввинтилась головой в подушку и притихла, выставив на всеобщее обозрение обтянутую в теплые пижамные штаны толстенькую попу.
– Чисто страус! – хмыкнула Ба и пошла штурмом на Маньку. Интерьер на предмет разрушений даже не просканировала – за годы жизни с Маней научилась безошибочно распознавать, в какой точке пространственно-временного континуума успела нашкодить ее неугомонная внучка. Сейчас интуиция подсказывала ей, что точка эта находится в том месте, где Маня прячет лицо.
– Показывай, что там у тебя, – потребовала Ба.
– Не буду! – прогудела Манька и сильнее зарылась лицом в подушку.
– Не зарывайся в подушку, дышать нечем, задохнешься!
– Ну и пусть!
– Сама напросилась! – Дядя Миша вцепился в пятки дочери и принялся их немилосердно щекотать. Манька взвизгнула, выгнулась дугой и выпустила подушку. Ба молниеносно выдернула подушку и одеяло. Зарываться лицом теперь было категорически не во что! Манька засопела, повздыхала, полежала еще какое-то время попой торчком, потом резко села и убрала ладошки с лица.
– Вот!
– Гхмптху, – громко сглотнули дядя Миша с Ба.
– Это я просто нарисовала, не пугайтесь, – успокаивающе замахала руками Маня.
– Как это не пугаться? – Ба наклонилась к внучке, чтобы внимательнее рассмотреть ей лицо. – Что ты с собой сделала, горе луковое?
Горе луковое виновато топорщилось в ответ густонакрашенными смоляными щеками.
– Я себе бороду нарисовала. Как у Дарвина. Фломастером.
– Чем???
– Фломастером. Черным. Чтобы быть похожей на капитана королевского флота. Ну чего вы так на меня смотрите?
Манька не зря беспокоилась. Папа с бабушкой глядели как два каменных изваяния. И если папа хотя бы иногда вздыхал и беспомощно моргал, то Ба совсем не двигалась. Она так и стояла, согнувшись пополам, прижимая к груди подушку с одеялом. Потом, спустя сотню лет, она моргнула, повернулась к сыну и, глядя ему куда-то в пупок, сдавленно простонала:
– Спину свело.
– Чего? – испугался дядя Миша.
– Спину, говорю, свело! – пророкотала Ба. – Сделай что-нибудь!
– Маня, принеси из аптечки тигровую мазь, – встрепенулся дядя Миша.
Пока Манюня летела на кухню за мазью, он помогал Ба улечься в кровать.
– Да что же это такое! – охала Ба, тщетно пытаясь растянуть хотя бы в тупой угол свое скрюченное буквой Г тело. – Что за напасть такая?
– Мария, – перевесился через перила лестницы дядя Миша, – нашла?
– Нет, – крикнула Манька, – в аптечке только бутадионовая мазь!
– Тигровую я в прошлый свой приступ извела, – простонала Ба.
– Могу сбегать к тете Вале, – предложила Маня.
– Одна нога там, другая тут, – крикнул дядя Миша.
Маня накинула на пижаму пальто, надела сапоги и выскочила из дому. Пока она бегала к соседям, дядя Миша принес с верхней полки антресолей специальную шаль из козьего меха. Эта шаль была неизменным спутником Ба во всех ее радикулитных делах. Ба пришила к одному концу шали пуговицу, а к другому – петлю, и в нелегкие дни, когда спину скрючивал приступ, обматывалась ею и торжественно застегивала на животе.
Когда дядя Миша примчался с шалью, Ба лежала на боку и мелко всхлипывала.
– Мам, ты чего, плачешь? – испугался дядя Миша.
– Ой-йе! – взвизгнула Ба. – Ой-йе, зиселе. Ты Маню к Вале послал, да?
– Ну да. А что?
– То-то Валя обрадуется ее бороде!
Конечно, не каждой соседке выпадает счастье наблюдать в раннее воскресное утро бородатого магистра наук и члена королевского общества 1845 Марию Шац Михайловну. Особенно если та врывается с воплем: «Тетя Валя, ой, тетя Мариам, здрассьти, а где у вас тигровая мазь?» – а у вас на руках, в это нелегкое для вашей психики время, спит маленький Петрос. Но по соседству с Ба слабохарактерные люди не выживают, поэтому закаленная тетя Мариам, не моргнув глазом, одной рукой выудила откуда-то из-за спины тюбик мази, а другой оперативно смочила в тутовке ватный шарик и протерла им Манино личико. Не сказать что борода от протирания сошла на нет, скорее подернулась акварельной дымкой, но зато пришпоренная спиртовым духом Манька покрыла обратное расстояние за считаные секунды.
Потом они на пару с дядей Мишей натерли Ба кусачей мазью, обмотали шалью и усадили на кухонный диванчик – руководить. И Ба, как заправский Кутузов, правда, с повязкой не на глазу, а на спине, командовала битвой под называнием «Один шлимазл спалил все тесто, а вторая закапала пол сладким соусом». И пока она ворчала, запивая обугленные оладьи сладким чаем, а дядя Миша хватался обожженными пальцами за мочку то одного, то другого уха, Манька, довольная тем, что радикулит Ба спас ее от наказания, каждые пять минут бегала в ванную – смывать бороду хозяйственным мылом. Борода со скрипом поддавалась, но местами держалась просто намертво! Отчаявшись, Манька даже попыталась протереть лицо кусочком пемзы, но тут же бросила эту затею – пемза, может, и отчищала, но вместе с бородой сдирала ещё и кожу.
К десяти часам утра, поднятый Дядимишиным звонком, приехал папа. Конечно, с большим скандалом, но ему таки удалось сделать Ба укол.
– Юрик, ты меня через одежду коли, какая разница! – клокотала Ба.
– Роза, если ты думаешь, что это первый женский зад в моей врачебной практике, то очень ошибаешься! – хладнокровно набирал в шприц лекарство папа.
– Лучше бы мы сына Газаровых позвали, – огрызалась Ба. – Он хоть и ветеринар, но повежливее тебя будет!
– А тебе лишь бы молоденьким мужчинам глазки строить! – не остался в долгу папа.
– Ну ты когда-нибудь уже сделаешь укол, или мне в такой двусмысленной позе Судный день встречать?
– Да я уже всё!
– Как всё? Совсем всё?
– Ну да!
– Юрик-джан, я так и знала, что у тебя не руки, а золото.
Над Маниной бородой папа сначала долго подтрунивал, а потом велел собираться.
– Повезу ее к нам, уж Надя придумает, чем фломастер смыть.
Мама первым делом нанесла на Манино личико густой слой детского крема.
– Чтобы кожа отдохнула, – объяснила.
Манька уже стерла часть своей бороды, поэтому ходила по дому плешивая, но жутко довольная. Мы с Каринкой сначала хотели ее на смех поднять, но потом передумали и сами намазюкались кремом – страдать, так хором. Потом мама протерла Манину бороду огуречным лосьоном и повела умываться в ванную. Два часа остервенелых косметических процедур – и мы получили нашу любимую Маньку обратно – такую, к какой мы привыкли. Чтобы смешная улыбка, пухлые щечки и боевой чубчик. Правда, боевой чубчик от перенесенных Маней очистительных испытаний немного поник, но в целом все равно выглядел непокоренным.
Кто бы сомневался!
Глава 2
Манюня выступает на отчетном концерте, или Оригинальный способ лечения боязни высоты
Один отдельно взятый, может и небольшой, но вполне убедительный прыщик на носу – это целое событие. Знаете почему? Потому что есть что предъявить миру, а особенно – этой противной Ангелине, у которой неизвестно откуда посреди тела выросла грудь. Грудь реально одна, второй еще нет, Ангелина растет в одну сторону, не иначе, но кого это утешает? Никого это не утешает, а уж меня с Манькой – подавно. Потому что Ангелину мы не очень любим. Прямо-таки недолюбливаем. Да что уж душой кривить, терпеть мы эту Ангелину не можем!
