Дурак - Мур Кристофер (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗

— О, а я и не обещаю сделать тебя герцогом. Я говорю лишь, что ты станешь господином ее тела, сердца и души. Сам же знаешь, Освальд, как она благоволит к негодяям. Не сам ли ты продал свою госпожу Эдмунду?

— Никого я не продавал. Я лишь доставил послание. А Эдмунд — наследник графского титула.

— Он стал им лишь на этой, драть, неделе. И не делай вид, будто не знаешь, о чем говорилось в письме. У меня — власть, Освальд, данная мне тремя ведьмами из Большого Бирнамского леса. Я могу околдовать твою госпожу так, что она возобожает тебя и возжелает.

Освальд рассмеялся, а делал он это нечасто. Его физиономия была к такому занятию не приспособлена, поэтому выглядела так, будто у него что-то застряло в задних зубах.

— Ты меня за кого держишь, дурак? Прочь с дороги.

— А делать тебе надо будет только то, чего твоя госпожа и так прикажет, — исполнять ее желанья, — продолжал я. Изложить суть ему надо было очень быстро. — Она ведь уже околдована, знаешь? Сам при этом был.

Освальд пятился от Харчка — искал объезд, чтоб поскорее выскочить во двор, к хозяйке. Но тут остановился.

— Да-да, Освальд. В Олбани. Гонерилья ухватилась за мою оснастку, и тут вошел ты. Дверь скрипнула, я слышал. А у меня в руке был вот этот кисет. — Я показал ему шелковый мешочек, подарок ведьм. — Помнишь?

— Я был там.

— А я вручил твоей госпоже письмо и сказал, что оно от Эдмунда Глостерского. Припоминаешь?

— Да. И она скинула тебя на жопу.

— Все верно. И отправила сюда — доставить послание Эдмунду. Разве когда-либо раньше обращала она внимание на ублюдка, а, Освальд? Ты при ней неотлучно с рассвета до заката. Раньше она его замечала?

— Нет. Ни разу. На Эдгара посматривала, а на ублюдка — нет.

— Именно. Ее приворожили к Эдмунду, и я могу сделать то же для тебя. Иначе ты так и подохнешь обозленным лакеем, Освальд. А у меня осталось еще одно заклинанье.

Освальд бочком подобрался ко мне снова — как по канату, а не по каменному полу коридора.

— А сам чего не прибегнешь?

— Ну, с одной стороны, об этом знаешь ты — и, я подозреваю, не замедлишь доложить об сем лорду Олбани, который расторопно меня вздернет. А с другой стороны, у меня было три заклинанья, и одно я уже истратил на себя.

— Не с герцогиней Корнуолла же? — Судя по тону, мысль эта ошеломила Освальда, однако в глазах его блеснул восторг.

Я лукаво ухмыльнулся и поддел Куканом бубенцы на колпаке.

— У меня с нею свиданье нынче ж ночью, после святочного пиршества. В полночь, в заброшенной Северной башне.

— О подлое и мелкое чудовище!

— Иди ты, Освальд. Хочешь себе принцессу или нет?

— Что от меня потребно?

— Почти ничего, — молвил я. — Кроме некоторой стойкости духа, если пожелаешь довести дело до конца. Перво-наперво ты должен присоветовать своей госпоже помириться с сестрой и убедить ее избавить Лира от остатков его отряда. Затем надо заставить твою хозяйку встретиться с Эдмундом на второй склянке третьей стражи.

— Это ж два часа окаянной ночи!

— Сам увидишь, как она схватится за шанс. Околдована, не забыл? Важно, чтобы она стакнулась с домом Глостера, хоть и втайне. Я знаю, тебе будет трудно, но это надо перетерпеть. Если хочешь заполучить госпожу себе, надо, чтобы кто-нибудь убрал герцога Олбани, — и не жалко было бы, когда этого кого-то повесят. Ублюдок Эдмунд на такую роль подходит лучше всех, что скажешь?

Освальд кивнул. Глаза у него блестели все ярче с каждым моим словом. Всю жизнь он провел на побегушках у Гонерильи, записочки ей носил, а тут перед пешкой в интригах замаячила награда. К счастью, возможность застила ему рассудок.

— Когда же госпожа станет моею?

— Когда все встанет на места, бздолов, когда все встанет на места. Что тебе известно о французском десанте?

— Да ничего.

— Тогда таись и слушай в оба уха. Эдмунду о таковом известно — либо это он пустил сей слух. Разузнай, что сумеешь. Но Эдмунду — ни слова о свидании с твоей госпожой, он думает, что оно тайное.

Освальд выпрямился во весь рост (а прежде склонялся, дабы говорить со мной лицом к лицу).

— А что тебе с того, дурак?

Я надеялся, что он не спросит.

— Как и у тебя — даже с любовью за пазухой, — есть те, кто стоит на пути у моего счастья. Мне нужен ты и те, кого затронут твои деянья, чтобы они с этого пути убрались.

— Так ты хочешь убить Корнуолла?

— Он в их числе, но кто б ни любил меня, я предан Лиру — я его раб.

— Так ты и короля хочешь прикончить? Не беспокойся, шут, это и я могу. Считай, договорились.

— Ебать мои чулки! — промолвил я.

— Отлично ты поработал, Карман, — сказал Кент. — Пошел искать гонца, а натравил на короля окаянного убийцу. Так держать. Ты прирожденный дипломат.

— Сарказм у стариков весьма непривлекателен, Кент. Не мог же я его отговорить — моя искренность была бы под вопросом.

— Ты не был искренен.

— Ну убежденность. Просто не отходи от Лира все святки и не давай ему ничего есть, пока сам не попробуешь. Если я разбираюсь в людях, Освальд попробует прикончить короля самым трусливым способом.

— Или вообще не попробует.

— То есть?

— С чего ты взял, что Освальд сказал тебе правду? Ты ж ему не говорил.

— Я рассчитывал, что он до некоторой степени лжет.

— Да, но до какой?

Я описал круг по нашей темной светелке в башне.

— Полный клобук монашеской свистухи. Да я б лучше огнем вслепую жонглировал. Не скроен я для этих темных дел — мне лучше удается смех, детские именины, зверюшки и дружеская свальня. Ятые ведьмы все перепутали.

— Однако ж ты успешно затеял гражданскую войну и натравил на короля убийцу, — возразил Кент. — Ничего себе свершеньице для именинного клоуна, разве нет?

— А ты в преклонные года стал очень ядовит, знаешь?

— Что ж, может, тогда сгожусь и новым королевским едоком. Клин клином вышибают.

— Главное — не дай старику помереть раньше срока. Поскольку пир еще не отменили, я полагаю, дорогуша Регана пока не объявила королю, что забирает остаток его свиты.

— Госпожа лишь пыталась помирить Гонерилью с отцом. Хоть как-то успокоить его, только бы старик пришел на пир.

— Хорошо. Стало быть, свой ход она сделает назавтра. — И я ухмыльнулся. — Если не прихворнет.

— Коварно, — молвил Кент.

— Справедливо, — молвил я.

Регана взошла по винтовой лестнице одна. В фонаре у нее горела одна свеча, и высокая тень принцессы ползла по каменной стене, будто сам призрак ебабельной смерти. Я стоял в дверях светелки с шандалом, а другой рукой придерживал задвижку.

— Веселого Рождества тебе, киска, — молвил я.

— Ну и дрянское же вышло пиршество, а? Чертов Глостер, придурок языческий, назвал его днем Святого Стефана, а не Рождеством. А на праздник этого клятого Стефана подарки не полагаются. Да без подарков я лучше буду зимнее солнцестояние праздновать, а не святки — там хоть свиней забивают и разводят большущий костер.

— Глостер, душенька, и так пошел навстречу твоим христианским верованиям. Для него и Эдмунда этот праздник — все равно что сатурналии [152]: оргия, и все. Поэтому тебе, может, неразвернутый подарочек еще и светит.

На это она улыбнулась.

— Надеюсь. Эдмунд на пиру был так робок — едва смотрел на меня. Наверное, боится Корнуолла. Но ты был прав — ухо у него перевязано.

— Вестимо, госпожа. И должен тебе сказать, он на этот счет скромничает. Видать, не хочет, чтоб его видали целиком.

— Но на пиру я его видела.

— Само собой, да только он намекал, что в твою честь он себя и по-другому наказывал. И впрямь робеет.

Она вдруг стала радостным дитём на Рождество — пред ее мысленным взором явно затанцевали образы парняги, бичующего себя.

— Ой, Кармашек, впусти же меня.

И я впустил. Распахнул дверь пошире и отнял у нее фонарь, когда она входила: