Остров Весёлых Робинзонов - Санин Владимир Маркович (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Антон что-то лепечет приседающему от удовольствия археологу, профессор хохочет, Машенька улыбается. Даже Зайчик и тот чуть раздвинул губы в улыбке.
– Гип-гип-ура! – раздается звонкий голос Юрика.
– Катер! – кричит Шурик.
Мы подтягиваемся к берегу и начинаем посадку. Антон грозно кричит, и из лесу – воплощенный грех – появляется Шницель. Морда его лоснится, но хвост опущен и тянется по траве, словно у Шницеля не хватает физических сил придать хвосту гордое дугообразное положение. Пес с трудом переваливается в катер, прижимается к ногам хозяина, и в его полных раскаяния глазах легко можно прочесть: «Люди, я сделал все, что мог. Я долго терпел, но будьте справедливы – я же не каменный! Я обыкновенная собака, со всеми присущими собаке слабостями и недостатками, и прошу принимать меня таким, какой я есть. Не искушайте меня, люди!»
НЕЖНОЕ ЭФИРНОЕ СУЩУСТВО
Я читал много книг о природе. В школе я зубрил наизусть тургеневские пейзажи. Я навеки сфотографировал в своей памяти картины Шишкина и Левитана. Я убедился в том, что писать природу люди умеют здорово. Но как подгоревшая каша лучше жареного цыпленка на обложке книги «О вкусной и здоровой пище», так любая сосна лучше своего описания. Живая сосна гениальнее самого искусного художника. Она живая и пахучая, она приносит радость, она – совершенство. И вообще нам есть чему у нее поучиться. Она тянется к солнцу, никогда не останавливается на достигнутом, не предает, не сплетничает и не пишет стихов. Недаром великий мудрец Шоу сказал: «В жизни ни один человек, за исключением девяти месяцев до рождения, не делает свои дела так хорошо, как это делает дерево». Поэтому поменьше высокомерия перед природой: когда-нибудь еще выяснится, что она не только чувствует, но и размышляет. При всей моей любви к Шишкину я предпочитаю десять минут ходить по сосновому бору, чем целую неделю смотреть на знаменитую картину художника. Ибо природу, как и невесту, нельзя изучать по рассказам и фотографиям: на нее нужно смотреть своими глазами; именно тогда иллюзии или рассеются, или окрепнут.
Мы молчали, подавленные неслыханным великолепием открывшегося нам зрелища. Эти фантастически причудливые очертания берегов, которые, все отдаляясь, вдруг превращаются то в гигантских птиц с оперением из соснового леса, то в крокодилов с хвостами из отмелей; эти зеленовато-бурые воды огромного озера, трепетные воды, вздрагивающие от малейшего прикосновения ветерка… Однако не буду вступать в противоречие с приведенным выше тезисом: лучше приезжайте на Валдай сами и посмотрите, поскольку природу, как и невесту… Впрочем, это я, кажется, говорил.
Минут через двадцать катер причалил к острову. На высоком берегу стояло несколько домиков дачного типа, за ними поднималась сосновая роща, в которой, как мы легко догадались, и был расположен наш санаторий. Могучий старик в тельняшке ловко закрепил концы, и мы один за другим сошли на берег.
– Между прочим, товарищи, – прогудел Игорь Тарасович, – прошу учесть, что отныне мы – островитяне! Робинзоны! Тебя, дедусь, случайно не Пятницей зовут?
– Хоть конем называй, да в телегу не запрягай! – отшутился дед. – Родитель назвал Петром, старуха кличет стариком, а туристы – как у кого язык подвешен: одни – Пятницей, а другие – Петром Потапычем.
Мы приняли намек к сведению.
Между тем моторист махнул на прощанье рукой, и катер отчалил.
Светило жаркое июльское солнце, но здесь оно было какое-то нежное, его лучи не обжигали, а ласкали; от огромной ванны озера веяло прохладой. Оглядываясь по сторонам и переговариваясь, мы по деревянной лестнице гуськом поднялись к домикам.
– Какие милые домики! – грудным голосом сказала Ксения Авдеевна. – Здесь, наверное, живет обслуживающий персонал, да?
– Здесь живут счастливые люди! – продекламировал Прыг-скок. – Перед ними вечно расстилается безбрежное озеро, над ними голубое небо и белые стада облаков…
– Я рада, что вам нравится это место, – удовлетворенно сказала Машенька. – Ведь здесь будем жить мы.
– То есть как? – всполошился Раков. – Уж не хотите ли вы сказать, что эти четыре сарая и есть санаторий?
Дед Потапыч крякнул.
– Не из бывших ли пажей его бывшего императорского величества будете? – ядовито спросил он.
– Молчи, старик! – высокомерно сказал Раков.
– Вы, наверное, пошутили, Машенька? – с легкой тревогой спросил Прыг-скок.
– Хороши шутки! – буркнул Раков.
– Однако где же санаторий? – забеспокоилась Ксения Авдеевна. – Где отдыхающие? Столовая? Лечебный корпус?
– Где почта, телеграф, телефон, метро? – быстро включился Юрик.
– Кафе «Мороженое», «Детский мир»? – немедленно добавил Шурик.
– Брысь отсюда! – прогремел Игорь Тарасович и погрозил кулаком братьям, которые, на ходу раздеваясь, бросились к озеру. – Однако, чадо мое, – озабоченно сказал он, – попрошу разъяснить некоторые туманные вещи. Правильно ли мы сообразили, что эти домики, которые выступавший передо мной коллега довольно безответственно обозвал сараями, и есть весь наш санаторий?
– Да, – сказала Маша, – вы сообразили очень удачно.
– Значит, вы не пошутили? – изумился Прыг-скок. – Но ведь это черт знает что!
– Почему же? – Борис скорчил недоуменную гримасу. – Перед нами будет расстилаться безбрежное озеро, а над нами – белые стада облаков!
– Мне плевать на ваши облака! – разозлился Раков.
– Значит, вы некультурный человек и не учили физику, – невозмутимо отпарировал Борис. – Плюнув на облако, находящееся на высоте нескольких сот метров, вы неминуемо обплюете свою уважаемую персону.
– Попрошу всяких разных не учить меня культуре!
– Требую извинений, – тем же тоном сказал Борис, – иначе за честь «разных» вступится Зайчик, который стукнет вас в солнечное сплетение.
– Извиняюсь, – отступая назад, пробормотал Раков.
– Однако, – продолжил свою мысль археолог, – если одно «белое пятно» с карты стерто, осталась еще куча других. Где лечебный корпус? Мне не придется производить раскопки, чтобы его обнаружить?
– Нет, не придется. – Машенька улыбнулась. – Вот он – лечебный корпус! Посмотрите, какой большой и красивый!
И она широко развела руками.
– Вы хотите сказать, – дрожащим голосом произнесла Ксения Авдеевна, – что эта чаща, в которой наверняка есть волки, заменит нам сероводородные ванны?
– Успокойся, дорогая, – сказал Лев Иванович. – Ванны, если уж на то пошло, прописаны мне, а не тебе. Здоровым людям вполне достаточно и леса, а ты на редкость здоровый человек!
– Это я – здоровый человек! – Ксения Авдеевна возмутилась. – Да у меня от твоей музыки галлюцинации начались.
И вдруг меня осенило.
– Турбаза… крохотное хозяйство… в котором будут пастись твои кролики… – неожиданно выпалил я.
– Боже! Что вы городите, какие кролики? – с отчаяньем воскликнула Ксения Авдеевна.
– Псих! – заискивающе шепнул Раков Борису, с опаской поглядывая на меня.
Я заговорщически подмигнул Машеньке.
– Как это какие кролики? Кролики – животные, которые в первый же день могут свернуть шею. Правда, Машенька?
– Не думаю, – мягко ответила Машенька. – Кролики – очень смирные домашние животные. Особенно если, – Машенька блеснула глазами, – к ним найти правильный научный подход.
– Я лично нисколько не интересуюсь вашими кроликами! – вспылил Раков. – Мне лично обещали комнату с ванной. Где она?
– А вот, в этом корпусе, – включился Потапыч, с бородатого лица которого так и не сошла широкая ухмылка. – Любая комната на выбор в этих вот корпусах! – И Потапыч указал на сборные щитовые домики с причудливой резьбой под крышами. – А ванны, мил-человек, нет. Чего нет, того нет. Озеро под боком и котелок в каменке. А не хочешь в баньку– корыто дам, плескайся на здоровье!
Пока Раков доказывал Потапычу, что он директор столичного ресторана и не позволит старому босяку командовать, и пока Потапыч объяснял Ракову, что за «старого босяка» он сделает из директора ресторана отбивную, и пока все гасили этот конфликт, я наскоро раскрыл Антону смысл моих реплик. Антон пришел в восторг.