Этот неподражаемый Дживс - Вудхаус Пэлем Грэнвил (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗

– Надеюсь, ваших кузенов нет дома? – спросила она.

– Слава богу, нет.

– Тогда скажу вам, где они сейчас находятся. У меня в гостиной, злобно таращатся друг на друга из противоположных углов комнаты и поджидают, когда я вернусь. Берги, пора положить этому конец.

– Вам, как я понимаю, приходится много времени проводить в их обществе?

В эту минуту Дживс принес нам чай, но несчастная девушка была так измучена, что не стала дожидаться, пока он выкатится из комнаты, а продолжала изливать душу. Вид у бедняжки был совершенно затравленный.

– Я шагу не могу ступить, чтобы не натолкнуться на одного из них, а то и на обоих вместе, – сказала она. – Как правило, на обоих. Они теперь повадились приходить вдвоем: усядутся с мрачным видом по разным углам, кто кого пересидит. Вы не представляете, какая это мука.

– Представляю, – с сочувствием сказал я. – Очень даже представляю.

– Но что же мне делать?

– Ума не приложу. Велите горничной говорить, что вас нет дома.

Она подавила нервную дрожь:

– Пробовала. Они уселись на лестнице, и я весь день не могла выйти из дома. A y меня было назначено много важных встреч. Пожалуйста, уговорите их уехать в Южную Африку, насколько я понимаю, там их очень ждут.

– Чувствуется, вы произвели на них сильное впечатление.

– Ох, и не говорите. Теперь они дарят мне подарки. Во всяком случае, Клод. Вчера вечером он настоял, чтобы я приняла от него этот портсигар. Пришел ко мне в театр и не уходил до тех пор, пока я не согласилась. Надо признать, очень недурная вещица.

Вещица и вправду была недурна. Массивная золотая штуковина с брильянтом посередине. У меня возникло странное чувство, будто я что-то очень похожее где-то видел. Оставалось только гадать, где Клоду удалось раздобыть денег на такой дорогой подарок.

На следующий день была среда, предмет обожания был занят в дневном спектакле, и близнецы оказались, что называется, свободны от вахты. Клод надел бакенбарды и пошел прогуляться в Херст-Парк, а мы с Юстасом сидели в гостиной и болтали. Вернее, говорил он, а я молил бога, чтобы он тоже куда-нибудь слинял.

– Что может быть прекраснее на свете, Берти, – говорил он, – чем любовь добродетельной женщины. Иногда… Господи! Что это?

Мы услышали, как дверь в квартиру открылась, и в прихожей зазвучал голос тети Агаты. Голос у тети Агаты очень высокий, пронзительный, и в первый раз в жизни я поблагодарил за это создателя. В нашем распоряжении оставалось всего две секунды, но Юстасу этого оказалось достаточно, чтобы юркнуть под диван. Вторая туфля скрылась под диваном в то самое мгновение, когда тетя входила в комнату.

Вид у нее был озабоченный. Мне в те дни казалось, что у всех на свете озабоченный вид.

– Берти, что ты собираешься делать в ближайшее время? – спросила она.

– Я? А что? Сегодня я ужинаю с…

– Нет, я не имела в виду сегодня. Ты свободен в ближайшие дни? Ну конечно свободен, – продолжала она, не дожидаясь моего ответа. – Ты же никогда ничего не делаешь. Вся твоя жизнь протекает в праздности и… впрочем, мы поговорим об этом позже. Я пришла сказать, что ты должен поехать на несколько недель в Харрогит [41] с несчастным дядей Джорджем. Чем скорее вы туда отправитесь, тем лучше.

Это была последняя соломинка, и я взвыл, как верблюд с переломленным хребтом. Дядя Джордж волен ехать куда ему заблагорассудится – но при чем здесь я? Я попытался ей это втолковать, но она и слушать не стала.

– Берти, если в твоем сердце осталась хоть капля сострадания, ты сделаешь то, о чем я тебя прошу. Бедный Джордж только что пережил страшное потрясение.

– Как, еще одно?

– Только полный покой и тщательный врачебный уход могут вернуть его нервную систему в нормальное состояние. В прошлом минеральные воды в Харрогите приносили ему заметное облегчение, и он решил снова туда съездить. Его нельзя отпускать одного, и я решила, что сопровождать его будешь ты.

– Но послушайте…

– Берти!

Наступила томительная пауза.

– А что у него было за потрясение? – спросил я.

– Между нами говоря, – многозначительно понизив голос, проговорила тетя Агата, – я склонна думать, что это лишь плод его возбужденного воображения. Ты член семьи, Берти, поэтому я могу говорить с тобой откровенно. Ты не хуже меня знаешь, что бедный дядя Джордж на протяжении многих лет не был… у него нередко… ну, в общем, развилась своего рода привычка… не знаю, как это сказать…

– То, что называется, любит залудить?

– Как ты сказал?

– В смысле – не просыхает.

– Мне претит твоя манера выражаться, Берти, но следует признать, что он и вправду не всегда соблюдает должную умеренность. Он так легко возбудим и… Короче говоря, он пережил страшное потрясение.

– Да, но какое?

– Я так и не смогла от него ничего толком добиться. В минуты сильного душевного волнения бедный Джордж, при всех его достоинствах, выражается довольно бессвязно. Насколько я поняла, его ограбили.

– Ограбили?

– Он утверждает, что некий незнакомец с бакенбардами и огромным носом проник в его комнату на Джермин-стрит и похитил принадлежавшую ему вещь. Он сказал, что, вернувшись домой, застал этого человека в гостиной. Он тотчас же выбежал из комнаты и исчез.

– Кто, дядя Джордж?

– Да нет же, тот человек. И если верить дяде Джорджу, он украл у него дорогой портсигар. Но, хочу подчеркнуть еще раз, я склонна думать, что все это лишь плод его воображения. Он был не в себе с того самого дня, когда ему показалось, что он встретил на улице Юстаса. Поэтому, Берти, я хочу, чтобы ты отправился с ним в Харрогит не позже субботы.

Она ускакала, и Юстас вылез из-под дивана. Он явно был сильно расстроен. Да я и сам, признаться, тоже. Перспектива провести несколько недель в Харрогите в обществе дяди Джорджа мне совсем не улыбалась.

– Так вот откуда у него портсигар! – с горечью воскликнул Юстас. – Нет, каков негодяй! Ограбить близкого родственника! Да его место на каторге!

– Его место в Южной Африке, – сказал я. – И твое,

кстати, тоже.

И с красноречием, которого я сам от себя не ожидал, я целых десять минут распинался насчет долга перед семьей и прочего. Я взывал к его порядочности. С жаром расписывал прелести Южной Африки. Я сказал все, что только можно сказать, и даже вдвое больше. Но паршивец в ответ только бубнил насчет низости своего чертова братца, который обошел его с этим портсигаром. Видно, считал, что, навязав девушке дорогой подарок, Клод повел в счете, и, когда тот вернулся из Херст-парка, между близнецами разыгралась бурная сцена. Я ушел спать, а они еще полночи ругались за стеной. В жизни не встречал людей, которые могли бы обходиться столь малым количеством сна, как эти двое.

После этого Клод и Юстас перестали разговаривать друг с другом, и обстановка стала окончательно невыносимой. Я люблю, когда в доме царит сердечная, дружеская атмосфера, и мне тяжело находиться в одной квартире с субъектами, каждый из которых делает вид, что другого не существует.

Ясно было, что долго так продолжаться не может, и вскоре этому действительно пришел конец. Если бы мне накануне сказали, что такое случится, я бы лишь недоверчиво усмехнулся в ответ. Я окончательно смирился с мыслью, что ничто, кроме динамита, не выдворит этих обалдуев из квартиры, и потому ушам своим не поверил, когда в пятницу утром Клод подгреб ко мне и огорошил неожиданным сообщением.

– Берти, я все обдумал, – сказал он.

– Все что? Что все? – спросил я.

– Что я торчу в Лондоне, когда мне следует быть в Южной Африке. Это несправедливо, – с жаром сказал Клод, – Это неправильно. Короче говоря, Берти, старичок, завтра я уезжаю.

Я чуть с катушек не слетел.

– Уезжаешь? – выдохнул я.

– Да, – сказал Клод. – Ты не возражаешь, если я пошлю Дживса за билетом? Боюсь, мне придется стрельнуть у тебя денег на проезд. Ты ведь не против, старина?

– Какой разговор! – воскликнул я и с жаром стиснул его руку.