Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения - Абгарян Наринэ Юрьевна (читать книги полные txt) 📗
Ба убрала с головы полотенце, зашуршала им. Ага, значит, она успела забежать на кухню и вытащить из морозилки пакет с чем-нибудь замороженным.
– А чего это ты полотенце к голове приложила? – фальшиво тренькнула Манька.
– Так просто, голова немного болит. Видно, припекло, – Ба подошла к окну, выглянула во двор, – вроде осень, солнце убывает, но греет почти по-летнему. Да?
– Да, – кивнули мы, но с места не сдвинулись. Наоборот, нашарили попами крышку сундука и плотно уселись – мы не такие наивные, чтобы на речи Ба покупаться! Она ведь у нас будь здоров хитренькая и легко может кого угодно провести.
Ба хмуро проследила наши телодвижения, всплеснула руками:
– Почему не убрали лошадку в сундук?
Я проследила за ее взглядом и помертвела – деревянная лошадка с криво остриженной гривой осталась сиротливо стоять посреди чердака.
– Потом уберем, – просипела я – голос от волнения куда-то пропал.
Сундук под нами взволнованно закопошился.
– Кхм-кхм, – кинулась откашливаться Манька, чтобы заглушить шум.
– Надо обязательно убрать лошадку, зачем ей тут пылиться? – Ба подхватила игрушку под уздцы и покатила ее к нам. Мы с Манькой заелозили попами по крышке, но слезать не стали, только теснее прижались друг к другу. Копошение в сундуке, вместо того чтобы затихнуть, усилилось!
– Сами встанете или помочь? – нависла над нами грозовой тучей Ба.
– Ладно! – подала голос из сундука Каринка. – Вставайте.
– Ой, – подбоченилась Ба, – неужели Чингисхан вернулся?
– Она откуда-то снизу говорит, наверное, с первого этажа, – попыталась надышаться перед смертью Манька, но было уже поздно.
Ба сдернула нас за меховые шивороты с сундука и распахнула крышку.
– Опачки, – прогудела колоколом, – вот где наш косорукий моджахед прячется!
– А чего сразу косорукий! – вынырнула из-под тетрадок Каринка.
– То есть ты мне специально в голову метила, да?
– Я в сумку метила, но не рассчитала скорость твоего движения. Пока камушек летел, ты прошла вперед. Ну и вот.
Ба подхватила Каринку за ухо и потянула вверх. Каринка ойкнула и встала на цыпочки. Ба потянула выше. Сестра проворно взобралась на борт сундука. Ба не растерялась и дернула ее за ухо вниз. Пришлось Каринке спрыгнуть вслед за своим ухом.
– А если бы ты мне глаз выбила? Вон, смотри, что натворила. – Ба нагнулась и продемонстрировала здоровенную шишку на голове.
– Я больше не буду, – засопела Каринка.
– Ба, она больше не будет! – заступились мы с Манькой.
– А вы вообще помолчите, с вами отдельный разговор будет. Горе-укрыватели! Это же надо было с такими всполошенными лицами на сундук усесться! Мигом ее выдали!
– А как надо было правильно глядеть?
– Буду я на свою голову объяснять! – Ба наградила нас звучными подзатыльниками, потом велела переодеваться. Мы резво скинули с себя пальто и сапоги-туфли, аккуратно убрали все в коробки, переложили мешочками лаванды и нафталина. Особенно старалась Каринка – и тетрадки собрала, и игрушки разложила, и даже подолом Манькиной юбки крышку сундука протерла.
– Я бы своими брюками протерла, но брючина не натягивается на крышку, – пояснила она. Ба хмыкнула, но отвечать ничего не стала.
– Роза, – крикнула снизу тетя Валя, – ты уже вернулась?
– Вернулась. – Ба высунулась в окно.
– Что с головой? – всполошилась тетя Валя.
– Так, ерунда.
– А полотенце тогда зачем?
– Валя, ничего страшного! Говорю тебе!
– Как скажешь, Роза. Я чего тебя зову. Газарова нас в гости пригласила. На разговор!
– Какой?
– Важный!
– Хоть намекни.
– Меню к свадьбе их сына будем составлять! Только строго между нами говорю, они не хотят раньше времени шумиху поднимать.
– Валя, ты только что протрубила об этом на весь город. И даже соседние села покрыла.
– Ты попросила, я намекнула!
– А шепотом не могла?
– Ты бы с чердака мой шепот услышала?
Ба легла животом на подоконник, подалась вперед. Мы с Манькой взвизгнули и вцепились ей в ноги.
– Валя, я смотрю, мы с тобой не очень сегодня друг друга понимаем! – прогрохотала она.
Тетя Валя вцепилась руками в забор, поднялась на цыпочки, поправила косынку на голове.
– Ты, главное, не свались оттуда, Роза. А то на мероприятии придется на костылях шейк танцевать!
– Ыхыхы-ы-ы-ы-ы-ы, – затряслась Ба, – ыхыхы-ы-ы-ы-ы!
– Вот тебе и «ыхыхы-ы-ы-ы», – передразнила ее смех тетя Валя. – В общем, минут через пять зайду за тобой. Собирайся!
Оставлять нас одних Ба не стала. Спровадила со словами «там у вас во дворе народу много, проследят за вами».
Но до двора и народа мы не добрались. Перед нашим подъездом, прижавшись боком к гаражу тридцать восьмой квартиры, стоял нахохленный, забрызганный по самые брови Вася.
– А чего это он такой грязный? – удивилась Манька. – Вроде папа его вчера мыл.
– Может, он куда-то ездил? – предположили мы с Каринкой.
– Куда это он ездил? И зачем к вам заехал? – заволновалась Манька. – Натворил чего? Пойдем, узнаем.
Обгоняя друг друга, мы поскакали наверх, но до ритуального битья телами в дверь дело не дошло. Да и как могло дойти, если на пороге нашей квартиры лежала пара изгвазданных донельзя, разящих затхлым болотом и серными миазмами опорок. Мы резко затормозили, зажали пальцами носы и принялись рассматривать башмаки. Такой грязной обуви мы в жизни не видели. Она, конечно, была не истоптанной и даже, может быть, совсем новой, но количество налипшей на нее грязищи было таково, что казалось странным, как в такой обуви человек поднялся на третий этаж, а не прирос к земле где-нибудь на подступах к нашему подъезду.
– Это же папины ботинки! – вдруг взвизгнула Манька.
– Да ладно! – не поверили мы. Это было так непохоже на Дядю Мишу, ведь он был из той породы мужчин, которые считали зеркалом души не глаза, а несколько другие части экстерьера, и поэтому щеголял исключительно в доведенной до ослепительного блеска обуви и тщательно отутюженной одежде.
– Да вот же! – Манька ткнула в направлении ботинок пальцем. – Шнурок. Видите, у основания завязан двойным узлом. Это я завязала, а папа развязать не смог!
Вместо ответа мы с Каринкой постучали в дверь. Раз Манька говорит, что это Дядимишины шнурки, то спорить мы не будем. Главное теперь узнать, что такое произошло с дядей Мишей, что он заявился к нам в таком виде.
Открыла нам мама.
– Тётьнадь, а что это с папиными ботинками? – спросила Манька.
– Если бы только с ботинками! – Мама посторонилась и пропустила нас в квартиру. – Вся одежда заляпана по самый ворот, такая вонища стоит – глаза слезятся!
– А что случилось?
– Машина провалилась в болото. Пришлось Мише выталкивать ее оттуда. Еле справился.
– А зачем он в болото поехал?
– Откуда мне знать? Сейчас помоется, и узнаем у него.
Манька вздохнула:
– Хорошо, что он к вам приехал. Если бы Ба застала его в таком виде…
– …оторвала бы ему голову, – заключила Каринка.
Мама нахмурилась, хотела сделать замечание, но махнула рукой. Да и что тут скажешь – все знают вспыльчивость Ба, так что по головке свою кровиночку она бы точно не погладила. Особенно после вчерашнего скандала!
Дядя Миша долго мылся, потом стирал свою одежду, отколупывал грязь с ботинок и чистил их, а потом, плотно пообедав рагу, запивал его чаем с вареньем и, в ответ на настойчивые расспросы, заговаривал нам зубы. Признаваться, что на самом деле случилось, не стал. Ясно было одно – он заехал на Васе в какие-то нечеловеческие дебри, долго выковыривался оттуда и, победно выковырявшись, приехал к нам – заметать следы.
Мама смотрела на него жалостливым взглядом и называла «Свет-наш-горюшко Михайло Шац». Дядя Миша неубедительно хорохорился и сыпал в ответ бородатыми анекдотами. Мы с готовностью хихикали, а мама качала головой.
Скоро вернулся с дежурства папа, и друзья традиционно пошли изливать душу на балкон. Мама периодически носила им кофе и вставляла язвительные комментарии в их сердечный разговор.
