Адриан Моул: Годы капуччино - Таунсенд Сьюзан "Сью" (полные книги .txt) 📗

Я оторвал кусок бумажного полотенца и уткнулся в него лицом, но Таня не дала мне погрузиться в пучины собственной некомпетентности. Она ворвалась на кухню и сердито прокричала:

— Сколько еще ждать? Ты не забыл, что у меня гипогликемия?!

Сквозь стиснутые зубы я сообщил, что забыл приготовить Рождественскую Подливку.

— Сейчас сварганю, — ответила Таня.

Это равносильно тому, как если бы Чарльз Мэнсон [90] выступил с пасхальным посланием Папы Римского. Я хотел было остановить Таню, но не успел и глазом моргнуть, как она выхватила у меня из рук куриные бульонные кубики и плюхнула их на противень с индейкой. Она размешивала кубики (весьма и весьма злобно, как мне показалось), когда появилась мама.

— Что это вы тут делаете? — соведомилась она.

— Готовлю подливку, — ответила Таня.

— Только человеку, носящему имя Моул, дозволено готовить Рождественскую подливку, — процедила мама, чьи губы, и без того не слишком толстые, превратились в ниточку. — Дайте ложку!

— Хотите вы того или нет, Полин, но я скоро буду Моул. Мне с Джорджем поженимся, как только разведемся.

— Прекрасно! Прекрасно! — вскрикнула мама. — Можете готовить свою собственную Рождественскую Подливку в своем собственном доме, а до тех пор вон из моей кухни!

Вскоре все гости и домочадцы скопились на кухне, чтобы поучаствовать в склоке — за исключением Уильяма, который укладывал спать в различные емкости пластмассовых насекомых (подарок от Рози, 30 тварей за 1 фунт).

Тем временем Рождественский ужин, над которым я горбатился весь день, остыл. Я пошел наверх, захлопнул дверь своей спальни и ничком упал на кровать. Я ждал шагов на лестнице — ведь наверняка кто-нибудь поднимется и попросит меня присоединиться к веселью? Но лишь услышал треньканье микроволновки, разрывы хлопушек, хлопанье пробок и, наконец, к моему великому отвращению, смех!

Несколько раз донеслись веселые выкрики «подливка».

Я должен покинуть этот невыносимый дом при первой же возможности!

Проснулся в 7.30 вечера оттого, что меня грубо расталкивал юный Гленн Ботт.

— Спасибо за мяч, — сказал он и добавил: — Папа, у тебя из уголка рта течет слюна.

Он дал мне неаккуратно обернутый сверток, криво заклеенный липкой лентой, на свертке корявым почерком было написано: «Папе от Гленна». Я вскрыл его и обнаружил бутылку антифриза и перчатку для чистки льда с ветрового стекла. Я был весьма и весьма тронут. Попытаюсь уговорить парня отрастить волосы. Если не считать хохолка, голова его выглядит сейчас уж очень угрожающе.

Таня несколько минут покровительственно изучала Гленна, потом сказала:

— Какие у тебя модные кроссовки, Гленн.

После чего удалилась, чтобы вместе с Пандорой отправиться в приют на рождественское богослужение. Я был только рад лицезреть ее спину. Таня весь день давала понять, что для нее Рождество в доме Моулов — это праздник в кругу дикарей.

Отец, впав в сентиментальность от бутылки «Джонни Уокера», пригласил нас на Вязовый проспект, чтобы вместе позавтракать в День подарков.

Гленн помог мне разобраться с раскладушками для Сагденов. Мы довольно неплохо понимали друг друга. Перед тем как укатить на велосипеде, он сказал:

— Я вот что думаю, папа, сегодня Иисусу исполнилось 1997 лет, так?

Это был риторический вопрос, на который, слава Богу, не требовался ответ. Неужели парень сдвинулся на религии? Как он поступит, когда узнает, что его отец — радикальный агностик?

Завтрак на Вязовом проспекте прошел натянуто. Начался он из рук вон плохо — дедушка Сагден поскользнулся, рухнул в бассейн с карпами и повредил пластиковую облицовку. Рот Тани превратился в узкую щелочку и на протяжении всего завтрака таким и оставался. Нельзя сказать, чтобы мама разрядила атмосферу, когда в открытую принялась насмехаться над рождественской елкой, на которой висело двадцать пять человеческих фигурок, вырезанных из имбирного пряника — причем каждый человечек был повешен за шею на серебристой ленточке.

— А я-то думала, ты против смертной казни, Таня, — издевательски хохотала мама.

— Джордж забыл проделать в голове отверстия для ленточки, — сумрачно ответила Таня, передавая по кругу блюдо с суши домашнего приготовления; суши подозрительно напоминали карпов, что ловили ртами воздух, пока отец пытался лихорадочно починить облицовку бассейна.

От меня не укрылось, с какой тоской Иван оглядывает буржуазную роскошь своего бывшего дома.

Настроение компании немного поднялось, когда проснулся щенок лабрадора и ухватил Рози лапами за накладные волосы. Но как только Рози высвободилась из плена, мы удалились.

В конце дня я вывел Уильяма на прогулку вместе с его игрушечной тачкой и рядом с «Бритиш петролеум» наткнулся на Арчи Тейта, куда тот зашел купить на ужин булочку с индейкой. Спросил его, как он провел Рождество.

— Один, — ответил Арчи.

И в свою очередь спросил, а как я провел этот день.

— Не один, но в одиночестве, — ответил я.

Какой-то безумный импульс подтолкнул меня сказать, что если у него есть желание заглянуть на Глициниевую аллею в 6 вечера, там будет рождественский пирог, маринованные огурца, остатки от индейки и т. д. Он посмотрел на булочку с индейкой и спросил:

— Интересно, они вернут мне деньги?

Вот и говори после этого о скупости!

10 часов вечера.

Только что понял, что слова о возврате денег почти наверняка были шуткой, потому что Арчи далеко не скуп. Он пришел к нам домой весь увитый подарками. Мне Арчи подарил книгу Босуэлла «Жизнь доктора Джонсона», которой я восхищался, когда в последний раз был у него дома. Уильяму он подарил набор цветных карандашей «Лейкланд», шестьдесят штук в деревянной коробочке, чудесных оттенков. Это было слишком щедрый подарок трехлетнему ребенку. Уильям почти наверняка через несколько часов потеряет карандаши или сломает. Я так и сказал Арчи.

Он наклонился к Уильяму и сказал:

— Уильям, у каждого из этих карандашей есть своя кроватка в коробке, и каждый вечер перед сном их надо укладывать спать.

Остаток дня Уильям провел за тем, что доставал карандаши из коробки и клал их обратно. Я спросил Арчи, где он успел купить такой замечательный подарок. Он ответил, что карандаши лежали у него пятнадцать лет. По выражению его лица я понял, что в детали он вдаваться не намерен.

Слава Богу, все закончилось, осталось пережить только Новый Год.

Сегодня мама получила от Арчи Тейта записку следующего содержания.

Дорогая миссис Моул,

Очень любезно с Вашей стороны пригласить меня на празднования Дня подарков. Я получил огромное удовольствие; заряжаешься бодростью, попадая в компанию людей, с которыми ощущаешь духовное родство. В молодости я отстаивал принципы свободной любви и отвергал буржуазные ценности. Приятно видеть, что этих принципов столь усердно придерживаются в вашей семье.

Ваш, с наилучшими пожеланиям,

Арчибальд Тейт

PS. Адриан — замечательный молодой человек. Поздравляю.

Эту короткую записку мама посчитала полным и безоговорочным оправданием своего сомнительного и неразвитого поведения после наступления сексуальной зрелости.

Сегодня вечером зашел Гленн (опять) — пожелать нам всем счастливого Нового Года. И передать новогоднюю открытку от своей матери.

Не читая, положил ее на холодильник.

— Прочти ее, папа, — попросил Гленн.

Я открыл открытку и прочитал.

Дорогой Адриан

Надеюся ты щастливо провел Рождество и щастливо и увечно встретишь Новый Год.