Брачный сезон - Вудхаус Пэлем Грэнвил (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
– Ну, так как же, Доббс? – спросил Эсмонд.
Доббс вздохнул. Не существует, я думаю, духовной муки острее, чем мука полицейского, который изловил преступника, а потом у него на глазах вся работа идет насмарку. Но Доббс покорился неизбежности.
– Возможно, правда ваша, сэр, – проговорил он.
– Ну конечно! – дружески воскликнул Эсмонд. – Я так и знал, что вы сами поймете, если вам толком объяснить. Мы ведь не хотим, чтобы за нами значился необоснованный арест, верно?
– Верно, сэр.
– Еще бы! Я лично судебных ошибок терпеть не могу. Китекэт, вы освобождаетесь из-под ареста с незапятнанной репутацией.
Китекэт сказал: «Ну, и прекрасно», – а Эсмонд сказал, что рад доставить ему удовольствие.
– Я думаю, вам с Гертрудой много времени на сборы не нужно?
– Нет. Мы бы отправились прямо сейчас.
– По-моему, это правильно.
– Если Гертруде понадобится переодеться, – предложила Таратора, – она может воспользоваться вещами в моей квартире.
– Отлично, – заключил Эсмонд. – В таком случае кратчайший путь к гаражу – сюда.
Он махнул рукой в сторону распахнутой двери на террасу – стояла изумительная ночь, двери до сих пор не запирали, – на прощанье хлопнул Китекэта по спине и пожал руку Гертруде, и влюбленные затерялись в ночи.
Полицейский Доббс, видя, как они удаляются, испустил еще один вздох, и Эсмонд его тоже хлопнул по спине.
– Я понимаю ваши чувства, Доббси, – сказал он. – Но подумайте еще, и я уверен, вы будете рады, что весенней порою не возвели преград на пути двух любящих сердец к счастью. На вашем месте я бы сейчас отчалил на кухню перекинуться парой слов с Куини. Вам ведь с ней, наверно, о многом надо переговорить.
Лицо полицейского Доббса было не из тех, которые способны выражать чувства. Оно казалось вытесанным из очень твердой древесины рукою скульптора, обучавшегося искусствам на заочных курсах и не пошедшего дальше третьего урока. Но сейчас в ответ на слова Эсмонда оно просияло.
– Ваша правда, сэр, – ответил он и с видом полицейского, который находит, что жизнь хоть местами и тускловата, однако же имеет и свои утешения, пожелав присутствующим всего наилучшего, удалился в означенном направлении.
– Ну, вот и все дела, – сказал Эсмонд.
– И все дела, – подтвердила Таратора. – Милый, по-моему, твои тети хотят тебе что-то сказать.
Действительно, за прочими событиями я не успел упомянуть, что по ходу всей последней сцены тети довольно громко гомонили. Пожалуй, даже не будет преувеличением сказать, что они вопили как резаные. И производимый ими шум, по-видимому, достиг верхних покоев, так как дверь гостиной внезапно отворилась и всеобщим взорам явилась леди Дафна Винкворт, в розовом шлафроке и со страдальческим видом дамы, которая перед выходом глотала аспирин и смачивала виски одеколоном.
– Ну, знаете ли, – произнесла она убийственным тоном, за что ее, по честности, и винить-то нельзя: человек ушел к себе с головной болью и лег, а через полчаса вынужден спуститься обратно на крики и нарушения домашнего спокойствия. – Может быть, кто-нибудь окажется настолько любезен, чтобы объяснить мне, по какому поводу здесь кричат?
Четыре тети оказались любезны одновременно. Они залопотали хором, из-за чего их было бы трудно понять, когда бы не полное тождество их сообщений. Гертруда, объявили они, только что уехала с братом мисс Перебрайт, и они намерены пожениться, а Эсмонд не только одобрил их намерение, но и самолично предложил молодоженам свой автомобиль!
– Это они! – воскликнули тети, когда, подтверждая их слова, в тишине ночи послышался вой набирающего скорость автомобиля вперемежку с бодрым наигрышем клаксона.
Леди Дафна заморгала, точно ее шлепнули мокрым полотенцем по физиономии, и, дыша гневом, обратилась к молодому сквайру. Вообще-то ей можно посочувствовать: разве приятно матери, когда ее единственная дочь выходит замуж за того, в ком она, мать, всегда видела лишь пятно на роде человеческом?
– Эсмонд! Это что, правда?!
Если бы это она ко мне адресовалась таким образом, я бы, наверно, вскарабкался по стенке и спрятался от нее на люстре, но Эсмонд Хаддок не дрогнул.Он проявил полное бесстрашие. Совсем как тот тип в военной форме на афише цирка – знаете, который стоит один, презирая смерть а на него кровожадно скалятся хищные цари зверей числом с целую дюжину.
– Совершенная правда, – ответил он. – И пожалуйста, больше никаких обсуждений и пререканий по этому поводу. Я поступил, как счел правильным, и вопрос исчерпан. Молчите, тетя Дафна. Тоном ниже, тетя Эммелина. Тихо, тетя Шарлотта. Воздержитесь, тетя Гарриет. Тетя Мертл, возьмите носок и употребите его как кляп. Расшумелись, ей-богу, никто не поверит, что я тут хозяин дома и глава семьи и что мое слово – закон. Вам, может быть, неизвестно, а вот в Турции за такое нарушение субординации, всякие там попытки приказывать хозяину дома и главе семьи, вас давно бы уже задушили тетивой и вышвырнули в воды Босфора. Тетя Дафна, я вас предупредил. Еще раз вякнете, тетя Мертл, и я лишу вас карманных денег. Так, – сказал Эсмонд Хаддок, добившись наконец тишины. – Теперь вот что. Я поддержал матримониальные намерения Гертруды потому, что тот, кого она полюбила, – прекрасный человек. Мне это известно непосредственно от его сестры Коры Тараторы, которая отзывается о нем самым наилучшим образом. Да, и кстати сказать, пока я не забыл, его сестра Таратора и я, мы тоже собираемся пожениться. Правильно я говорю?
– До мельчайших подробностей, – подтвердила Таратора, глядя на него сияющими глазами. Казалось, ей бы сейчас столик и фотографию в рамочке – и она бы запела знаменитый романс «Мой герой».
– Ну, будет, успокоились, – миролюбиво произнес Эсмонд, когда замерли вопли присутствующих. – Нет никаких причин расстраиваться. Вашу жизнь, мои старушки, это нисколько не затронет. Вы как жили здесь, так и будете жить, если, по-вашему, это можно назвать жизнью. Единственно только, в вашем распоряжении станет одним Хаддоком меньше. Я намерен сопровождать мою жену в Голливуд. Ну а когда она отработает там свой контракт, мы поставим себе избушку где-нибудь в деревенской местности и будем растить свиней, коров и так далее. Кажется, я все предусмотрел?
Таратора ответила, что да, все.
– Отлично, – сказал Эсмонд. – В таком случае как насчет небольшой прогулки ночью при луне?
И он повел Тараторку через распахнутую дверь в сад, обнимая ее и целуя по ходу движения, а я бочком, бочком вышел в холл и поднялся по лестнице к себе в комнату. Можно было, конечно, при желании еще остаться поболтать с тетями, но мне почему-то не хотелось.
Глава 27
Первое, что я сделал, очутившись в уединении, это взял карандаш с бумагой и подвел общий баланс, а именно:
1. Эсмонд
2. Таратора
3. Гасси
4. Мадлен
5. Полицейский Доббс
6. Куини
7. Китекэт
8. Гертруда
1. Эсмонд
2. Таратора
3. Гасси
4. Мадлен
5. Полицейский Доббс
6. Куини
7. Китекэт
8. Гертруда
Все сошлось одно к одному, без сучка и задоринки. Никаких повисших концов, никаких остатков. Скупо, по-мужски вздохнув, – ибо ничто так не трогает душу порядочного мужчины, как соединение разлученных любящих сердец, особенно весенней порой, – я отложил письменные принадлежности и уже было улегся в постель, как вдруг, мерцая и вея, явился Дживс.
– А-а, Дживс, привет, привет, – сердечно встретил я его. – Я как раз подумал, не заглянете ли вы. Знаменательная ночь, а?
– Чрезвычайно, сэр.
Я показал ему подведенный баланс.