Матрос Специального Назначения - Загорцев Андрей Владимирович (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
От скуки попёрлись парой с Зелёным в гальюн. Не то что бы по нужде, а просто так — развлечься, посмотреть на окрестности. Однако ничего интересного не узрели. Всё та же верхняя палуба, причал погрузки да бегающие взад-вперед матросы и морские пехотинцы. Теперь почему-то и «экипажные» бегали в касках, в спасательных жилетах и с автоматами за спиной. Куда-нибудь в сторону завернуть или подойти к планширу и посмотреть с борта так не удалось. Как только мы вышли с каюты, за нами в кильватер прицепился какой-то матрос морской пехотинец. Только мы направились к борту, сразу начал вопить:
— Эээ, носочники! а ну-ка, ну-ка — по маршруту рулями шевелите!..
Пришлось спуститься к гальюну по скользкому трапу. В гальюне, как и в казарме, пахло хлоркой, и стены радовали глаз обилием серой «шаровой» и черной краски.
— Прогулялись, — ворчал Зеленый, застегивая боковые пуговицы клёшей, — как на гауптвахте здесь.
— Угу, того и гляди сейчас в какую-нибудь команду по найтовке техники или погрузке попадём. Не разведчики, а какие-то караси «железячные», — выпустил и я порцию праведного гнева.
— Эээ, салажня, кончай дрочилы свои гонять! бегом в свою кандею! — заорал морской пехотинец.
Не надо было ему так выпендриваться. Когда он просунул голову внутрь и заглянул, Зелёный придавил ее входным люком, а я, прыжком очутившись перед ним, ударил в образовавшуюся щель рукой под дых и вдернул моряка внутрь. Зеленый в две секунды сорвал с него автомат, я вытащил у него штык-нож с пояса и приставил к шее.
— Кто это у нас такой борзый и наскипидаренный?! — грозно рыкнул я на морпеха.
— Мы тебе плохого не говорили и ножками не пинали, — продолжил Зелёный, держа автомат на весу. Тут же он его разобрал в несколько движений, также держа на весу. Пружина, затвор, газоотводная трубка со звоном покатились по палубе. Я отбросил в сторону штык-нож и отпихнул обалдевшего морпеха.
— Полууундрааа! — заорал матрос, кидаясь на палубу за штык-ножом. — Нападение!! — продолжал верещать он, схватив нож и перекатившись на спину.
— Отдыхай, идиот! — в один голос пожелали мы ему удачи и выпрыгнули на трап. Однако не успели. Мы уже были на палубе, как за нами из-за какого-то гальюнного закутка выскочила пара черных фигур в спасательных жилетах и кинулась в драку. Им надо было дальше выскакивать, а не торчать в тесном проходе и лупить в наши убегающие спины руками. Зеленый, развернувшись, одним мощным толчком отправил выскочившую парочку вниз по трапу, прямо на верещавшего про тревогу матроса, который уже высунулся из гальюна. Ко мне сбоку, со стороны палубы, подскочил еще какой-то морпех и начал заламывать правую руку назад. Я, расслабив руку, давая её выворачивать, телом вывернулся влево и со всей дури заехал ему локтём в ухо, чуть не расшибив локоть о каску. И тут же, выдернув правую с ослабевшего захвата, добавил ребром ладони в шею и сразу же — с ноги в грудь. Хотя и первых двух ударов хватило, а удар ногой смягчил хорошо надутый жилет.
— Принимайте, хули орёте! — заорал Зеленый и скинул моего противника к остальным.
По палубе к нам неслось еще двое в черном. Просто — как быки в атаку. Я отпрыгнул от намеченного мной противника и сзади со всей дури, как только мог, пробил ему лоу-кик вдогонку и дернул назад за воротник жилета. Противник Зеленого, бежавший чуть сзади, притормозил, резко развернулся, пытаясь бежать. Однако Зеленов успел поддеть его ногу и морячок шлепнулся на палубу. Этих двоих мы тоже сковырнули вниз по трапу, навстречу поднимавшимся.
— Палево, мичман идёт! — сообщил мне напарник, и мы в два прыжка подскочили к своей каюте и затарабанили. Габой, стоявший на посту, выглянул в смотровой иллюминатор и открыл люк.
— Фуу… ну сходили в гальюн, — начал возмущаться я. Рука, которую пытались вывернуть, все-таки чуть ныла.
— Да ладно, зато развеялись! — засмеялся Зеленов. — Как мы «сапогов» покатали по трапу, красотища!
— Чо там было? — поднялся со своей лежанки встревоженный Федос. Пришлось, немного сгустив краски, описать ситуацию, выставляя нас белыми и пушистыми, а морских пехотинцев с «борта» — оголтелыми пособниками империализма, недостойных звания комсомольцев и прочее, прочее.
Тут же в каюту застучали. Федос выглянул в смотровое.
— Ну вот, походу на разборки пришли местные. Вроде сами, без офицеров и мичманцов.
Запускать к нам в каюту никого нельзя было, и поэтому Саня решил выйти сам. А мы его одного не отпустили, помня драку с Гвоздём. Короче, вышли мы трое. Остальные разведчики притаились у комингса, готовые выскочить в любую секунду.
Морпехов с «борта» было трое. Один патрульный, сопровождавший нас, один — тот, кто выкручивал мне руку, с уже распухшим ухом, и один — здоровенный сержант, по всему виду толи казах, толи киргиз.
— Что за разборы на железе? кто старшой? — лениво процедил он сквозь зубы и непонятно на кого посмотрел — толи на меня, толи еще на кого.
— Я старшой! А своему салажонку скажи, чтоб не залупался на того, кого не знает, — также пренебрежительно ответил Федос…
— Я чо, залупался?! Да вы прихренели, носочники! Булки вялите в каюте, когда… — начал переходить на визг зашибленный нами патрульный.
— Эт не моряки с железа. — сказал третий с распухшим ухом. — Это кренделя с «Мёртвой бухты», я точно знаю…
Пришедшие на разборки морпехи замолчали и уставились на нас.
— Откуда вести? — сержант морпехов оглянулся на говорившего.
— Этот, — «распухшее ухо» показал пальцем на меня, — с нашей учебки у Камня в роте был. Его прямо от нас забирали. Я когда пришёл, его проверками мурыжыли — он, как баяли матросы с постоянного состава, на рукопашке валил всех без разбора, а потом с рюкзаком резиновым, набитым камнями, вечно гонял. Нам Хромов про него тож баял. Грит, один на сотню в водолазы попадает. Вот я его и запомнил.
Ни хрена себе!! Этот морпех, которого я озвездюлил, с моей родной «сапоговской» учебки! Хромов, Камень меня помнят — вот это дела!
Сержант хмыкнул:
— А, ну да, я-то думаю — как вдвоём пятерых повалили. Вы же орёте — морячки с «железа» наших выносят.
Федос сработал дипломатически:
— Короче, старшой, инцидент замяли, мои никого не трогали, твои про нас забыли. Надеюсь понял, что нас не видел и не знаешь — что, кто и откуда.
— Ясный красный, — осклабился сержант и… козырнул, приложив ладонь к каске.
Федос вежливо козырнул, приложив ладонь к пилотке.
— Давай, землячок, не тужи, — подбодрил я неожиданно нашедшегося сослуживца.
В каюте Федосов долго выговаривал нам с Зеленым за нарушение режима секретности и передвижения на борту транспортно-морского средства. Однако, как я понял, выговаривал он так для красного словца, без особой злости, да и остальным разведчикам было ужас как интересно послушать, что творится за стальными переборками. Рассказ Федосова они сопровождали хохотом и одобрительными возгласами. По сказке Александр Палыча выходило, что мы вдвоем с Зелёным обоссали гальюн вместе с патрульным морпехом, потом отпинали мимоходом еще взвод «чёрноберетников». А на разборках, узнавший меня матрос, тут же кинулся стирать мне носки с криками «О, великий Брейк! твой портрет нарисован у нас в баталёрке! ты мой кумир!!» — короче, как в индийской песне «Джимми, Джимми ача ача». Слёзы, сопли, песни — «Извини, я тебя не узнал, ты мой брат!» и прочая лабуда. Как оказалось позже, наша стычка с морпехами принесла двум сторонам конфликта несомненную пользу. Наша группа должна была питаться с экипажного котла, плюс дополнительные порции мяса, масла, сгущенки и прочего. Питаться мы должны были в каюте и в столовой не показываться. А ответственным за доставку пищи в термосах с камбуза был наш Саня Федос. Он должен был просто прийти проконтролировать все порции, заливаемые и засыпаемые в бачки, взвесить на весах печенье, шоколад, конфеты, отсчитать банки сгущенки и расписаться в получении. Чтобы не светить разведчиков, в каюте, а потом на камбузе, Федосов договорился с морпеховским старшиной, им как раз и оказался тот здоровенный сержант-казах, о помощи в доставке продовольствия. Ну, а Палыч, жучара еще тот, каким-то образом подал расход личного состава на несколько человек больше. Как он сам потом пояснял, в целях сокрытия точного количества личного состава. Поэтому часть «левой пайки» без зазрения совести отдавал старшине морских пехотинцев. Взаимовыгодное сотрудничество было налажено. А уж когда морпехи узнали, что у нас есть магнитофон, так вообще стали «белыми и пушистыми». После обеда заглянул командир. Поинтересовался обстановкой сказал, что скоро выйдем в море и, обдав нас коньячным перегаром, скрылся. Хорошие учения — вот уже больше полдня валяемся на палубе и ни хрена не делаем. Замкомгруппы разрешил тихонько включить магнитофон. Дремлем, иногда выходим в гальюн — просто для того, чтобы посмотреть на море да на небо. Морпехи поменялись с нами кассетами. Слушаем теперь какое-то самодеятельное завывание под гитару записанное на плохонький микрофон.
