Манюня - Абгарян Наринэ Юрьевна (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
ГЛАВА 26
Манюня едет в Адлер, часть вторая из трех, или Салют над курортным городом
Мама крепко пожалела, что проболталась нам про поездку на море.
— Кто меня за язык тянул, — причитала она каждый раз, когда мы приходили к ней с очередной идеей, что еще нам жизненно необходимо взять с собой в Адлер.
Каринка отказывалась лететь на море без нового зимнего пальто.
— Отдыхать без пальто я не собираюсь! — упиралась она.
Новое пальто Каринки было предметом всеобщей зависти. Особенно не давали нам покоя простеганная затейливым узором атласная подкладка, серебристые круглые пуговицы и отороченный мехом капюшон. Пальто прислала мамина троюродная сестра тетя Варя. Она заметила его в универмаге, в груде зимней одежды, которую вот-вот собирались унести на склад.
— Кому-нибудь из Надиных девочек должно подойти, — рассудила тетя Варя и вцепилась в пальто мертвой хваткой. Но за секунду до нее в пальто вцепилась другая тетенька.
— Я первая заметила, — завизжала та на весь универмаг, — и не хватайте меня за руки, у меня маникюр!
— А у моей сестры четыре дочери, — перекричала ее тетя Варя и вырвала пальто. Вместе с маникюром тетеньки.
«Надюша, милая, — писала она в сопроводительном письме, — надеюсь, кому-нибудь из девочек обязательно подойдет этот воистину трофей».
Воистину трофей, к нашему горю, подошел Каринке. Она тут же его надела и ходила так по дому до позднего вечера. Никакие увещевания и уговоры его снять не возымели на Каринку ни малейшего действия.
— Мне не жарко, мне даже холодно, — приговаривала она.
Мы с Манькой ходили следом и тыкали пальцами в меховой капюшон.
— Мягонький! — захлебывались мы от восторга.
— Отстаньте, — ругалась Каринка, — вы мне пальто испортите!
— Просто потрогать, — ныли мы.
— Пять копеек стоит один раз потрогать, — рявкнула сестра,
— Ого, далеко пойдешь, — засмеялся папа.
— Ну, Америка же далеко, — не дрогнула Каринка.
Перед сном она с большим скандалом сняла с себя пальто, положила его в постель, накрыла одеялом и легла рядом так, чтобы заслонить его от нас спиной. Стерегла долго, пока мы с Манькой не заснули.
— Фух, ну наконец-то, — с облегчением подумала Каринка и провалилась в сон. О шестилетней Гаянэ она почему-то не подумала. А подрастающее поколение, скажу я вам, ничем не уступало таким корифеям разрушительного дела, как мы, и только до поры до времени прикидывалось овечкой.
Гаянэ тихо лежала в постели и ждала, когда заснет Каринка. Как только стены нашей квартиры задрожали от храпа сестры, Гаянэ подтянула к себе пальто, надела его и застегнулась на все пуговицы. Пальто вкусно пахло нафталином, которым его щедро сдобрила тетя Варя, когда собирала в путь-дорогу из Норильска в Берд. Гаянэ натянула на голову капюшон, спрятала руки в карманы и полежала какое-то время в постели, любуясь, как под тусклым лунным светом переливаются серебристые пуговицы. Потом она тихонько сползла с кровати, взяла с полочки ножницы, аккуратно срезала одну пуговицу и проглотила ее. Посчитала пуговицы. Остались четыре штуки. Подумала, срезала еще одну. Попыталась засунуть ее сначала в ноздрю, потом в ухо. Но потерпела неудачу, потому что пуговица оказалась достаточно большой. Тогда Гаянэ, ничтоже сумняшеся, проглотила и ее.
«Остались три штуки, одна Наринке, одна Каринке и одна Маньке», — решила она и, довольная собой, легла спать.
Наступившее утро стало недобрым для всей нашей семьи. Ибо вопль, который, издала Каринка, не обнаружив пальто, силой децибелов мог сравниться только с ревом взлетающей баллистической ракеты.
Она вытряхнула мирно посапывающую Гаянэ из пальто, влезла в него и… недосчиталась двух пуговиц. Гаянэ не стала дожидаться мучительной смерти и припустила в родительскую спальню.
— Спасите меня, — кинулась она ласточкой между мамой и папой и зарылась под одеяло.
На дальнейшие расспросы, куда подевались пуговицы, Гаянэ молчала как партизан. И только к обеду призналась маме, что проглотила их.
— Я подумала, что это конфеты, — расплакалась она.
— А если бы ты подавилась? Пуговицы-то вон какие большие, — всплеснула руками мама.
Пришлось Гаянэ два дня ходить по-большому в детский горшок Сонечки.
— Есть чего? — спрашивали мы ее каждый раз, когда она выходила из туалета.
— Неть, — расстраивалась Гаянэ.
И только на третий день пуговицы, наконец, вылезли.
— Фу, какая гадость, — ругалась Каринка, пока мама пришивала их на место.
— Никакой гадости, — успокаивала ее мама, — я их хорошенечко помыла, так что не переживай.
С тех пор, наученная горьким опытом, Каринка отказывалась оставлять без присмотра свое пальто.
— Оно там будет в безопасности, — убеждала она маму.
— Наоборот, оно дома будет в безопасности, мало ли что может взбрести вам в голову на море?
— А если его украдут? — беспокоилась Каринка.
— Не украдут, не волнуйся.
— Ладно, — скрепя сердце согласилась сестра.
Потом Гаянэ решила, что без своего велосипеда никуда не поедет.
— Мам, — обрадовала она маму, — без лясипеда я никуда не поеду!!!
— С велосипедом тебя не пустят на борт самолета.
— Это почему не пустят, — вмешалась Каринка, — его вообще необязательно брать в салон, можно привязать велосипед к ноге самолета, и он долетит с нами до Адлера!
— Вот! — обрадовалась Гаянэ. — Без лясипеда не поеду!
— Где ты у самолета ногу видела? — полюбопытствовала я.
— Там же, где и у тебя, — огрызнулась она.
— Ума палата, — постучала я себя по лбу.
— От умыпалаты слышу, — полезла в драку сестра.
— Подеретесь — никуда не поедете, — предупредила мама.
Мы нехотя разошлись по разным углам комнаты.
— Без лясипеда не поеду, — напомнила Гаянэ.
— Кто, ну кто меня за язык тянул, — схватилась за голову мама.
Ереванский аэропорт встретил нас толкотней и изнуряющей духотой. Ба путешествовать категорически не любила, поэтому пребывала в недобром расположении духа.
Сначала она поругалась со всеми в очереди на регистрацию (что вы по мне вдоль и поперек ходите, ищите другие маршруты для променада), потом она поругалась с уборщицей в зале ожидания (в туалете вонь и грязища, а ты тут тряпкой елозишь по полу). Потом мы толпились под палящим июньским солнцем возле трапа самолета, а нас все не пускали внутрь, и Ба поругалась сначала с бортпроводником (на одну ногу наступлю, за другую потяну и разорву пополам, щенок), потом поцапалась со стюардессой (глаза аж до висков подвела, а детей в самолет не пускаешь). Под ее натиском детей впустили в самолет, и мы стояли наверху, махали родителям рукой, а Гаянэ обливалась горючими слезами и говорила: «Щас мы улетим, а мама останется валяпальту».
Потом мы полетели на самолете, и стюардесса с подведенными глазами разносила на подносе мятные леденцы в желтой обертке с голубеньким самолетом на боку. Всем она дала по одной конфетке, а нам, покосившись на Ба, — по три. Ба мигом растаяла лицом и даже позволила себе некое подобие одобрительной улыбки. А мы весь полет забавлялись тем, что ели конфеты, а потом нас рвало в целлофановые пакеты, которые в большом количестве принесла стюардесса.
— Ну зачем вы их едите, — ругалась Ба.
— Нас и так рвет, с конфетами хотя бы вкуснее, — стонали мы.
— Если смыть с тебя всю косметику, глядишь, под ней и обнаружится миловидное личико, — поблагодарила Ба на прощание стюардессу, когда покидала салон самолета.
— Простите? — не поняла стюардесса.
— Прощаю, — отрезала Ба.
Адлер нам очень понравился. Пока мы ехали из аэропорта, и Ба ругалась с водителем такси, что он плохо водит (тормоза-то помнишь где находятся или рукой показать?) и много денег берет за проезд (я смотрю, счетчик тикает очень резво, небось подкрутил там какую гаечку), мы вертели головами и любовались городом.
