Записки майора Томпсона. Некий господин Бло - Данинос Пьер (книги онлайн .txt) 📗

В конце концов я вновь отправился за советом к одному из своих знакомых — стороннику солидного пакета акций. Я был полон решимости усесться на свои бумаги, но я хотел знать, сколько же времени я должен буду на них сидеть… Он ответил весьма уклончиво:

— Лет десять… двадцать… С этими бесконечными девальвациями в итоге всегда выигрываешь…

Просидеть двадцать лет на пакете биржевых бумаг было выше моих сил. А впрочем, даже через двадцать лет должен ли я буду их продавать? Никогда не следует продавать, если курс понижается. Но не надо торопиться с продажей, и если курс повышается. Так когда же продавать? Никогда. Так-то и богатеют. «Богат лишь тот, кто живет на проценты с процентов».

Эти акции жгли мне руки. Кончилось тем, что я их продал — с убытком. И остановился на самом разумном из всех решений.

В. Золото

По правде говоря, мысль о золоте приходила мне в голову еще до того, как у меня появились деньги. Один из моих дядюшек, дядюшка с самыми твердыми принципами, утверждал, как и множество других биржевиков: «Надо всегда иметь хоть немного золота». (Сразу же становится очевидно, что у того, кто это говорит, золота не так уж мало.) «Если у тебя когда-нибудь заведутся деньги, — поучал он меня, — купи золота… Положи его в мешок, зашей спрячь куда-нибудь подальше под белье и не трогай его.

Золото что верный пес, оно всегда должно быть при тебе. Как только начнется где-нибудь заваруха, сам увидишь… золото твое на глазах полезет вверх… И ты подумаешь: «А ведь дядюшка был прав!» Уйдя в отставку, мой дядюшка все свободное время посвящал своим биржевым операциям, испытывая особое почтение к акциям Люзенакского талька. «Я купил их в свое время за 317 франков. Теперь же они стоят 17 000. Сколько раз мне говорили: «Продавайте!» — а я не продал. Я сохраню их до самой смерти, и вот, когда отдам концы, мои наследники здорово удивятся, увидев, что хранилось у меня в кошельке». Дядюшка скончался, буквально купаясь в тальке, и дети его зажили в свое удовольствие.

И вот, вспомнив о нем, я решил в конце концов купить золота. По правде говоря, я и тут не испытывал недостатка в советах.

— Купите золота! — сказал мне один из моих советчиков. — С ним-то уж вы не пропадете. Увидите, будете еще меня благодарить!

Не так давно я зашел поблагодарить его. Он был просто в восторге.

— Ну, как, — спросил он, — довольны?

— Чем, собственно? Тем, что потерял 500 000 франков? [220]

— Понятно, что вы потеряли… Но зато какое чувство уверенности!

— ?..

— Конечно! Если золото падает в цене, значит, все в порядке: государственные финансы не испытывают затруднений, война не угрожает нам и можно наконец с облегчением вздохнуть… Разве это не стоит ваших 500 000 франков?

— Однако, если бы я не потерял, а выиграл…

— Это бы доказывало, что все идет из рук вон плохо, что мы накануне банкротства, войны, революции… Кто знает? Вы бы могли даже оказаться в тюрьме!

На какой-то миг я почувствовал, как на меня со всех сторон надвигаются эти мрачные видения, а потому доводы моего собеседника приободрили меня. Домой я вернулся просветленный. Чудодейственная власть золота… Проиграй я эти 500 000 франков на скачках или в баккара, совесть без конца мучила бы меня, как это случается во всех назидательных историях. Но разориться, покупая золото, — это, конечно, единственно солидная возможность наделать глупостей. (Этого даже папаша Гранде не предусмотрел…) Я с улыбкой сказал Терезе:

— Ты видишь?… Золото упало в цене… Поразительно!

В ответ на ее вопрос, уж не заболел ли я, я поведал ей о той необычайной уверенности, которую я испытываю. Рассуждения мои, казалось, не слишком ее убедили.

— Не говори мне больше о своих соверенах! — воскликнула она (раньше она говорила «наших»).

Я посмотрел на красивые золотые монеты, которые еще недавно не уступали в цене норковой шубе или операции аппендицита в частной клинике, а теперь приближались к стоимости кроличьих шкурок пли удаления миндалин.

Британия, безразличная ко всяким понижениям курса, продолжала «rule the waves» [221], а святой Георгий все так же усердно метал свое копье.

— Тебе просто надо было вовремя продать!

Действительно, куда проще. Но чтобы кто-то мог вовремя продать, кто-то вроде меня должен был не вовремя купить…

— Между прочим, на эти 500 000 франков, которые ты потерял, мы могли бы купить…

И на меня обрушился поток как совершенно необходимых, так и совершенно ненужных вещей: костюмы для детей… стиральная машина… лыжи и вся полагающаяся к ним экипировка, не говоря уж о множестве очаровательных платьев… Право, я бы мог купить весь мир на эти 500 000 франков. Ведь лучшее применение находишь тем деньгам, которых уже нет.

И так как моя история с золотом тянулась довольно долго, я решил не возвращаться больше на биржу.

Правда, тем временем разыгралась небольшая интермедия.

Интермедия: ипподром

Я заговорил об ипподроме после золота отнюдь не потому, что буква «И» в алфавите следует за буквой «З», а потому что эти два источника разорения или обогащения имеют между собой нечто общее. Я иногда даже спрашиваю себя — уж не переживаю ли я какой-то особый период в жизни, разрушая все, к чему ни прикоснусь (после моих злоключений на бирже), раз мне удалось вывести из строя такой чудесный механизм, как скаковая лошадь.

Среди различных мыслей, которые после конкурса стали приходить мне в голову и, к сожалению, надолго застревали, была и мысль купить себе чистокровного рысака. Эту мечту, взлелеянную мной еще в доконкурсный тусклый период моей жизни (только тогда и мечтается, когда влачишь жалкое существование), позволила мне осуществить свалившаяся на меня золотая манна. Следуя совету одного из моих всезнающих друзей, предупредившего меня: «На скачках, дорогой мой, надо путешествовать в первом классе!» — я купил двухлетнего рысака, который обошелся мне особенно дорого, так как незадолго до этого выиграл приз. Может быть, цена эта показалась ему недостаточной? А может быть, ему пришлась не по вкусу физиономия нового владельца, когда я навестил его в Мезон-Лаффитте? Но только с той самой минуты, как он стал носить мои цвета, он, употребляя жаргон завсегдатаев скачек, «сошел с дорожки».

Ах! Как прекрасен тот день, когда вы впервые заходите в конюшню полюбоваться своим рыжим жеребцом! Как лоснится его шерсть! Какие благородные линии! Конюх ласково разговаривает с ним…

— Ну и бегает же он! — доверительно сообщает он вам.

А разве существуют чистокровные рысаки, которые не умеют бегать?

— …Его готовят… для больших состязаний?

— Конечно, мсье, само собой разумеется…

И вам протягивают лист с волшебными названиями: приз Люпена, Эпсомские дерби, Жокей-клуб, Гран-при.

О счастливый владелец, насладись в полной мере этими прекрасными мгновениями, когда конь твой летит к победе на глазах у королевы английской и тебя уже поздравляют в «Роял инклоужур»! Все это истинная правда, его готовят для участия в этих скачках, но ведь восьми чистокровным рысакам из десяти родословная дает право принять в них участие, и в ту минуту, когда в мечтах твоих он уже приходит к финишу, еще шестьсот рысаков тренируют в надежде на успех. Но лишь двадцать из них будут допущены к соревнованиям. Лонгшан, Шантильи, Эпсом… на всех этих славных ипподромах твои цвета будут мелькать лишь на дорожках мечты.

— Завтра бега в Трамбле! — позвонил мне вдруг по телефону тренер.

Странно. Ведь меня всегда уверяли: «Главное — не надо торопиться! Надо суметь выбрать подходящий для него заезд!..» Но кажется, этому коню, спокойный нрав которого мне так расхваливали, не стоится в конюшне. Ему необходимо размяться. Пусть бежит. И он бежит. Но все-таки странно: мне не раз говорили, что этот потомок легендарного Атиса лучше всего берет дистанцию в 1600 метров. А сейчас он будет бежать на 2500 метров. В общем… Но сам факт, что имя мсье Бло появится в программе рядом с именами Али Хана и мсье Марселя Буссака, приятно щекочет мое самолюбие. И сердце мое радостно бьется, когда я впервые в жизни захожу в «круг», чтобы дать жокею последние наставления (конечно, я скопирую их слово в слово с наставлений тренера). На этот раз я среди «тузов» — среди тех, на кого еще вчера я смотрел по ту сторону барьера, затерявшись среди безымянной толпы, которая рада хотя бы подышать одним воздухом со счастливыми владельцами, пытаясь уловить на лету хоть обрывок фразы. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не оглянуться на этих людей, которые смотрят на меня и среди которых мне так и хочется отыскать свою собственную физиономию… такую, какой она была еще совсем недавно, и попытаться угадать, какое же впечатление я сам на себя произвожу. Я не чувствую земли под ногами от счастья, и в то же время мне как-то не по себе. В двух шагах от меня — один из Ротшильдов… Чуть подальше — барон Вальднер. И рядом с ними я — Бло… Мне хотелось бы, чтобы время остановилось, бега задержались бы и ничто не нарушало очарования этого мгновения… А вдруг мой рысак придет последним?