Чем вы недовольны? - Эдель Михаил (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Курбского я никогда не видел, но знал, что это помощник Джейрана. Также известно – в этой компании действует какая-то княжна, понаслышке красавица, но, вероятно, не княжна.
Последние два беспаспортных года я успешно переходил в другое качество на Н?ском заводе точных приборов. Мне персонально очищал душу инженер, молодой ученый, внук царского генерала. Дед инженера служил в армии Брусилова начальником артиллерии корпуса. В декабре тысяча девятьсот семнадцатого года генерал Харловский в Москве явился к Антонову-Овсеенко с двумя сыновьями-артиллеристами и вступил в Красную гвардию. Внук генерала Харловского, Виталий Александрович, пленил меня. Он жил красиво. Другого слова не хочу. И ещё интеллигентно. Я, расконвоированный зэка, бывал у него дома. Меня восхищали его жена – женщина, которой можно гордиться, и чудесная дочурка. Жена Харловского – главный врач. «Вот так надо жить! – повторял я. – Целеустремленно и красиво».
«Я знал деда, – говорил мне Виталий Александрович. – Он наказал: „Будь артиллеристом. Артиллерия – верный защитник человечества от всякого разбоя“».
Я стал специалистом, обслуживающим артиллерию… Товарищ майор, я понятно излагаю?
– Вполне.
– Между прочим, уголовный розыск – это тоже артиллерия против всяких разбойников.
– Малого калибра, – сказал Воробушкин.
– Но прямой наводки. Теперь о Бердянске. До встречи в аэропорту с вашими коллегами я с матерью жил в Ростове. Дядя Пухлый ведал большим магазином в районе «Россельмаша». Не сомневаюсь, вы вскоре встретитесь с этим нахмуренным хищником. Короче – однажды дядя Пухлый предложил нам переехать в Бердянск и приобрести на имя мамы домик с роскошным садом: ему, видите ли, неудобно становиться владельцем недвижимого имущества.
Мне были обещаны черный костюм и импортное пальто. О них я мечтал. Я, студент второго курса, уговорил маму, так что мое падение, выражаясь литературно, началось ещё до первой поездки в Ялту и знакомства с Джейраном.
К домику дядя Пухлый в волшебные сроки пристроил двухэтажный дом, одиннадцать коммерческих комнат и отдельную квартиру для себя из четырех комнат, хотя по сей день в ней не живет. Мы – мама, жена погибшего командира эскадрона, и я – стали мнимыми владельцами двух домов по системе: заботы наши, доходы дяде. В этом доме и был прописан Джейран.
Неделю назад я из Сухуми слетал к дяде Пухлому. Пришёл в магазин. Узнаю – дядя им уже не ведает. Работает в управлении торговли. Устал от материальной ответственности. Я подкараулил его у выхода. В доме дяди я бывал два или три раза в год. Квартира сверхотличная. Дверь всегда на цепочке.
Если даже цепочка снята, дальше порога вас не пускают. В прихожей поверх плюшевых дорожек красуется белая полотняная, по ней гуляют два пушистых кота. Людям вход закрыт. В квартире царствует культ быта, – всё вылизано, начищено, всё блестит и сверкает. В одной из комнат перед иконами вечная лампада, мамаша дядиной супруги назло коммунистам демонстрирует свои страстные отношения с богом.
Пухлый, увидев меня, чуть вскинул голову – сделать большее ему мешает толщина шеи.
«Где побеседуем?» – спросил он. Я – «В ресторане».
«Туда не хочу».
«К вам пойдём».
«Это не разговор».
Я уже не мог видеть его хмурую кабанью физию. Глядя на неё, кажется, что Пухлого мучает изжога.
«Пойдём ко мне в гостиницу», – предложил я.
«Чего вздумал».
«Может, в прокуратуру?»
«Угрожаешь?»
«А что?»
«Ну чего тебе надо? Деньги?»
«Хотя бы. Вы мне должны комиссионные за не доставленные вам пятьсот джемперов и за восемь лет скромного поведения, благодаря которому вы находитесь здесь, играете с вашими котами, а не толкаете рудничные тачки на брегах хладных морей».
Мой непочтительный тон оскорбил Пухлого, его широкие ноздри побагровели, он был похож на вепря, почуявшего охотников.
«Тебе достанутся два дома, через два месяца ты будешь введен в наследство и выплатишь мне разницу».
«Я могу вам вернуть оба дома посредством дарственной записи. Приплаты не возьму».
«Видно, не знаешь, что творится».
«Наконец-то взялись за вашего брата», – сказал я.
Пухлый икнул. Раз, другой, третий… Он понял – я вернулся другим.
«Ты что – может, тебя устроить в психиатрическую? Делом, сколько просишь?»
«Ни рубля. Мне за всё заплатит наличными Джейран. Где он сейчас?»
«А почем я знаю. О нём давно ни слуху ни духу».
«Тогда платите вы».
«Сколько?»
Я умышленно заломил цену и добавил:
«Только валютой. Убываю за рубеж. Навсегда».
«Мерзавец!»
«Не понял? Потому что покидаю родину?»
«Я уже третий год живу на зарплате».
«Бережёте миллионы».
«Идиот. В общем, катись отсюда. Куда угодно, можешь даже слетать в генеральную прокуратуру или в КГБ. Не забудь, прошло восемь лет, есть такое положение – срок давности».
«Есть. Но вас просто из любопытства попросят объяснить, как вы распорядились со значительными валютными суммами и драгоценными слитками, которые я транспортировал от Яна Петровича к вам. В них законно заинтересовано Министерство финансов на предмет дальнейшего строительства жилых домов, детских садов, школ, здравниц, а также социалистической индустрии».
«Мерзавец!» – уже несколько патетически воскликнул дядя Пухлый, беспорядочно икая.
«Не повторяйтесь, дядя. Вас могут услышать дружинники, и мне придётся объяснить им, что вызвало ваш гнев!»
«Негодяй! Бандит!» – прошипел Матвей Терентьевич Пухлый, которого никогда не посещал юмор.
«Итак, ваше отношение ко мне прояснилось. Еду в Бердянск. И до ввода меня в наследство я, пока потенциальный владелец двух домов и роскошного сада, пишу предварительное заявление исполкому трудящихся, что передаю сие недвижимое имущество государству, и пусть оно распоряжается им по своему усмотрению. Если же вы не укажете адреса Джейрана, я поясню, кто является истинным владельцем, двух домов и роскошного сада. Убеждён – мне поверят».
Дядя икал уже в более учащённом ритме. Мы прошли два квартала, пока я услышал:
«Загляни недели через две. Попытаюсь узнать, где он сейчас. Поезжай куда-нибудь. Отдохни».
«Правильный совет. Еду в Ялту. Уже приобрел путевку».
На вокзале я понял – в школе дипломатов мне за такую беседу с представителем враждебной стороны поставили бы двойку.
– Единицу, – улыбнулся майор.
– Но я не мог не доставить себе удовольствия и не терзать того, кто поссорил меня со всем, за что сражался и погиб мой отец. И сейчас не жалею, что лишил Пухлого покоя. Пусть трясется, пусть его мучает неизвестность, как я поступлю. Пусть ему не дают покоя отнятые у рабочего, учительницы, служащего, студента трудовые рубли. Я намерен найти Джейрана, Курбского, княжну-красавицу, готов истратить на них все деньги, принадлежащие мне не по закону. Мне известны многие клиенты Джейрана во многих городах. У Джейрана и Курбского в разных местах хранятся миллионы. Часть из них у какого-то духовного лица, часть, как ни странно, у педагога, у некой Муриной.
– А вы узнаете, например, Курбского, если снова взглянете на паспортное фото? – спросил майор.
– Может быть. Отлично помню, это, как вам сказать, весьма интересный мужчина.
Весьма интересный мужчина в это время у подъезда гостиницы «Абхазия» захлопнул дверцу «шевроле» (далеко не последней модели), проводив свою помощницу Илону Голицыну. Затем он поднялся к себе в «люкс», вышел на балкон и ещё раз удостоверился, что жизнь прекрасна, когда над тобой голубое небо, воздух напоен морем, цветущей хурмой и ста миллионами цветов, а кипарисы и пальмы шепчут, как мудрые старики, – мир и красота его созданы для человека.
«Абхазцы знали, где им поселиться. Лучшего уголка нет на свете, чем этот берег Чёрного моря. Бросить бы всё и всех, Джейрана, Илону и остаться жить у Чёрного моря», – размечтался Курбский, по церковной метрике Прохорчук Николай Гаврилович, уроженец Казахстана.
Мысль эта не раз занимала члена авантюрно-жульнической корпорации, когда он появлялся на берегах Чёрного моря.
