Возвращение Остапа Крымова - Катунин Василий (читать книги без регистрации TXT) 📗
Крымов созвал общее собрание церкви, посвященное знаменательному событию — объединению «новоэровцев» с «носителями». Два пастыря стояли на сцене и, обнявшись, пели вместе с залом и женским хором модернизированные стихи из Матфея: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляет, и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе; ибо сокровище ваше там будет и сердце ваше». Прощаясь со своими прихожанами, Остап произнес длинную речь, в конце которой сказал:
Помните, братья мои, одну из заповедей — не сотвори себе кумира. Не позволяйте никому из ваших пастырей вовлекать вас в политику и дела мирские. Помните, что люди, несущие по Земле слово Божье, только выражают Его волю. Сверяйтесь с Библией, идите за Богом и руководствуйтесь совестью. Да хранит вас Господь. Аминь.
Выходя из здания ДК «Победа», где проходило последнее собрание «новоэровцев» с участием Крымова, Вика спросила его:
Остап, объясни мне, наконец, кто и за что платит здесь деньги? Откуда такие средства на проталкивание своих религиозных взглядов, на рекламу, на телевидение и печатную продукцию?
Это все инопланетяне, — ответил Крымов с лицом, исполненным абсолютной достоверности. — Они поняли уже, что на генетическом уровне, а также силой, в людях не искоренить зло, пороки и врожденную агрессивность. Вот они и запустили программу постепенного нравственного перевоспитания человечества. Деньги для инопланетян, сама понимаешь, — не проблема.
Вика остановилась и в недоумении спросила Крымова:
Ты что, серьезно так думаешь?
Это только одна из возможных версий, — ответил Остап и весело рассмеялся. — Могу только сказать точно: деньги, которые крутятся в религии, не от Бога.
В первом часу ночи за узким столиком уютного кафе «Арбат» сидели две женщины и приканчивали вторую бутылку «Мартини Бьянко». Никогда раньше княгиня Крамская не могла бы предположить, что может выдуть за вечер почти литр шестнадцатиградусного вина. Ее спутницей была без пяти минут баронесса Тамара Ивановна Чугунова. Две женщины гуляли сразу по нескольким поводам: окончательный отъезд Марии Сергеевны из Харькова, прохождение документов Чугуновой в первой инстанции, еще два интернациональных брака в ведомстве бандерши и «мировая» между баронессой и княгиней. Уступив настойчивой просьбе сутенерши, госпожа Крамская, скрепя сердце, согласилась на эту встречу и сделала это скорее по велению разума и жизнетерпения, чем из желания навести мосты со случайной в ее жизни клиенткой. Все же плохой мир лучше хорошей войны. Дамы встретились, и после получасового непрекращающегося давления Томе непостижимым образом удалось влить в утонченную натуру княгини целый стакан заморского зелья. Второй стакан окончательно растопил лед обид, недоверия и напряженности. Для Томы литр вина не был в диковинку, но госпожа Крамская захмелела изрядно. Ей еще удавалось, хотя и с заметными пошатываниями, удерживать свою знаменитую осанку, но шиньон уже давно съехал набок, локти лежали на столе, а монокль — в тарелке с соусом. Тома обмахивалась веером княгини и, наклонившись вперед, с умиленным выражением лица говорила Марии Сергеевне:
Маша! Ты мировая баба. А я тебе чуть было не дала в глаз. Ну, дура! Вот так всегда, вначале погорячусь, а потом думаю. Ты на меня не обижаешься?
Княгиня икнула и отрицательно мотнула головой.
Но ты тоже была не права, согласись.
Княгиня икнула и мотнула головой сверху вниз. Ее разбирал беспричинный приступ смеха, и она из последних усилий боролась с этим. Особенно ее почему-то смешил картошковидный нос ее подруги. Мария Сергеевна протянула руку к Томе и легонько ткнула указательным пальцем в кончик ее носа.
Ты, оказывается, такая милая, просто душка, — сказала она и прыснула со смеху.
Ты тоже еще ничего, — со знанием дела сказала Тома. — Скажи, ты меня уважаешь?
Тебя невозможно не уважать, — борясь с новым приступом веселья, сказала княгиня и не смогла не удержаться, чтобы еще раз не надавить на картофелину Томиного носа. Она потянулась рукой, но баронесса ловко перехватила палец княгини и небольно укусила его передними зубами, из которых один сверкнул девятисотой пробой золота.
Маня! Ты только учти: я — не лесбиянка, — стараясь быть строгой, предупредила Тома. — Ты только скажи, я тебе вмиг организую. По лучшему разряду. А я — ни-ни. Только ты не обижайся, ладно? Я, конечно, пробовала. А как же! Но разве это секс! Скука, просто зеленая. Я баб вообще на дух не переношу. — Тома попыталась уколоть маринованную шляпку шампиньона вилкой, но мокрый слюнявый гриб все время ускользал, как мужчина ее мечты. — Маш! Ты мне честно скажи, ты не лесбиянка?
Княгиня икнула и отрицательно мотнула головой. Она уже давно не сильно вникала в суть бестолкового разговора. Ей было тепло и хорошо, как не было уже, наверное, лет двадцать. Она любила в эту минуту вся и всех: в первую очередь Остапа (его она уже любила давно, с мая 1994 года, когда впервые встретила на приеме в посольстве Венгрии, где, приняв за нового русского, пыталась втюхать ему один из первых своих титулов); во вторую очередь — Нильского, сохранившего в наше время изысканные манеры и утонченный вкус; в-третьих, Тому, оказавшуюся добрейшей души бабой, то есть, человеком. И затем она любила всех остальных: Жору, Даниловну, Макса, Гиршмана, Вику и многих других, включая Барона. Вспомнив Остапа, княгиня достала из сумочки лист бумаги.
Крымов такой шутник. Вот сегодня подарил мне четверостишье, послушайте, Тамара.
Княгине было весело. Ей казалось, что сегодня она скинула двадцать лет, и это упоительное чувство возвратившейся молодости наполнило ее забытой уже легкостью и беспечностью.
Все началось с неотразимого напора Томы, заставившей княгиню поставить свой личный рекорд Гиннеса — выпить стакан мартини. После этого понеслось и поехало. Новые подруги сменили уже третий бар, в дружбе дошли до состояния родства и, как водится, перешли на интимные темы.
Маш! В наше время так трудно встретить женщину с нормальной сексуальной ориентацией, — отловив, наконец, грибок, продолжила Тома. — С бабы — какой толк: ни бизнеса, ни секса. Не пойму, что мужчины в нас находят?
Тома машинально посмотрела на себя в одно из многочисленных зеркал, из которых состояли стены кафе, и, выбрав особенно понравившийся ей ракурс, выпятила нижнюю губу, сдула в два приема упавшую на лоб прядь и, оставшись довольна собой, вновь наклонилась к Марии Сергеевне.
Нет! Мужик все-таки — это другое дело. Даже не совсем мытый. С ним и поработать, и переспать приятно. Особенно, если у него есть деньги.
А если у него нет денег? — поинтересовалась княгиня.
Тогда это не мужчина, а самец. Княгиня с жаром ухватилась за тему:
Я вообще не понимаю, за что женщины любили мужчин, когда еще не придумали денег. Все мужчины — животные, но некоторые становятся ими исключительно в женском обществе.
Они доказывают нам свое превосходство, а на самом деле жалки и беспомощны, но тщательно скрывают это при помощи нахальства, самолюбия и хорошего аппетита, — поддержала Тома мысль товарки. — Ну, в чем, в чем их превосходство? Я вчера поменяла сама прокладку в кране, при этом я не готовилась к этому три недели, не выпила четыре бутылки пива, не отбила себе палец молотком и не посылала никого пять раз в магазин сантехники.
Княгиня, как будто отрезвев, поправила шиньон, приведя его в вертикальное воинствующее положение, и с жаром заговорила:
Да, какое мужество надо иметь, чтобы в наше время быть женщиной. Женщиной не рождаются, ею становятся!
Это точно! — воодушевилась Тома. — Я вот стала женщиной…
Все мужчины — порядочные свиньи, — выкрикнула княгиня в сторону барной стойки. — Они говорят о любви как о какой-то дурной болезни, как о патологии, как о вратах земного ада, который противопоказано открывать. Они с презрением говорят о браке, потому что были женаты. Они на словах уважают добродетели женщины, а влюбляются в ее пороки. Если ты не бросишься ему на шею с первой встречи, он будет считать тебя фригидной, если бросишься — распущенной и легкомысленной. Словарь человеческого языка и общественное мнение создали совершенно противоположную оценку одному и тому же событию, в зависимости от половой принадлежности субъекта. Неверная женщина — это женщина заблудшая, падшая, продажная, лживая, подлая и коварная. Это низменный инстинкт, позорное преступление, блядство, в конце концов. Мужчина-потаскун — это Дон Жуан, герой-любовник, Жигало, смелый разбиватель сердец, Казанова. Неверность мужчины — это свободомыслие здорового человека, для которого естественны некоторые шалости и слабости, заскоки и причуды. Каково, а? Как говорит Крымов: «Секс без причины — признак мужчины».
