Сэм стремительный - Вудхаус Пэлем Грэнвил (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
А потому он теперь пошарил в правом кармане брюк. Его пальцы сомкнулись на монете в полкроны. И тут же разомкнулись. Да, он ощущал себя вельможей, но не настолько все-таки вельможным. Что-нибудь в духе двух медяков устроило бы его больше, но он с изумлением обнаружил, что его правый карман, если не считать полкроны, как будто пуст. Он обследовал левый карман. И тот оказался пустым.
Объяснение, естественно, заключалось в том, что купаться в наслаждениях стоит дорого. Нельзя предаваться чревоугодию по ресторанам в обществе прожорливого кока, кататься на автобусах и поездах метро туда-сюда и снова туда, а в заключение сходить в кино и не порастрясти при этом спой капитал. Волей-неволей Сэму пришлось признать, что эти полкроны остались единственной имеющейся у него в распоряжении монетой. А потому он был готов оставить мысль о вельможной щедрости и отправиться дальше, как вдруг вокалист, расправившись с «Ты из девушек тех, кого забывают мужчины», затянул другую популярную балладу под названием «Морякам все равно». И разумеется, желание опровергнуть содержащийся в этих словах поклеп на великое братство, коего он был членом-любителем, заставило Сэма не поскупиться.
Полкроны перешли из кармана в карман.
Сэм пошел дальше. В четверть двенадцатого ночи к востоку от Веллингтон-стрит практически нет ничего, что могло развлечь или заинтересовать прогуливающегося человека, а потому он перешел улицу и повернул на запад. Не успел он пройти и нескольких шагов, как очутился перед ярко освещенной витриной ресторанчика, который, казалось, специализировался на моллюсках. Поверхность за стеклом была вымощена соблазнительнейшими устрицами. Сэм остановился как вкопанный. В устрице, уютно угнездившейся в сноси раковине, есть нечто такое, что в часы, когда театры закрываются и Лондон начинает предаваться ночному веселью, действует на благонамеренного человека как зов военной трубы. На Сэма внезапно нахлынула грызущая потребность подкрепиться. Устрицы с ржаным хлебом и чуточкой портера, понял он, явятся достойным завершением восхитительного вечера. Он вытащил бумажник. Пусть завтра это заставит остановить выбор на костюме подешевле, одна из этих банкнот подлежала немедленному размену.
Когда Сэм впоследствии вспоминал этот миг, ему казалось, что он сразу же ощутил, что бумажник как-то странно похудел. Он утратил симпатичную пухлость, словно его сразила долгая изнуряющая лихорадка. У Сэма, когда он открыл его, даже сложилось впечатление, что он совершенно пуст.
Нет, абсолютно пуст он не был. Правда, ни единой банкноты в нем не осталось, но его недра что-то хранили — грязный исписанный карандашом листок. В лучах света, льющихся из ресторанной витрины, Сэм прочел карандашные письмена:
«Дорогой Сэм. Ты, конечно, удивишься, Сэм, узнав, что я занял твои деньги. Дорогой Сэм, я пришлю их назад завтра днем без задержки. Эту гончую никто не обойдет, Сэм, вот я и занял твои деньги.
Надеюсь, это застало тебя в полном благополучии.
Вечно твой, Кларенс Тодхантер».
Сэм взирал на эту изысканную эпистолу разинув рот. На мгновение ее смысл представился ему темным. Особенно из-за «гончей».
Затем, в отличие от исчезнувших банкнот, память вернулась к нему.
Транспортных средств на улицах поубыло, и недавний рев сменился утробным рокотанием. Словно Лондон, сочувствуя его горю, деликатно понизил свой оглушительный голос. И голос его был до такой степени приглушен, что ушей Сэма вновь достиг голос вокалиста на Веллингтон-стрит, и в песне его зазвучала горькая истина, которая ускользнула от внимания Сэма, когда он в первый раз услышал эту балладу.
— «Морякам все равно, — надрывался вокалист. — Морякам все равно. Это соль в их крови. Морякам все равно».
4. Сцена перед модным ночным клубом
Умственное и душевное состояние человека, который в половине двенадцатого ночи внезапно обнаруживает, что он оказался в сердце гигантского города без гроша в кармане и без крова над головой, не может не оставаться ошеломленным некоторый срок. Первой более или менее осмысленной мыслью Сэма было вернуться и попытаться забрать свои полкроны у бродячего менестреля. Но после краткого размышления он отбросил этот план как взыскующий идеала, но на практике неприменимый. Его знакомство с вокалистом было мимолетным, но достаточным, чтобы обнаружить, что тот не принадлежит к тем редчайшим возвышенным натурам, которые возвращают врученные им полкроны. Вокалист был стар и дряхл, но до подобного маразма он еще далеко не созрел. Нет, выход следовало искать в чем-то совсем другом, и Сэм в глубоком размышлении медленно направился в сторону Чаринг-Кросс.
Он далеко еще не впал в безнадежное отчаяние. Наоборот, его настроение в данный момент можно было бы назвать оптимистичным, ибо он сообразил следующее: если эта катастрофа была назначена Судьбой с начала времен — как, на-верное, и было, хотя гадалка о ней не упомянула, — то вряд ли для нее можно было бы выбрать более подходящее место.
Только что завершился банкет выпускников Райкина, из чего следовало, что эта часть Лондона кишит людьми, которые учились с ним в школе и, без сомнения, с восторгом выручат его кратковременным заемом. В любую секунду он мог наткнуться на доброго старого школьного товарища.
И почти сразу же наткнулся. Вернее, старый школьный товарищ наткнулся на него. Он как раз оказался перед театром «Водевиль» и остановился, взвешивая, нет ли смысла перейти улицу и посмотреть, не будет ли охота удачнее на той стороне, и тут ему в спину ударило твердое тело.
— Простите! Прошу прощения! Прошу! Прошу! Прошу! Голос этот несколько лет отсутствовал в жизни Сэма, но
он узнал его, еще не успев восстановить равновесия. И ликующе обернулся к полноватому краснолицему молодому человеку, который не без труда подбирал шляпу с мостовой.
— Извините, — сказал Сэм, — но вы удивительно похожи на моего знакомого по имени Дж. У. Брэддок.
— Я — Дж. У. Брэддок.
— А! — сказал Сэм. — Это объясняет ваше сходство с ним.
Он с теплой радостью оглядел своего былого соседа по кабинету для занятий. Он в любое время был бы рад увидеть старика Брэддера, но именно в это время он был особенно рад его увидеть. Как мог бы выразиться сам мистер Брэддок, он был обрадован, восхищен, доволен, счастлив и в полном восторге. Уиллоуби Брэддок, подтверждая приговор двух щеголей, был явно под некоторым влиянием винных паров, но Сэм не исповедовал пуританство, и его чувств это не оскорбляло. Главное, что в мистере Брэддоке произвело впечатление, заслонившее все остальное, была лежавшая на нем печать богатства. Все в мистере Брэддоке говорило о свойстве, бесподобнее которого нет, — о том, что он принадлежит к такого рода людям, которые дадут взаймы пять фунтов и глазом не моргнут.
Тем временем Уиллоуби Брэддок завладел своей шляпой и теперь небрежно водрузил ее себе на голову. Лицо у него побагровело, а глаза, всегда чуточку выпуклые, казалось, торчали, как у улитки, и притом у очень пьяной улитки.
— Язлрчь, — объявил он.
— Прошу прощения? — сказал Сэм.
— Я сказал речь.
— Да, я об этом слышал.
— Вы слышали мою речь?
— Я слышал, что вы произнесли речь.
— Как вы могли слышать мою речь? — спросил мистер Брэддок, очень заинтригованный. — Вы там не обедали.
— Да, но…
— Обедать там вы не могли, — продолжал логично рассуждать мистер Брэддок, — потому что фрак был обязательным. А вы не обязательны. Я вам одно скажу: говоря строго между нами, я понятия не имею, кто вы такой.
— Ты меня не узнаешь?
— Нет, я тебя не узнаю.
— Возьми себя в руки, Брэддер. Я Сэм Шоттер.
— Шэм Соттер?
— Если тебе больше нравится так, то безусловно. Но я привык произносить «Сэм Шоттер».
— Сэм Шоттер?
— Вот именно.
Мистер Брэддок побуравил его глазами.
