Большой кусок мира [Большой кусок света] - Хмелевская Иоанна (электронная книга TXT) 📗
Тереска подозрительно обнюхивала остатки колбасы.
— Это надо сейчас же съесть. Земляники у нас хватает… Сейчас разведу огонь. А ещё есть червяки.
— Господи, тоже на завтрак?
— Нет, на рыбалку. После завтрака накопаю. И соберём ещё…
Тереска вдруг замолчала, уставившись на кострище. Шпулька тревожно оглянулась на неё.
— Что соберём? Что случилось?
— Землянику, — ответила Тереска и присела на корточки. — Он приходил сюда снова. Точно.
— Кто?
— Аристократ с фонарём. Смотри, на пепле остался след.
В кострище виднелся чёткий отпечаток мужского ботинка. Судя по его направлению, кто-то обошёл лагерь вокруг. При свете солнца открытие не показалось таким уж ужасным, и все же Шпулька почувствовала неприятное стеснение в области желудка.
— Ты думаешь, ещё раз приходил? Может, наступил ещё тогда?
— Я ведь снова развела огонь, когда он ушёл. А след отпечатался гораздо позже, когда костёр догорел, а пепел остыл. Скорее всего, на рассвете. Кому же ещё быть? Здесь не проходной двор. Народ толпами не слоняется.
— А патруль? — жалобно проблеяла Шпулька. — Рыбак какой-нибудь, лесник…
Тереска, при свете солнца демонстрируя отчаянную смелость, беззаботно сгребла пепел, уничтожив след, и занялась разведением огня.
— Рыбак ещё куда ни шло. А всяких там лесничих и им подобных выбрось из головы. Они бы в вас впились как пиявки и не позволили бы тут спокойно спать. А скорее всего, тот самый, что здесь уже побывал. Будешь посуду мыть или накопаешь червей?
— Из двух зол уж лучше посуду. Не нравится мне все это. Шляются по лесу всякие. Хорошо, что нам нельзя здесь задерживаться. Нет худа без добра: избавимся от этого… медведя!
Приготовление завтрака, чистка кастрюль, копание червей, сбор земляники и скатывание палатки продолжались до половины первого и несколько отвлекли внимание девчонок от подозрительного типа с дефектом дикции. Страхи подруги только раздражали Тереску, которая справедливо посчитала, что раз на них не напали и ничего не украли, то не стоит брать в голову, а тем более бояться. Гораздо сильнее её беспокоил чай, имевший какой-то странный привкус.
— Пожалуй, озёрная вода — не лучший вариант. Как тебе чай? — осведомилась она у Шпульки.
— Кипятили мы её основательно, повредить не должна. Или надо привыкать… пока выдави туда побольше лимона и добавь сахару… или набрать воды из какого-нибудь колодца во все имеющиеся бутылки для следующего чая.
— Лучше уж из колодца… Заглянем по дороге в первую попавшуюся деревню.
— И свистнем у них при случае подходящую железку или толстую проволоку для ухвата. Я уже и вторую рукавичку сожгла…
Снова пришлось равномерно загружать байдарку. Весла весили уже нормально, но упражнения двух последних дней ещё чувствовались в руках и спине.
— А я-то мечтала, что буду плавать на матраце и загорать, — с горечью заметила Шпулька. — Что буду бродить по лесу, любоваться птичками, собирать разные ягоды и удить рыбу. Думала, мы умрём со скуки от ничегонеделания. Наверное, это на меня затмение нашло. Надо же так ошибиться!
— Ничего подобного! — энергично запротестовала Тереска. — Так бы все и было, если бы нас не гоняли с места на место. Нам бы спокойно посидеть где-нибудь дня три, и все придёт в норму.
Дальше гребли уже молча, чувствуя все нарастающую усталость и раздражение оттого, что отдых совсем не похож на то, о чем мечтали, а проблема места для лагеря приобретает какие-то гигантские размеры, совершенно заслоняя собой все прелести путешествия.
Деревушка, появившаяся за поворотом у самого берега, позволила передохнуть от гребли. Шпулька отправилась за водой, забрав сумку с восемью бутылками, причём у шести не было пробок. Тереска меланхолично разглядывала местность, размышляя о дальнейшем маршруте.
— Вон там лес, а здесь совсем лысо, — заявила она возвращающейся подруге. — Поплыли к лесу. Шпулька мрачно возразила:
— Ничего подобного! Тот лес — очередной заповедник, и можешь даже не мечтать там высадиться. Это вот озеро, как его, Добское, а с той стороны, кажется, Кисайно, и через него попадёшь на Гижицко. Похоже, здесь, в Добском, ещё можно найти, где приткнуться. Все это мне рассказали хозяева, когда узнали, что я ничего не собираюсь покупать, а только за водой. Сразу подобрели. Правда, воду я брать не стала: у них колодец рядом с сортиром. Тут у меня проволока и ещё такая штуковина.
Угрюмо слушая все эти невесёлые новости, Тереска в то же время с интересом рассматривала загнутый на конце толстенный металлический прут. Для кочерги вполне сгодится.
— Скоро полчетвёртого, — грустно заметила она. — Поплывём на это Добское озеро. Давай держаться берега и изучать окрестности — хоть какая-то польза!
Руки прямо-таки отнимались от весел, поэтому в следующей деревне обе подружки с удовольствием вылезли на сушу. Причалили они совсем недалеко от стоящего на высоком берегу костёла. Какой-то человек, чинивший тут же рядом лодку, согласился приглядеть за их байдаркой.
На пути к питьевой воде сразу же возникло препятствие в виде огромного стада чрезвычайно агрессивных гусей, расположившихся прямо на дороге в деревню. В принципе гусей девчонки не боялись, так как довольно часто имели с ними дело, но эти вели себя крайне недружелюбно.
— Это потому, что их много, — заметила Шпулька. — Вот и расхрабрились. Было бы нас человек восемьдесят, мы бы ещё не так осмелели. Но раз нас только двое, пошли в другую сторону — к костёлу.
— И что, запасёмся святой водой?
— Там же дом священника. Должен быть и колодец, да ещё наверняка лучший в деревне.
На зеленом тенистом дворе у дома священника не было ни одной живой души, зато была колонка. Наполнив все бутылки, девчонки почувствовали, что возвращаться к каторге на галерах им совсем даже не хочется. Насколько приятнее было ходить по земле, давая работу ногам и одновременно отдых измученным рукам. Тереску вдруг непреодолимо потянуло осматривать архитектурные достопримечательности.
Костёл оказался открытым. Путешественницы вошли и, ощутив приятную прохладу, решили немного задержаться. Шпулька взобралась на хоры, а Тереска осталась внизу, уселась на скамью и принялась задумчиво разглядывать витраж, по всей вероятности, ранее повреждённый, а теперь восстановленный, но как-то странно, так, что у изображённого на нем святого оказалось три руки. Кроме них двоих, внутри никого не было, и каждый шаг отдавался гулким эхом. Тереска внимательно изучала витраж, стараясь догадаться, в чем же ошибка реставратора и кому может принадлежать третья рука.
И вдруг торжественную тишину костёла разорвал страшный рёв, настолько мощный, что задребезжали стекла и, казалось, вздрогнули стены. Звук, обрушившийся сверху, вдавил несчастную Тереску в скамью, и только через какое-то время оглушённая девочка сообразила, что это Шпулька сыграла на органе, причём её умения хватило на извлечение из инструмента одного-единственного звука — но зато какого! Тереска сидела, преодолевая звон в ушах и ожидая, когда подруга спустится или продолжит свои музыкальные упражнения. Минутой позже к ней с заговорщицким видом, на цыпочках приблизилась Шпулька и спросила шёпотом:
— Ты что-нибудь слышала? Я сыграла на органе.
— Да ну? — язвительно ответила Тереска. — Ни звука!
— Правда? Совсем ничего?
— Совсем! Только стены затряслись и посыпалась штукатурка. Давай-ка отсюда сматываться, а то придёт сторож и ноги нам переломает.
Скрипнула металлическая створка центральных дверей, и раздались чьи-то шаги. Шпулька жалобно пискнула, а Тереска, оглядевшись, скомандовала:
— Там — боковой выход. Быстро туда!
На цыпочках прошмыгнули они у самой стены к небольшой дверце и выскочили прямо на кладбище. Тереска потянула было подругу за локоть, собираясь обогнуть алтарную часть и выйти с другой стороны, но вдруг остановилась. На кладбище кто-то был. Прямо перед собой они увидели человека, открывавшего узорную решётчатую дверь видневшейся среди деревьев часовни-усыпальницы. Человек оглянулся, и девчонки присели за куст. Незнакомец отпер решётку, несколько раз открыл и закрыл створку, вошёл ненадолго внутрь, быстро вышел, снова запер решётку на ключ, ещё раз оглянулся и, наконец, удалился.