Актерская курилка - Львович Борис (книги бесплатно .txt) 📗

Взяв в работу пьесу Боровика "Венсеремос!", Гончаров назначил вторым режиссером замечательного актера Анатолия Ромашина. Сев в режиссерское кресло, Ромашин неожиданно сделался очень похож на своего мэтра. Сначала он раздраженно покрикивал на коллег, а потом просто стал орать. Актеры недвусмысленно намекали ему: мол, что позволено Юпитеру, то не дозволяется быку, но Ромашин – актерская природа! – все больше входил в роль, и однажды допрыгался. После очередного крика, что Володя Ильин не актер, а дерьмо, Володя спрыгнул со сцены в зал и ударом в челюсть послал Ромашина в нокдаун. Тем же вечером они в знак примирения вместе напились в ресторане Дома актера.

Наутро в свое законное кресло сел Гончаров. Крику было, ровно как всегда, но, когда Володька чуть задержался с выходом, вдруг, к изумлению всего театра, вместо обычного вопля: "Где Ильин?!!", Гончаров пару раз кашлянул в микрофон и подчеркнуто вежливо произнес: "Во-ло-дя Ильин, прошу вас, по-жа-луйста на сцену!"

За кулисами по этому случаю был настоящий праздник.

Еще один крик Гончарова: "Костолевский, не стойте покойником!!!"

В театре Сатиры служил актер Георгий Баронович Тусузов, прославившийся редким долголетием: он прожил 97 лет и выходил на сцену чуть ли не до последних дней. Секрет свой он объяснял тремя факторами: "Я никогда не делал зарядку, никогда не был женат и никогда не обедал дома!"

Анатолий Папанов, бывший младше его лет на тридцать с лишним, мрачно шутил: "Не страшно умереть – страшно, что за гробом пойдет Тусузов!"

Главному режиссеру театра Сатиры Валентину Плучеку очень повезло в семейной жизни. Его супруга Зинаида Павловна, женщина очень красивая и властная, положила всю жизнь на сохранение его здоровья и долголетия. Мастеру оставалось только заниматься творчеством – остальное все она! Даже фрукты ему мыла с мылом. Однажды в актерском Доме творчества в Рузе мы собрались в их домике. Плучек как всегда "держал стол" – рассказывал и показывал байки под неизменный общий хохот. Я взял гитару и спел одну из последних песен Юрия Визбора, незадолго до того умершего пятидесятилетним. Все погрустнели. Плучек, которому было под восемьдесят, тут же бодро заявил: "А-а, я вот, например, про себя точно знаю: я умру от удара Зинкиным утюгом в висок, после того, как съем немытую сливу!"

Замечательный артист театра Сатиры Михаил Державин некоторое время был зятем Буденного. Вот как-то он везет своего легендарного тестя на дачу и по дороге развлекает его анекдотами про Василия Иваныча Чапаева. Буденный слушал внимательно и серьезно, закручивая ус на палец, потом досадливо крякнул: "Э-эх, говорил я ему, дураку: учись!!"

Николай Охлопков увлекся режиссурой еще в актерской молодости, когда служил у Мейерхольда. Он так доставал великого реформатора Театра своими соображениями, что Мейерхольд, говорят, прибегал на репетицию на пять минут раньше и кричал: "Коли нет? Так, опоздавших не ждем, запираем двери, начинаем репетицию!" Впоследствии судьба Мастера, как известно, сложилась трагически, а «Коля» стал одним из корифеев советского театра.

Однажды, будучи главным режиссером театра им. Маяковского, Охлопков поставил пьесу "Лодочница". Пьеса была поганая, и спектакль получился соответствующий. На сцене была сооружена огромная ванна, наполнявшаяся настоящей водой, в которой туда-сюда плавала настоящая лодка. Видимо, этим и хотел постановщик поразить зрителей, потому что больше не придумал ничего. На премьерных поклонах аплодисменты зрителей были настолько жидкими, что закончились еще до того, как артисты и постановочная группа ушли со сцены. И в наступившей неловкой тишине раздался спокойный голос известного московского острослова, драматурга Иосифа Прута: "Коля, после спектакля не забудьте спустить воду!"

Даже далекие от театра люди хорошо помнят замечательного актера Ленинградского БДТ Ефима Захаровича Копеляна. (После его знаменитого чтения заэкранного текста в "Семнадцати мгновениях весны" друзья стали называть его "Ефим ЗАКАДРОВИЧ".) Он рассказывал, как, впервые выходя на прославленную сцену БДТ, от волнения появился не в дверь, а через окно. На сцене в это время находился тогдашний премьер театра Монахов, к которому после спектакля и отправился извиниться расстроенный Копелян. Николай Федорович выслушал его сбивчивые тексты, тяжело вздохнул и спросил: "А больше ты ничего не заметил, Копелян? Ты ведь, голубчик, мало того, что вошел через окно, ты ведь вышел-то… ЧЕРЕЗ КАМИН!!!"

Две знаменитые ленинградки – певица Людмила Сенчина и актриса Нина Ургант – соседки по даче. Они дружат, и Ургант даже назвала свою любимую кошку Люсей. Эта кошка однажды куда-то запропала и Ургант побежала ее искать. Будучи склонной к употреблению самых эмоциональных форм русского языка, она при этом кричала на весь поселок: "Люська, тварь, трам-тарарам, ты куда запропастилась, проститутка эдакая!!" На что одна из соседок любезно спросила с крыльца: "Вы Людочку Сенчину ищете?"

Великий Товстоногов и еще несколько видных деятелей советского театра – на Международной театральной ассамблее в Лондоне. В один из дней ассамблею принимал у себя в доме лорд-мэр английской столицы. Хозяин с супругой стояли на верхней площадке парадной лестницы роскошного дворца, а внизу гостей встречал двухметровый мажордом. Он шепотом спрашивал у каждого входящего, как его зовут, и тут же громогласно сообщал на верхнюю площадку, кто явился. Наклонившись к уху Товстоногова, он спросил его: "Уот из е нэйм, сэр?" Тот ответил. На лице мажордома отразилось замешательство: странная фамилия, произнесенная глубоким, да еще чуть пришепетывающим басом, оказалась ему не под силу. "Икскьюз ми, сэр, – переспросил он, – ай доунт андестэнд! Уанс мо, плиз!" "Товстоногов!" – уже несколько раздраженно повторил мэтр. Служитель вновь не понял ничего. Пауза явно затягивалась, и тогда мажордом, спасая профессиональную честь, отстранился от гостя, посмотрел на его смуглое большеносое лицо, повернулся всем телом к верхней площадке, стукнул в пол огромным жезлом и прокричал: "МИСТЕР МУ-ХА-МЕД!!!"

Однажды на гастролях, гуляя по улицам Саратова, артисты театра им. Пушкина завели извечный спор об оценке факта в Системе Станиславского. Артист Лева Любецкий сказал: "Вот смотрите, я вам сейчас покажу, что такое оценка!" Подошел к милиционеру и очень вежливо спросил: "Не подскажете ли, где у вас публичный дом?" На милицейском лице действительно отразились все возможные изгибы мышления, но вдруг оно прояснилось, и страж уверенно показал жезлом: "Вот!" Изумленные таким поворотом, артисты посмотрели по направлению палки и увидели большую вывеску: "Городская ПУБЛИЧНАЯ библиотека".