Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Гораздо интереснее другое – что это вообще за штука? Пакет совсем легкий... Быстренько войдя в подъезд и поднявшись на площадку меж этажами, где было светлее, Мазур извлек содержимое. Сплошная непонятность – вот что это такое оказалось. Толщиной почти с два пальца, длиной и шириной напоминает книгу стандартного размера – но, что характерно, полегче книги такого размера, даже если книга в мягком переплете. Свернут пакет из обыкновенной оберточной бумаги, какой полно в любом магазине – коричневатой, с вкраплениями опилок. Очень тщательно свернут – и очень тщательно заклеен. Мазур осторожненько его ощупал со всех сторон. И везде пальцы натыкались на твердое. Полное впечатление, что внутри – коробка из плотного картона, не позволяющая определить осязательным методом, что в ней. Очень тщательно заклеено, сразу видно – трудились старательно, не второпях. Вскрывать не стоит. Может быть, Лаврик справился бы, но никак не Мазур. Хотя... Вадим не знает, что ему должны прислать пакет, – следовательно не знает, каким должен быть его идеальный внешний вид. А значит, при вскрытии можно и допустить чуточку небрежности... Или не стоит? Сразу вспомнился один из любимых детективов, где разведчика поймали на том, что в стол, куда он лазил за интересными материалами, подложили в темноте кусочек фотопленки. И поскольку стол он открывал при свете дня, пленка оказалась засвеченной. Нет, Вадим ведь не знает, что пакет должен прийти, какие тут могут быть ловушки? И все равно... Неизвестно, что там решит Лаврик, но сам Мазур рисковать бы не стал...
– Ну что он там? – с живейшим любопытством спросила Алина. Из кухни приятно тянуло запашком свежезаваренного кофе самого благородного происхождения (ну конечно, в доме «рыбьего короля» абы что не ели и не пили, Алина не в первый раз молола при нем в красивой импортной кофемолке идеально обжаренные зерна, извлекавшиеся из красивой жестяной банки с надписями на заграничной мове).
– Да так, – сказал Мазур. – Всего-навсего поручил передать вот эту штуку одному человечку...
– Кому?
– Алин, не лезла бы ты пока в эти дела, – сказал Мазур. – Сама ведь прекрасно понимаешь: не стоит в дяди Севины дела лезть, пока не пригласили. Мало ли какие у вас там общие воспоминания и бочка коньяку, им с твоим батей выпитая... Он, по-моему, из тех людей, которых в случае чего подобная лирика не останавливает...
– Ага, побаиваться стал?
– Проявлять разумную осторожность, – сказал Мазур. – А ты думаешь, я преувеличиваю и сгущаю краски?
– Да нет, пожалуй, – задумчиво сказала Алина. – Ладно, и правда лучше не лезть... – но все же с извечным женским любопытством осмотрела пакет со всех сторон, как только что Мазур, взвесила на руке. – Что-то тут легонькое... И ведь не вскроешь, за совесть запечатано. Знаешь, – она прыснула. – Я в восьмом классе по уши врезалась в одного мальчика. Ему одна девчонка письма писала... а я их вытаскивала из почтового ящика, там ящик был – спичкой можно открыть. Я и открывала. А потом с Маринкой аккуратненько ставили чайник, когда он начинал пускать пар, отклеивали конверт, потом снова заклеивали и аккуратненько так проглаживали утюгом, чтобы следов не осталось. И ничего, прокатывало. Месяц я ее письма так читала – и с учетом того, что узнавала, отношения с мальчиком строила, – и чуть самодовольно добавила: – И что ты думаешь? В конце концов он ее бросил и стал со мной ходить.
– С этим такая штука не прокатит, – сказал Мазур. – И пытаться нечего.
– Да я сама вижу... Пойдем позавтракаем? Я там уже собрала все. Мы к дяде Сандро когда?
– Общий сбор – на час дня, – сказал Мазур. – Мы за вами с Маринкой заедем чуть пораньше.
Дядя Гоша еще три дня назад раздобыл им «уазик-фургон», вмещавший всю компанию. Но сделано это было, понятно, не для удобства «веселой компании курортников» – Лаврик на нем два раза куда-то уезжал, уж явно не просто покататься. На подобной операции колеса группе необходимы, Мазур это прекрасно понимал.
– Я могу и свою «зеленушку» взять. Сто лет не ездила, соскучилась. Я вообще-то люблю рулем повертеть...
– Не стоит, – сказал Мазур. – Посиделки у дяди Сандро рассчитаны надолго, выпито будет немало.
– Но мы ж не ухрюкаемся до поросячьего визга? Мы ж вечером на танцы собирались.
– Все равно, – сказал Мазур. – Реакция притупляется. Верю, что с гаишниками всегда договоришься, но все равно, сидеть в тебе будет столько... Не стоит рисковать, если машина и так есть.
– Как приятно, когда есть мужчина, который о тебе заботится и за тебя опасается...
Алина послала ему жгучий взгляд из той же серии, предназначавшейся крайне перспективному кандидату в мужья – и первая направилась на кухню. Мазур охотно направился следом – очень уж приманчиво благоухал кофейник, да и завтрак, как всегда, явно состоял не из магазинных пельменей и плавленых сырков.
Он не раз уже ловил себя на мысли, что с Алиной ему откровенно хорошо. Ну, разумеется, ни о каких чувствах речь не заходила – ну какие, к свиньям, к ней могут быть чувства? – однако времяпровождение получалось самое приятное. Если не вспоминать то паршивое утро – классический курортный роман с красивой девушкой. Второй в его жизни.
Ну, а за ту роль, что она сыграла в его уловлении, Мазур к ней не испытывал ни малейшей не то что злобы, но даже неприязни. Во-первых, больше ничего подобного с ее стороны не было – назначил ее режиссер (вероятнее всего Горский) на роль курортной подруги заезжего ихтиолога, она ее старательно и играла. Причем, уверенно можно сказать, без малейшего внутреннего сопротивления, наоборот – уже несколько раз оч-чень деликатненько намекала, что не прочь бы и замуж.
Во-вторых... Это уже нечто профессиональное. Он не испытывал ни капли злобы, ненависти, неприязни даже к тем, кто всерьез собирался его убить – на тех же Ахатинских островах. Не вульгарные уличные бандиты из-за угла бросались, чтобы пырнуть ножом ради бумажника и часов – люди, как и он, были на службе, точно так же, как он, профессионально четко выполняли свою работу – подразумевавшую и то, что в один прекрасный момент может поступить приказ перерезать противнику глотку. Как выражаются янкесы, ничего личного. Просто служба такая. Так что сердиться на мелкую подручную криминальной публики как-то даже и смешно...
– Я сегодня – дождь!
пойду бродить по крышам,
буйствовать, панели полоскать,
в трубах тарахтеть
никого не слушать,
Никому ни в чем не уступать!
На сей раз Лаврик – Аллах его ведает, искренне или нет – изображал беззаботного веселого барда, услаждавшего честную компанию малоизвестными песнями. Он сидел на койке, опершись спиной о стенку, перебирал струны, время от времени улыбаясь льнувшей к нему Маринке. После того как выплыло на свет божий, что «ихтиолог Коля» человек не просто женатый, а еще и образец супружеской верности, Маринка, выйдя из роли подруги подруги, стала откровенно липнуть к Лаврику. Что в конце концов и привело к тому, что вчера Лаврик в домике появился только утром.
– Я сегодня буду самым смелым,
самым робким – буду сам собой!
Разноцветным – синим, рыжим, белым,
радугу открывшим над рекой!*
* Из стихотворения «Дождь» Виктора Гончарова (1920-2001).
Он, как всегда, держался отлично – весельчак, душа компании, знаток и любитель бардовской песни. Хотя, никаких сомнений, его грызло то же любопытство, что и Мазура, профессиональное – а значит, любопытство в кубе. Осмотрев загадочный пакет, он согласился с Мазуром, что вскрывать пакет, а потом приводить в божеский вид – рискованно. Сказал, что подобное непременно следовало бы провернуть в Ленинграде, где куча хороших специалистов и хитрой аппаратуры, но здесь, прямо-таки в первобытных условиях – чревато. Он сказал еще, что есть все же вариант: сунуть пакет под рентген (уж дядя Гоша запросто обеспечит в местной поликлинике неболтливого врача), но по коротком размышлении отказался и от этого: мало ли что там внутри, легкое такое, не стоит по нему рентгеном шарашить. Есть более подходящий вариант: завтра всей компанией отправиться на пляж, оставив дома одну Ольгу (к которой тетя Фая уже привыкла, как к постоянной подруге одного из постояльцев) – а уж Олечка, улучив момент, тенью прошмыгнет в домик Еремеевых (они не запираются, да и буль он заперт, Олечка справилась бы с простеньким ширпотребовским замком в два счета) – и в темпе проведет там вдумчивый обыск. Что бы это ни было, Вадим его на танцы не потащит.
