Смерть знает, где тебя искать - Воронин Андрей Николаевич (электронная книга .TXT) 📗
– Классический вариант сравнения современности с 1913 годом.
– Не ерничай. Представляешь, какой занятный материал? С фотографиями, с портретами, бомж в виде Пушкина и сам Александр Сергеевич?
– Представляю, – грустно сказал Дорогин. – Неплохой мужик – Абеба, только в голове у него тараканы. Я думал, он уже исчез, пропал, а, оказывается жив пока что курилка.
– Пушкин бессмертен, – воскликнула Белкина, – и ты, Дорогин, должен это знать.
– Я знаю, Пушкин действительно бессмертен. А вот эфиоп Абеба даже при моей памяти мог раз пятьдесят сдохнуть или быть убитым.
– Ну-ну, рассказывай о нем, рассказывай, Дорогин, не тяни.
– Что рассказывать, Варвара? Я об этом даже не хочу вспоминать. Абебу я бы и сам с удовольствием увидел, как-никак столько лет прошло. Есть о чем вспомнить. Есть о чем поговорить.
Варвара уже самодовольно потирала ладонь о ладонь, складывала замком пальцы, с хрустом вытягивала вперед ладони и, улыбаясь, смотрела на Дорогина.
– Значит, есть еще живой свидетель жизни Александра Сергеевича Пушкина. Мнимого, правда, но для газетной статьи – это то, что надо. Неприятно вспоминать? – глядя на Сергея, спросила Белкина.
– Да уж, приятного мало. Хотелось бы эти годы из жизни вычеркнуть напрочь.
– Мне ничего вычеркивать не хочется. О тюрьмах писала часто, но дальше ворот в остроги не заходила. И знаешь, Сергей, честно говоря, не хочется.
– Я тебе, Варвара, пожалуй, помогу. Мне и самому хотелось бы эфиопа повидать.
– Он что-нибудь тебе должен? – насторожилась Белкина.
– Нет, не должен, если, конечно, не считать того, что его схожесть с Пушкиным первым заметил надзиратель в тюрьме, а потом я Абебу убедил, что он действительно смахивает на Александра Сергеевича. Он тогда еще по-русски с трудом говорил. А сейчас, видишь, даже стихи цитирует.
– Как ты думаешь, Сергей, где он может сейчас быть?
– Где угодно. Мужик он забавный, я же тебе говорю, тараканы у него в голове бегают. Сегодня одно на уме, завтра другое…
– За что сидел Абеба? – задала вопрос Белкина, нервно гася сигарету в пепельнице.
– За причинение тяжелых телесных повреждений.
– Не может быть! – удивилась Белкина. – Он же совсем щупленький, да и негры, насколько я знаю, никогда первыми в драку не лезут.
– Он не негр, он эфиоп. К тому же нервный, горячий, реакция у него хорошая. Противник только хотел его ударить, а Абеба успел нож из кармана вытащить и сунуть тому в ляжку – попал в артерию. Вот и получилось, что он первый драку начал. Были конечно же свидетели, но ты же знаешь, Варвара, кавказцев и негров русский народ не жалует.
– Можно подумать, русский народ сам себя жалует! – мудро заметила Белкина.
– Вот и оказался он вначале в Матросской тишине, а затем на зоне. Там мы с ним и познакомились. Там много сидело людей занятных: и вьетнамцы, и китайцы. Даже француз затесался.
– Француз-то за что?
– Он не совсем чтобы француз, он на нашей женщине был женат, французом себя только называл, а сам был из Алжира – наполовину араб, наполовину немец.
– Понятно.., и все-таки, Сергей, где он может быть?
– Надо по вокзалам поездить… Человек он приметный, его всюду запомнят. Можешь у милиции поинтересоваться, связи-то у тебя там хорошие?
– Я уже пробовала через милицию. Видели его неделю назад на Белорусском вокзале, а потом как сквозь землю провалился. Я ему свой телефон дала и еще сто рублей, на купюре и телефон написала. Обещал позвонить.
– Долго у него деньги не задерживаются, так что скорее всего по твоему телефону какой-нибудь лотошник может звякнуть. Ради интереса, от нечего делать.
– Ты мне поможешь, Сергей? Мне очень надо, а я в долгу не останусь. Хочешь, возьму в соавторы?
– Вот этого как раз делать и не надо.
– Я понимаю, что отнимаю у тебя время.
– У меня, в отличие от тебя, свободного времени больше, чем хотелось бы. Не знаю, куда его деть. Тамара уходит с утра на работу, а возвращается поздно вечером, так что я полностью предоставлен сам себе.
– Как она?
– Нормально, если не считать, что на работу устроилась. Не сиделось ей дома. Говорит, мол, квалификацию потеряю.
– Я бы тоже без работы не смогла.
– И я не могу. Так что попробую отыскать Абебу, хоть какая-то от меня польза будет.
– Что-то ты, Сергей, совсем погасший.
– Какой?
– Как в воду опущенный, словно из тебя весь воздух выкачали, а вместо крови минералка течет. Дорогин усмехнулся.
– Хорошо, что не водопроводная вода. – Давай пить кофе?
– Вот это всегда пожалуйста!
Белкина принялась хлопотать, время от времени выкрикивая ругательства и насылая проклятия то на газовую плиту, то на ложечку, то на кофеварку.
Сергей сидел и грустно улыбался. Ему нравилась Белкина, он любил людей, одержимых бредовыми идеями. И ради дурацких идей люди готовы на все, голодают и бедствуют, ночами не спят, напрягают полгорода. А ради чего? Ради того, чтобы отыскать в десятимиллионном городе сорокалетнего эфиопа, который присвоил себе звание прямого наследника Александра Сергеевича, классика и светоча русской поэзии.
– Попробую тебя отыскать, Абеба, – глядя на погасший экран монитора, пробурчал Сергей. Варвара появилась неожиданно.
– У меня есть его фотография.
– С автографом? – съязвил Сергей.
– Нет, в фотоаппарате оставался последний кадр, я его и запечатлела. Сейчас покажу, – и Варвара принялась нажимать клавиши компьютера.
На экране появилось изображение потрепанного бомжа с ужасающе нечесаными бакенбардами. Бомж стоял на ступеньке памятника в картинной позе. Чем-то его фигура напоминала чайник: одна рука уперта в бок, а другая вскинута, словно носик. Единственное, чего не хватало, так это голубей на плечах, на голове или на руке.
– Ему бы цилиндр не помешал, – сказал Дорогин.
– Цилиндр у него, кстати, был, но он сказал, что менты забрали, потому что, когда он в цилиндре, ему иностранцы много денег жертвуют.
– Он, наверное, был единственным, кто в Москве носил цилиндр.
– Нет, – сказала Белкина, – я еще одного знаю чудака из кукольного театра, тот тоже в цилиндре щеголяет. Правда, на Пушкина совсем не похож, этакий русский парень с рыжей пушистой бородой, веснушчатый, голубоглазый и в черном цилиндре. Представляешь, Дорогин?
– Не представляю.
– Я тебе его когда-нибудь покажу. Актер он никудышный, но это в театре, на сцене. А в жизни настоящий артист.
Немного помолчали. Дорогин попытался представить себе странного субъекта, за которым, наверное, бежит пол-улицы любопытного народу, да еще три-четыре шавки норовят цапнуть за ляжки, а актер отбивается от них тростью с набалдашником из слоновой кости.
Белкина, по редакционной привычке, быстро выпила кофе, а Сергей все еще смаковал.
– Не умею я этого делать медленно, – сказала журналистка.
– Ты, вообще, умеешь что-нибудь делать не спеша? – реплика прозвучала двусмысленно, и Белкина, как человек, имеющий отношение к литературе, сразу же уловила двусмысленность.
– Если ты имеешь в виду “это самое”, то тут я не спешу, в постели я черепаха, к удовольствию подбираюсь медленно-медленно.
«А в самом деле? – задумался Дорогин, – черепахи быстро “это” делают или медленно?»
– Ты не о том думаешь, – напомнила журналистка, – ты лучше представь себе, где мы можем отыскать Александра Сергеевича Пушкина.
– Ты с тачкой?
– Моя машина, – Белкина презрительно скривила губы, – совсем перестала меня слушаться.
– За ней ухаживать надо.
– У меня, думаешь, время на это есть? Я езжу, пока колеса не отвалятся, вот неделю назад это и случилось.
Дорогин вздохнул. Его машина стояла под окном, и скрыть это было никак невозможно. Ему порядком надоело в последние дни мотаться за рулем. Он уже практически не замечал дороги от Клина до Москвы, что называется, отключался на шоссе. Вроде только выехал с проселка на шоссе – и вот, на тебе, вокруг дома, светофоры, нетерпеливые сигналы лихачей.
