Редкая птица - Катериничев Петр Владимирович (книги без сокращений .txt) 📗
Самое обидное, что меня даже не пасут. Просто подставляют, словно рассчитали, как я поступлю.
Перехожу через дворик. С улицы к подъезду подкатывает хорошо знакомая мне «бибика» – «ниссан-патрол», на какой разъезжает Кузьмич самолично с прошлого года. И машина, и аппаратура для РОВД куплена на муниципальные деньги по инициативе Валентина Сергеевича Круглова. Дабы нежелательный преступный элемент пресекался своевременно.
Пора линять – ментов здесь будет больше, чем тараканов в московских гастрономах.
Подхожу к «волге». Девушка спит на переднем сиденье. Живая. Шутки шутками, но если я потеряю эту девчонку или она не захочет говорить, – нитей у меня не будет. Кроме «Трех карт», разумеется. Ну да ставить на них нельзя – это я из Пушкина усвоил.
Девушку перекладываю на заднее сиденье, сажусь за руль и по газам! Еду через центр – гори оно все огнем. На пе-. рекрестке – гаишный «уазик», постовой машет полосатой палкой, – проскакиваю мимо на большой скорости. Разуй глаза, милый, глянь на номера! Похоже, разул, но не прозрел. Прыгает в свою колымагу и увязывается за мной. Укатить на оперативной гэбэшной машине от «уазика», как два пальца обмочить, – но надо ли? Злая ярость поднялась по хребту и ударила по мозгам – ребята, да сколько же можно! Сворачиваю в переулок и-по тормозам.
«Уазик» тормозит метрах в десяти. Вылезаю из машины и иду к нему, размахивая майорскими «корочками».
– Ты что, блин… номера не разглядел?!.
– Чого же не бачив, бачив…
– Да ты забодал!!!
И сую ему под нос «ксиву».
– Так, товарищу начальнику, оперативна обстановка…
Он открыл дверцу – и дальше…
Рывком за шиворот выдергиваю его с сиденья и припечатываю лицом к капоту.
Сержант падает на четвереньки, – и я добавляю по затылку рукояткой пистолета.
Отдыхай. Может, и хороший парень, ну да некогда мне вычислять, кто «белый», кто «красный», а кто – вольнонаемный… Забрасываю служивого в кусты, сажусь в «уазик», подъезжаю к «волге», перекидываю девчонку вместе с сумкой в новое «авто». Поехали!
Я вам устрою концерт! Маразм для детского хора имени Григория Веревки! С прологом, адажио и скерцо!
У постового я позаимствовал фуражку, так что за рулем чувствую себя уверенно. Что там дальше в повестке дня?
«Три карты». Фамильный кабак Ральфа. Ставить на них нельзя, а вот разыграть – нужно.
На этот раз машину оставляю прямо на улице. Сейчас главное – время. Мне нужно опередить и тех, кто меня преследует, и тех, кто меня «играет».
Кабак по случаю траура закрыт. Ментовский «жигуленок» с тремя стволами «акаэмов» дежурит у входа – во избежание. Но я и не собираюсь ломиться – иду со двора.
В тени маячит охранник – двойник верзилы с пляжа. Решительно иду к нему, – и это его смутило. Вместо безапелляционного «Стоять!» слышу грубое:
– Что надо?!
Наверное, принял меня за настойчивого посетителя. Напрасно.
Блик света падает мне на лицо, верзила молниеносно сует руку под мышку, – но я быстрее.
Удар ногой под колено отбрасывает его к стене, еще один, уже в голову, завершает композицию, – громила падает лицом вниз.
Выуживаю у него из-под куртки оперативный кольт с глушителем. На что, на что, а на экипировку Ральф денег не жалел.
Подхожу к дверце. Толкаю для порядка. Заперта, но не на засов – на замок.
Прицеливаюсь и методично стреляю из «тихушника», пока замок вместе с частью двери не превращается в деревянную щепу и исковерканное железо.
Распахиваю дверь и вхожу. Никого. Видимо, лежащий во дворе парень пользовался доверием и авторитетом. Разумеется, в общечеловеческом понимании.
Коридор узенький, дальше – поворот. Оттуда тянет сладковатым дымком. Анаша.
Значит, дело не в доверии, – просто забурели охраннички от вольготной жизни. Делаю шаг – стволом вперед. Охранник сидит в кресле поперек коридора. В руках «акаэм», палец на спуске. Вот только ствол чуть-чуть в сторону – потому как в другой руке самокрутка. На лице – понимающая улыбка, а взгляд ясен и невинен, как у младенца. Ему и нужно-то всего ничего – чуть подвинуть ствол и нажать на спуск.
Но, по-моему, он и сам понял, что опоздал. Но ствол приподнял…
Кольт дважды подпрыгнул у меня в руках. Парень так и умер с улыбкой.
Каждому свое. А может, он уже получил от жизни все, что хотел?
Дальше – лесенка на второй этаж. Вроде особого шума я не наделал, ну да время сейчас для «Трех карт» – военное.
Коридорчик на втором этаже пуст. И еще – очень тихо. Прохожу мимо длинного ряда дверей, – здесь девочки принимают клиентов. Внизу ресторан, чуть правее – казино.
Кабинет управляющего должен быть за следующим поворотом.
Удар в спину такой, словно молотнуло бревно-таран. Дыхание перехватило, я лежу на полу и, кажется, уже никогда не смогу вздохнуть. Словно опустили на глубину и не дают вынырнуть. Наконец удается вздохнуть, вместе со вздохом – режущая боль в сердце.
– Ты ему хребет не сломал?
– Когда я хочу сломать хребет, то ломаю.
– Так ты ж по спине и наварил.
– Нет. Я ударил точно под сердце.
– Да он сейчас концы отдаст.
– Не, не умрет. Когда Хасану нужно убить, он убивает.
– Смотри. Окочурится – Бест с тебя спросит.
– Пустой разговор. Бери.
Меня хватают под руки и волокут.
– Тяжелый, сука.
Из моего горла вырывается хрип.
– Гляди, правда ожил. – Парень смеется. – Впрочем, ненадолго.
Меня протаскивают через большую комнату, потом заносят в другую, связывают руки за спиной и сажают на стул. Куртку сняли, оружие отобрали.
– Да у него целый арсенал.
– Хасан, он скоро оклемается?
– Должен скоро. – И мне:
– Животом подыши, животом.
Дышу. Боль в сердце остается, но в голове прояснилось. Окидываю взглядом комнату. Небольшая. Звукоизолиро-ванная, по стенам – мягкие бра, и глаз не режет, и света достаточно. Прямо передо мной – стол, на нем – водка, коньяк, холодные закуски. За столом – трое. Но двоих поначалу просто не замечаю – внимание забирает тот, что в центре.
Лицо словно вырублено из камня: мощный подбородок, развитые скулы, прямой, чуть с горбиной нос, крупный выпуклый лоб. Седые волосы острижены коротко, светлые глаза смотрят внимательно и тяжело. Такое впечатление, что я его где-то видел или знаю откуда-то. И тут понимаю, чего ему не хватает, – толстого шерстяного свитера. Именно таким я представлял себе в детстве Волка Ларсена из лондоновского «Морского волка».
Только этому, «настоящему», лет сорок шесть, а может, и побольше. Лицо прорезано редкими, глубокими морщинами, и, хотя сейчас оно загоревшее, меня не оставляет впечатление, что немало времени он провел на Севере.
– Ну что, несладко? – спрашивает.
– Нормально.
– Нормально так нормально. Теля, – обращается он к здоровому парню, одному из тех, что приволокли меня, – возьми пару ребят и разберитесь там с дверью. Ну и приберете… Сердце болит? – спрашивает меня.
– Душа страждет.
– Хасан – мастер. Может, водочки, кровь разогнать?
– Можно.
– Стакан?
– Половину.
– Хасан, отнеси.
Хасан – сухощавый, чуть раскосый мужик, а вот сколько лет ему – двадцать пять или тридцать девять, – не угадать. Тип такой.
– И руки ему развяжи. Дурить не будешь?
– Не буду.
Водку выпиваю в два глотка.
– Закусишь?
– Нет. Сигарету.
Хасан передает пачку и зажигалку. Закуриваю. Ларсен поднимает кружку в руке, отхлебывает:
– Со знакомством, Дронов Олег Владимирович. Называй меня Володей. Он кивает на кружку:
– Чайку?
– Да. Покрепче.
– Хасан, чифирьку сообрази гостю. Он дождался, пока принесли кружку, я отхлебнул, закурил сигарету.
– Ну что, поговорим? – Взгляд его по-прежнему тяжел и очень спокоен.
– Поговорим.
Глава 10
– Ты кончил Ральфа?
– Нет.
Сидящий рядом с Ларсеном молодой человек атлетического сложения, в прекрасном костюме, при галстуке хмыкает. При этом лицо его бесстрастно, темные, почти черные глаза умны и равнодушны. Столовым ножом он методично очищает яблоко и кусочек за кусочком отправляет в рот.
