Маньяк - Безымянный Владимир (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Донеслось утробное ржание, хорошо слышное с высоты, и внезапно оборвалось — Шевцов не промахнулся, седин не посрамил. Пришлось угонщикам по достоинству оценить результаты поздней зарядки. И соответствующий инвентарь...
Пудовая гиря со свистом прорезала ночной воздух. Грохот при ее приземлении вполне мог посоперничать с разрывом ядра средней убойности. По счастью, осколков не было. Водитель светлой «девятки» — «зубила», взявшего машину Шевцова на абордаж, оказался везунчиком. Не хватило нескольких сантиметров. Пробив капот, вывалив двигатель и едва не взломав слой асфальта, гиря даже не деформировалась при ударе.
Как заяц, до инфаркта перепуганный ружейным выстрелом, рванулся прочь из салона красной «семерки» зубоскал-угонщик, забыв о напарнике, сидевшем за рулем «зубила». Впрочем, водить тому уже было нечего. Откинув дверцу, он буквально выпал из машины, пошатываясь, добрел до бетонной опоры фонаря и вцепился в нее. Постоял, а затем медленно двинулся вслед за пустившимся наутек дружком...
Милиция, поголовно задействованная в районе площади, тем не менее появилась, хоть и не скоро. Видимо, просто патрульная машина проезжала мимо, а руины «зубила» нельзя было не заметить... Но патруль не прогадал — работы хоть и прибавилось, но началась она неожиданно удачно и в дальнейшем особых проблем не сулила.
Неспроста не ночевал дома Сергей Александрович Углов. Правда, по имени-отчеству называть его стали совсем недавно, со времени вступления в должность директора. Только что толку от этого? Слишком многое пришлось перетерпеть. Страх, колебания, тоска — то, что было внутри, не было никому доступно и касалось его одного, — теперь становились реальностью.
«Ох, не вовремя это с машиной! Ладно — дорого. Да груз куда дороже! Не деньгами — развеянными жизнями меряется. Да и на это плевать, если бы не развеял он только одну, ту, что всех важнее... собственную, его, Углова. Такую не круглую...»
Сергей криво усмехнулся, вспомнил, как на скорой на выдумки «малолетке» ему, мальчишке, чуть не навесили кличку «Круглый». На жаргоне это означало человека, «опущенного» до самого дна. Педика, голубого, петушка — любовника изобретательных тюремных весельчаков. Но Сергея не удалось «округлить». Умел постоять за себя. А эта способность, если сразу не «обламывают», она только крепнет. Кое-кому не на радость.
Но теперь он испугался сам. Давно этого не было. Но давно не было и полной уверенности в себе. Она ушла вместе со вступлением в «козырную» должность. Казалось бы, все должно быть наоборот — ан нет! Раньше и статьи полегче висели, из тех, по которым к «стенке» не прислоняют! Всегда старался держаться подальше от политики — лошадка темная, случается, насмерть лягает. Теперь куда ни кинь — всюду клин. Не выйти на площадь — придется подыхать. И не в одиночку — всем «стенка» построится. Хватит каменщиков. Эта площадь — она же «золотым» кольцом была опоясана. Не голытьбой, которой терять нечего, которая жизни свои на танковые гусеницы мотала, а людьми солидными, серьезными. И помогали они, хоть и не последним, но крепко, так, как мелюзге не по карману. Иначе откуда бы взяться всему этому — от железобетонных блоков до ящиков с шампанским, оружия и самого дорогого, того, что дороже всего стоит, — людей. Тех, кому отступать некуда, у кого за спиной — смерть. Смерть и впереди, если только не свернуть с пути, на который трясущимися руками взялись выводить страну «путчисты». Но уж верная гибель — бездействие. Одно успокаивало — наши бестолочи даже переворот как следует организовать не могут. Решимости, что ли, им не хватило? Могли бы у блатных призанять, коль самим слабо. Жулики бы поделились — хватило бы на дюжину ГКЧП. Только они всегда подальше от политики держались. Но и это кончилось. Хватит. Так на горло наступили, что и мертвый встрепенется...
Углов сидел дома и пил горькую. Правда, карабахский коньяк не горчил — темный, маслянистый. Да и дачка в уютном Заречье если и могла назваться домом, то, увы, лишь временным. Не всегда эти стены радушно принимали Углова. Но в этот раз молодая хозяйка пустила. Друзья посоветовали по месту прописки даже и не соваться, как и во все те квартиры, где его привыкли видеть. Все угодило «под колпак». Благо, в органах остались еще надежные люди, которые думают не только о политических амбициях, но и о том, что семью кормить надо.
«Всех, кто дома, Сережа, приберут. Уже прибирают. Списки без дырок. Так что, в Баланцево и духу твоего быть не должно. Уходи в какое хочешь подполье, причем завтра уже может оказаться поздно. Домой и не заглядывай». Любят, однако, сволочи, живую копейку. Ладно, пусть и не задаром, да вовремя. Впрочем, не исключено, что за свою шкуру трясутся. Покрывать-то их, краснопогонных, — с какой стати? Да, не без головы «гражданин начальник», недаром крупные звезды на плечах носит...
Свет в бревенчатой дачке горел теплый, манящий. И не обманул. Приняла Аленка, не оттолкнула. Еще мягче стала, уютней. Однако пластиковые пакеты из машины не стал вынимать. Не то чтобы побоялся, — девка проверенная, не воровка, — а уж очень ладно умостился под капотом белый порошок, если что — все наготове. Так, с пакетами, и на площадь поехал. События такие, что не до бизнеса — шкуру бы спасти. Только когда угнали машину — вскинулся. На очень большую сумму порошка пропало. Сразу подумал — все, с концами. Однако следы отыскались. А лучше б и не отыскивались. Переворот ли, путч ли, — эти наркотик из рук не выпустят...
Лежал на диване опустошенный. Вяло тянулись мысли. Не хотелось ни коньяку, ни ласки. Хотя Алена это умела, и, как казалось, искренне. Жалела его, интересовалась. Завидная девка. Не верилось, что живет без мужика, одними его нечастыми гостеваниями. Еще работая в гостинице, редко получал от ворот поворот, а если и получал — не больно-то и расстраивался. Когда дела в порядке — ворот много. Это сейчас все кувырком...
— Сережа, ну что ты киснешь? Все образуется! Хуже бывало — ну подумаешь, машину у него угнали! Делов-то! Жил и без машины...
— Машина!.. Много ты понимаешь! Стал бы я из-за этой жестянки дергаться! Хоть и в цене они сейчас, а жизнь дороже... Не пустая она была, Алешка.
— Господи! Запаска в багажнике...
— Не спорь, не заводи ты меня. И тебе бы не говорить, да больше некому! Обложили меня! Да нет, сам... Сам облажался, как щенок...
— Не убивайся ты так, Сережа. Все утрясется. Как в песне: «Все вернется, обязательно вернется. А вернется — значит, будем жить». Ты же любил ее. Помнишь пели...
Устало уронил голову на сомкнутые руки, так, что она едва не провалилась между широко раздвинутыми коленями, просипел глухо, через силу, словно горло стягивало петлей:
— Жить... будем! Хорошо тебе, несмышленой. Позавидуешь... Лишнее там было, в машине. Меня и без того мутило... ну да это от путча, не меня одного — всю страну пучило. Знаешь же — на миру и смерть красна. А тут в одиночку гнут. Хорошо, если этих щенков-угонщиков не повяжут с моей «девяткой». Только начнут номера сверять на двигателе — а там пакеты... Под капотом искать не долго. А если сопляки еще и в аварию влипнут — совсем класс. Уж наверняка не корма у них пострадает. До тюрьмы, разумеется.
— Да что ты заладил — тюрьма да тюрьма?
— И верно, чего это я? До тюрьмы еще и дожить надо. Товар не мой — платить за него придется. Не здесь, так на зоне. Москва — не Баланцево. Если я у себя в деревне авторитет, то там живо хвост обрубят, отучат перья подымать. Как чувствовал — с машины началось — машиной и кончилось...
Бурные августовские дни благополучно миновали. Впрочем, не для всех. Помимо растасованных по камерам самой известной в стране тюрьмы незадачливых спасителей отечества, пострадал и еще кое-кто. Разворачивался поиск пособников «хунты» — и важных, и помельче, а порой и вовсе мнимых. Не много, правда, отыскалось кандидатов из сфер высокой политики за решетку. Но количество компенсировалось качеством. Со сталинских времен не видывали тюрьмы столь представительных подследственных. Впрочем, были и иные, рангом пониже, но и они в камеры не рвались...
