Сомалийский пленник - Зверев Сергей Иванович (чтение книг .txt) 📗
Глава 7
Около восьми вечера, когда по экваториальным меркам уже настала настоящая ночь, Андрей Лавров вышел из такси у теперь ему хорошо знакомой, кованой, железной калитки. На его звонок из дома вышла все та же пожилая прислужница, которая, приветливо улыбнувшись, полушепотом сообщила на ломаном английском, что «госпожа Уни» ждет своего гостя. Ступив на просторный двор, засаженный цветами, Андрей зашагал к приглушенно освещенному вестибюлю. Закрыв калитку на ключ, прислужница поспешила следом.
Пройдя через вестибюль в красиво обставленный холл, Андрей огляделся. Здесь почему-то не было ни души. Только довольно ощутимо пахло ароматическим дымком то ли какого-то особого дерева, то ли смол. Тронув Лаврова за руку, прислужница указала на лестницу, ведущую на второй этаж. Сама же заперла вход в дом, после чего скрылась за дверью, скорее всего, хозяйственной части дома.
Лавров не спеша поднялся наверх и увидел Уни, сидевшую в кресле у телевизора и листающую журнал. Та, при появлении гостя просияв, радостно бросилась к нему навстречу и, обдав запахом тонких восточных благовоний, коснулась губами его щеки.
— Это за подарок! — лукаво улыбнулась Уни. — А вот за цветы…
Сделав многозначительную паузу, она игриво тряхнула распущенными волосами и изобразила на лице гримаску, которую можно было понять как «ты даже не представляешь, что тебя ждет». Она проводила своего гостя к кофейному столику, на котором стояла ваза с фруктами и сладостями, а рядом поблескивала золотом этикетка бутылки дорогого итальянского вина. Мимоходом задев пальцем клавишу, Уни включила японский музыкальный центр, который тихо замурлыкал, выдавая что-то романтически-классическое.
Они сидели, соприкасаясь коленками, неспешно пили вино и говорили обо всем, о чем говорят в таких случаях, — о странностях этого мира, о поэзии чувств и прозе жизни… Отпивая из бокала, Андрей неожиданно почувствовал непреодолимое влечение к девушке. Наверное, этому способствовали и ароматические дымы, и музыка, и вино.
Как будто догадываясь об овладевающих им настроениях, Уни вновь наполнила бокалы, выключила и без того неяркую люстру, после чего в свете ночника неожиданно сбросила с себя легкий, шелковый халат, оставшись в тонкой, полупрозрачной сорочке. От такого ошеломляющего зрелища Лаврова обдало жаром, и он смог прийти в себя, лишь сделав глоток вина.
— Андрэ, а ты не догадываешься, что могут означать три розы и десять белых лилий для тех, кто знает язык цветов? — снова сев напротив и сжав его руки своими, тихо спросила Уни. — Для посвященных это означает, что мужчина сгорает от безумной страсти и больше всего на свете хочет женщину, которой дарит эти цветы. Впрочем, возможно, у вас это может означать нечто иное. Например, обычное дружеское расположение к женщине или пожелание ей здоровья и благополучия…
— Мне больше всего понравился первый вариант… — чувствуя, как по его телу пробежала нервная дрожь, прошептал Андрей и, поднявшись из кресла, одним движением подхватил Уни на руки.
— Э-э, нет! Постой! — звонко рассмеялась девушка и, выгнувшись, высвободилась из его рук. — Не спеши! Каждый миг этого вечера должен нести в себе ощущение неги, радости, полета…
Когда вино было допито, Уни поднялась из своего кресла и, словно танцуя, приблизилась к кровати, стоявшей в углу. Сбросив с себя сорочку, она величественно возлегла на постель и запрокинула руки за голову. Это было нечто невероятное — прекрасное тело цвета темной бронзы на ослепительно-белой простыне. У Лаврова перехватило дыхание, кровь ударила в голову, тело заколотила буйная лихорадка…
…Он по-настоящему пришел в себя, когда где-то, неподалеку, загромыхали тамтамы, от басовито-гулких до пронзительно-раскатистых, сопровождаемые смехом и возгласами молодых голосов, в которые вплеталось залихватское «улюлюканье» — прерывистый звук, создаваемый вибрацией ладони, поднесенной ко рту.
— Не удивляйся… — положив голову на грудь Андрея, тихо проговорила Уни. — Такие «концерты» я слышу почти каждую ночь. Это молодежь с бедняцких окраин напоминает о себе нам, «зажравшимся буржуям». О чем ты сейчас думаешь? Хотя, нет, не говори. Я сама попробую угадать…
— Угадай… — прижимая к себе девушку, усмехнулся Андрей.
— Ну, скорее всего, ты все еще во власти только что пронесшейся бури чувств. Тебе со мной было хорошо… Я это поняла сразу — такого неистовства от тебя даже не ожидала. И все же… Хотя ты и показал себя настоящим мачо, все-таки больше ты думаешь не обо мне, а об одном мужчине… Даже сейчас.
— Что?! — не выдержав, Андрей фыркнул и рассмеялся. — Ну, ты скажешь такое!..
— Андрэ, ты меня не понял, — Уни издала легкий вздох. — Я имею в виду, что ты думаешь о человеке, о котором упомянул во время нашей первой встречи в кафе. Признайся, ведь все это ухаживание, весь этот прекрасный вечер, в конечном итоге посвящен одному — чтобы я рассказала тебе об Эммере Сулиме. Ведь так же?
Слова девушки подействовали на Лаврова как холодный душ. Он вмиг вернулся к реальности. Андрей вдруг и в самом деле вспомнил о конечной цели своего сближения с Уни. Одновременно он испытал крайнюю неловкость, словно его прилюдно уличили во вранье. Лавров лежал не двигаясь, не зная что ответить девушке. Но та, сама придя ему на выручку, едва ощутимо провела ладошкой по его волосам, щеке, плечу и ободряюще сказала:
— Андрэ, не тушуйся! Все в порядке. К тому же ты был необычайно искренним, что не могло не зажечь меня саму. О-о-о… Это было нечто! Хорошо. Давай так… — Уни хитро прищурилась. — Ты мне даришь еще один такой потрясающий вечер — я говорю об этом совершенно серьезно! — и получаешь всю имеющуюся у меня информацию об Эммере. Согласен?
— Такой приятной сделки мне еще не предлагали ни разу, — Лавров приподнялся на локте. — Конечно, я согласен! Значит, завтра?
— А сегодня ты уже решил уйти? — Уни тоже поднялась и, стоя на коленях, внимательно посмотрела ему в лицо. — Прямо сейчас?
— Понимаешь, солнышко мое знойное, — коснувшись губ девушки своими губами, Андрей спрыгнул на пол. — Когда я пришел сюда, меня наверняка кто-то видел. Чтобы не бросать на тебя тень, мне, разумеется, лучше уйти. Согласись, при ваших жестоких законах тебя я никак не могу поставить под удар.
— Да, наверное, ты прав, — согласилась Уни, надевая халат. — Хотя… Если дойдет до Эммера Сулима, что у меня был ты, он разбираться не станет, когда и во сколько ты ушел. О нем вообще лучше не упоминать. Он — как сам дьявол. Только вспомни о нем, и он уже — тут как тут…
Закончив одеваться, Лавров поцеловал Уни и направился к двери. В этот миг внизу раздался грохот, затем треск выстрела, и по ступенькам, ведущим наверх, забухали чьи-то торопливые шаги. В дверь спальни мощно ударили, отчего она распахнулась настежь, и в комнату влетели четверо африканцев в камуфляже и с автоматами на изготовку.
Предводитель — крупный, квадратнолицый верзила с иссиня-черной кожей лица, включил свет и, стоя в дверях, буквально пожирал ненавидящим, испепеляющим взглядом и хозяйку дома, и ее гостя.
— Эммер?!! — одновременно и удивленно, и испуганно прошептала Уни.
Окинув злобным взглядом ее и Андрея, главарь что-то сказал по-сомалийски. Лавров, который за эти дни успел усвоить некоторое количество местных слов, сразу же уловив, что тот упомянул о «чужаке», понял, что тот упрекает ее в «измене» не только с не мусульманином, но еще и с европейцем. Из дальнейшей тирады глумливо кривящегося верзилы можно было понять примерно следующее: как ты могла лечь под этого бледномордого, ничтожного типа?
Гордо выпрямившись, девушка что-то презрительно выпалила ему в лицо. И вновь лишь по отдельным словам Андрей смог догадаться о сказанном ею: ничтожество — это ты, а он — настоящий мужчина.
В бешенстве выпучив глаза и брызжа слюной, верзила что-то приказал своим подручным. Грязно ухмыляясь, те положили автоматы и стали медленно приближаться к Уни. Лавров понял, что главарь им отдал свою бывшую подружку на потеху.
