Сомалийский пленник - Зверев Сергей Иванович (чтение книг .txt) 📗
— Тартып! — жестко скомандовал он, и бандиты с удивленно вытянувшимися физиономиями невольно остановились, неуверенно поглядывая то на своего главаря, то на чужака, явно не испытывающего перед ними робости.
Сулим с некоторым недоумением и даже любопытством воззрился на этого странного чудака, который, ежеминутно рискуя отправиться на тот свет, тем не менее, берется диктовать свои условия.
— Тебе, следует понимать, нужен именно я, и обязательно живым? — без малейшего пиетета во взгляде и голосе спросил Андрей теперь уже по-английски. — Тогда хочу уведомить, что пока я жив, свинства в отношении девушки не допущу. Понял? И вот еще что… Только трусливые ничтожества могут самоутверждаться унижением тех, кто слабее. Тем более женщин.
Несколько мгновений подумав, главарь что-то приказал подручным, мотнув головой в сторону Лаврова. Те, подхватив с пола автоматы, окружили Андрея и, заломив ему руки за спину, стянули запястья веревкой, после чего, толкая его в спину стволами, повели вниз. Главарь, достав из кармана пистолет, почти в упор выстрелил Уни в грудь. Девушка, обливаясь кровью, безмолвно рухнула на пол.
Спустившись по лестнице в холл, Лавров увидел лежащую у входной двери прислужницу. Та была тяжело ранена и, слабо ворочаясь на пороге, издавала тихие стоны. Что-то зло пробурчав, Сулим вновь вскинул пистолет. Грянул выстрел, и женщина, дернувшись от страшного удара пули, пробившей ей голову, сразу же затихла.
…Лежавший связанным по рукам и ногам в тесном багажнике джипа, Андрей потерял счет времени. Машина куда-то катила по разбитым проселкам, что было ясно по тому, как она постоянно подпрыгивала на ухабах и кочках, без конца лавируя и то ныряя в какие-то низины, то взлетая на крутые пригорки. Как мог понять Лавров, ее средняя скорость не превышала тридцати-сорока километров в час. Где-то она прибавляла ходу, а где-то — по-черепашьи еле ползла, преодолевая то ли большие лужи, оставшиеся от сезона дождей, то ли какие-то броды на обмелевших из-за жары речушках.
По слабым отблескам света, которые через щели начали пробиваться в багажник, он понял, что уже наступил день. А потом… А потом пребывание в багажнике, раскалившемся на солнце, как духовка, превратилось в настоящий ад. Обливаясь потом и втягивая в легкие нестерпимо горячий воздух, Андрей почти физически ощущал, как из его тела испаряется вода, и он постепенно превращается в некое подобие мумии египетского фараона.
Всего лишь несколько часов такого «путешествия» отдалили в бесконечность все то, что было с ним последние несколько дней. Теперь и его перелет из Эфиопии, и скитания по Могадишо в поисках следов исчезнувших ооновцев, и даже свидание с Уни казались событиями необычайно далекого прошлого. Весь мир теперь для него обратился в этот проклятый, тесный металлический ящик, чуть ли не докрасна раскаленный лучами солнца.
Ему невыносимо хотелось пить. Во рту и горле все пересохло, и теперь он, даже если бы и захотел, не смог бы издать и звука. Однако даже подвергаясь этой пытке, Андрей и не подумал о том, чтобы попросить пощады и как-то попытаться умилостивить своих палачей. Более того, в глубине души он испытывал даже некоторое удовлетворение тем, что пусть даже такой тяжкой ценой он сумел добиться материализации Эммера Сулима и у него — наконец-то!!! — появился шанс выполнить задание. Ему вдруг вспомнился капитан Осипов, командир их курсантской роты училища ВДВ, с его излюбленной присказкой, используемой и по случаю, и без: «О-кей, вскричала Красная Шапочка, завидев Серого Волка!..»
Вот и тут, еще неизвестно было, кто из них в конечном итоге окажется в большем проигрыше — теперешний пленный или его главный тюремщик…
В какое-то из мгновений — этого Лавров даже не заметил — он потерял сознание. Пришел в себя, уже лежа на земле. Кто-то окатил его ведром воды, и он, разом вернувшись из тягостного небытия, вдруг увидел, что находится где-то в лесу, в окружении вооруженных африканцев. Мордастый верзила явно был удивлен тем, что «бледный хлюпик» оказался столь живучим и не только пришел в себя, но даже попытался подняться на ноги.
— Кто ты такой и для чего приехал в Сомало? — поигрывая десантным ножом натовского образца, желчно поинтересовался главарь.
Андрей попытался ответить, но не смог сказать ни слова. Поморщившись, негр оглянулся на одного из своих подручных и что-то ему приказал. Тот принес алюминиевый ковш воды и бесцеремонно влил в рот Лаврову. Жадно выпив воду и изобразив равнодушное спокойствие, Андрей с трудом ответил:
— Я — журналист, живу во Франции, работаю в информагентстве «Нувель де Марсель», готовлю материалы по положению в Сомали. Кроме того, мне было поручено хоть что-то узнать о судьбе сотрудников ООН, похищенных из гостиницы «Леон».
— И что же тебе удалось накопать? — язвительно поинтересовался Сулим.
— Существенного — ничего, не считая того, что автором похищения был назван Эммер Сулим. Как я уже понял, это ты.
— Тебе рассказала эта сучка, которую я пристрелил? Да, погорячился я… Ее стоило бы привезти сюда и заставить пожалеть о своем длинном языке. Ладно… Ты пока живи. Но очень скоро ты пожалеешь о том, что вообще появился на свет… — мстительно пообещал главарь, что-то приказав своим подручным по-сомалийски.
Те, развязав Андрея, подняли его на ноги и куда-то повели. Оглядевшись, он увидел в сотне метров от себя меж деревьев круглые африканские хижины из тростника и людей. В его ушах стоял противный, несмолкающий шум, внутри все горело и пылало, сильно кружилась голова, ноги подкашивались… Скорее всего, это были признаки крайнего обезвоживания организма — той воды, что Андрею дали, было мало. Но, несмотря на мерзкое состояние, Лавров старался идти твердо, чтобы не показать бандитам своей слабости.
Его привели к какой-то яме и знаками приказали спускаться вниз. По шаткой лестнице, кое-как связанной из палок, он, по сути, сполз на дно довольно глубокого — в полтора человеческих роста — кувшинообразного зиндана. Бандиты подняли лестницу наверх, а горловину темницы накрыли деревянной решеткой. Минут через десять сверху свалилась двухлитровая пластиковая бутылка с водой. Вода оказалась мутноватой и теплой… Но это была — вода!!! Мгновенно осушив почти полбутылки, усилием воли Лавров заставил себя остановиться — кто знает, когда дадут еще? Да и проку, если он сейчас выпьет все без остатка, будет мало.
Когда его глаза привыкли к полумраку зиндана, он внимательно осмотрел место своего заточения. Грунт, в чем Андрей убедился с первого взгляда, здесь был каменистым, поэтому о том, чтобы сделать подкоп, не могло быть и речи. Да и долго ли его тут будут держать? Этот мордастый негр, судя по всему, церемониться со своими пленниками не привык. Значит, нужно во что бы то ни стало отсюда выйти, и как можно скорее. Но как? Нужны какие-то подручные средства, которые бы позволили получить преимущества в возможности нанести поражение живой силе противника…
Но ничего такого, что помогло бы ему изготовить хоть какое-то оружие, пусть и на уровне каменного века, в яме не обнаружилось. Впрочем, можно было, изодрав рубаху на ленты, сделать себе вполне приличную пращу. Но… Тогда вообще не будет спасения от и без того досаждающих москитов. Да и в не слишком просторной яме выполнить точный бросок камня не так-то просто. Значит, нужно искать другой путь спасения. Но какой?…
Шли часы. Около ямы никто не появлялся. Про своего пленника бандиты словно забыли. Лишь ближе к вечеру кто-то сбросил вниз кусок черствого хлеба — какой-то пресной, до окаменения пропеченной лепешки. Впрочем, и это было хоть какой-то возможностью подкрепиться. И хотя Андрей, ощущая зверский голод, тем не менее, особого аппетита не испытывал, он заставил себя не спеша сжевать лепешку, запивая ее крохотными глотками воды.
Почти бессонная ночь прошла в сплошной, неравной битве с алчными ордами москитов. Лишь перед рассветом, когда повеяло свежей прохладой, наглые кровососы умерили свой пыл, и Лавров хотя бы пару часов смог поспать. Проснулся он оттого, что кто-то наверху начал заливисто распевать сомалийские народные песни. Судя по интонациям, самодеятельный солист воспевал что-то большое, светлое и чистое. Возможно даже, хорошо отмывшегося в Джубе белого носорога.
