Сармат. Кофе на крови - Звягинцев Александр Григорьевич (книга бесплатный формат .TXT) 📗
В воздухе повисает крик ужаса, затем слышится глухой удар... Оставшиеся внизу всадники закрутились на месте, загоношили, часто повторяя: шайтан, шайтан. Затем, как по команде, все бросают своих коней в воду. Выбравшись на противоположный берег, гонят их вперед по ущелью. И когда вдали стихает шум копыт, а по ущелью снова то там, то здесь начинают вспыхивать шакальи глаза, Сарматов недоуменно спрашивает Алана:
— Что их так напугало?
— Шайтан! — отвечает тот. — Это ущелье пользуется дурной славой — шайтан живет здесь. Он не любит, когда его тревожат, и не отпускает гостей живыми. «Духи» думают, что лошадь сбросил шайтан, а не ты, командир.
— Темнота средневековая! — смеется пришедший в себя Савелов. — Чурки немытые!
— Не возникай, капитан! — осаживает его Сарматов. — О чем они спорили, Хаутов?
— О том, шайтан-бала мы или нет, — отвечает Алан и поясняет: — Шайтан-бала — это дети шайтана.
— Ну, и на чем сошлись? — заинтересованно спрашивает Сарматов.
— Сошлись на том, что возникать из ничего, убивать много правоверных, красть американских полковников могут лишь шайтан-бала. А искать шайтан-бала бесполезно, так как им помогает отец их — дьявол. А если серьезно, — Алан сгоняет с лица улыбку, — их отряды рыщут по всем тропам, этот — один из них. Командуют всеми цэрэушники и пакистанцы из ИСА. Входы и выходы из всех ущелий перекрыты. За американца и за нас назначен бакшиш — миллион баксов...
— Миллион?! — вырывается у Силина. — Ты ничего не перепутал?..
— Я с детства на фарси говорю! — обижается Алан и продолжает: — Некоторые люди Наджибуллы тоже хотят этот миллион и обещают Хекматиару наши головы, если мы попадем к ним.
— «Восток — дело тонкое!» — вздыхает Бурлак. — Представляю, сколько русских голов они уже перетаскали Хекматиару!..
Встретившись взглядом с Сарматовым и тут же отведя глаза, Силин произносит:
— Ты был прав, командир!.. Этот американский пидор знает что-то такое, за что они готовы миллион выложить, лишь бы того, что он знает, больше никто не узнал.
— Прав-то прав, да кому от этого легче! — кивает Сарматов и трет виски: — «...Налево — засада, махновцы — направо!» И Хекматиар бакшиш хочет, и вояки Наджибуллы... Даже если мы с боем вырвемся из этой мышеловки — все равно к нему попадем...
— Насколько я осведомлен в оперативной обстановке, наши там, за хребтом, — показывает Савелов на залитые лунным светом заснеженные пики хребта.
— Там, — соглашается Сарматов. — Однако с таким грузом, — кивает на американца, — хребет нам не одолеть, мужики!
— Налегке могли бы! — произносит Савелов, неотрывно глядя в сторону американца. — Старик, — обращается он к Сарматову, — рано или поздно придется принимать кардинальное решение. А ему, — он кивает на американца, — все одно не выкарабкаться.
Сарматов молчит, только пристально смотрит на Савелова... Перед ним вновь покачивается на свинцово-серой воде льдина...
...Сарматов, Бурлак и Алан бегут по обрывистому берегу северной реки и кричат вразнобой:
— Не стреляй, Савелов, возьмем его!..
— Отставить!.. Не стреляй!..
— Возьмем!..
Лейтенант Савелов, бросив взгляд в их сторону, приникает к автомату.
— Приказываю — не стреляй! — кричит Сарматов.
Грохочет очередь. Зек на льдине, раскидывая по сторонам руки, валится лицом вниз, словно большая тряпичная кукла.
Трое на высоком берегу смотрят на уплывающую в хаос ледохода льдину, на белой поверхности которой черным крестом распростерта фигура человека...
— Я тебе не старик! — зло усмехается Сарматов, в упор глядя на Савелова. — Мы с тобой соль пудами не ели! — И, силясь отогнать картины из прошлого, трясет головой.
— Прошу прощения, товарищ майор! — сухо произносит Савелов. — Но глупо рисковать лучшей в ведомстве спецгруппой. Тем более выполнить приказ она не может по не зависящим от нее обстоятельствам. В Москве, обещаю, я приложу все усилия, чтобы виновные были найдены и понесли наказание, какие бы звезды они ни носили.
— Красиво поет пташка! — усмехается Бурлак.
Игнорируя его, Савелов продолжает:
— Но, товарищ майор, как старшие, мы отвечаем перед командованием за... за сохранность группы.
— А перед тем, что здесь? — Сарматов показывает на грудь.
— Нравственно-эмоциональные сентенции к делу не пришиваются! — сухо парирует Савелов.
Бурлак бьет себя по коленям:
— Командир, вспомнил я, чем песня кончается!
— Песня?.. Какая песня? — не сразу врубается Сарматов. Потом понимает, что речь идет о той, недопетой на минном поле песне. — А ну!..
В дождях холодных нас скроет осень, В объятиях крепких сожмет Гулаг, Статья суровая — полтинник восемь, Клеймо навек — народа враг!..
Прервав пение, Бурлак хватает Савелова за плечо, выдыхает ему в лицо: — Уже и дело сшил, сука!.. Думаешь, военный прокурор не поймет, что мы тут не по паркету шаркаем, а войну пашем?!
— Тише на поворотах. Бурлак! — отстраняется от него тот. — И кстати. Я ни словом не упоминал здесь военного прокурора!
— А я научился понимать не то, что упоминают, а что хотят упомянуть! — Сплюнув, Бурлак отходит в сторону.
Алан панибратски бьет Савелова по плечу и, улыбаясь, говорит:
— Не нервничай, дорогой! Рожденный умереть от геморроя не отдаст концы на телке...
— Убери руки, старлей! — срывается на крик. Савелов и отталкивает Алана в сторону.
— Ну зачем так, дорогой? — не отстает Алан. — Если гора не хочет идти к Магомеду — на хрен такой гора!..
— Какой Магомед? Какая гора? — взрывается Савелов. — Вы что, все здесь с ума посходили?
— Почему посходили? Вот тот гора! — Алан показывает на хребет, тронутый первыми лучами солнца. — Если есть гора, дорогой, Магомед всегда найдется.
— Ты к чему это, старлей? — немного успокоившись, спрашивает Савелов.
— К дождю, дорогой. А может, к большому восхождению.
— Пошли вы!.. С Магомедами, горами и дождями!.. Нашли лоха!.. Обожжетесь, крутые ребята!.. — вновь начинает нервничать капитан.
— Не знаю, обожжемся ли, а говна, чую, нанюхаемся!.. — усмехается Бурлак.
— Прекратили разговоры! — прикрикивает на них Сарматов, которому уже порядком надоел этот треп. Он поворачивается к Савелову: — А с вами, капитан, мы продолжим разговор в более комфортных условиях.
