Сармат. Кофе на крови - Звягинцев Александр Григорьевич (книга бесплатный формат .TXT) 📗
— Ха-ха-ха, снежный человек!
— Для науки! Брать живым! Ха-ха-ха!
— Трехметровый! Ха-ха-ха!
— Клянусь мамой! Ха-ха-ха-ха-ха!
— Козла живым не надо! Ха-ха-ха-ха-ха!
Откуда-то сверху через невидимые щелки в пещеру льется рассеянный свет, по стене, напротив входа, течет и исчезает в трещине пола струйка воды, в стороны уходят два тупиковых ответвления. Луч карманного фонаря проходится по стенам и упирается в затянутый паутиной угол.
— Сюда, мужики! — зовет Сарматов, тщательно высвечивая что-то в пещере.
Бойцы подбегают к командиру. В луче фонаря — два скелета. На полу возле них валяются проржавевшие карабины и истлевшая амуниция. Сарматов разглядывает останки.
— Английские солдаты... Дворец этот не посещался с... с девятнадцатого года, — наконец сообщает он собравшимся.
— С девятнадцатого? — переспрашивает Шальнов.
— Со времени третьей англо-афганской войны, — поясняет майор.
— А кто в ней победил? — интересуется Алан.
— Афганцы. Собственно говоря, как и в предыдущих двух.
— Они и англичанам вломили? — удивляется Шальнов.
— Вообще-то, друг мой, — говорит Сарматов, — войны не считаются законченными, пока не захоронены все погибшие в них солдаты.
— Христолюбивое русское воинство, — громко произносит Шальнов. — Нам выпала историческая миссия закончить третью англо-афганскую войну!.. Кто «за»?..
— Можэ цюю погану вийну зараз закинчить, та на ридну Львивщину отбути! — вздыхает Харченко. — Скильки можно у крови наший та афганский купатыся?
— Об этом на Старой площади при случае спроси, — советует Морозов.
— Щоб у ных там погани очи на потылыцю повылазылы! — продолжает ругаться Харченко.
Бойцы осторожно складывают останки англичан в нашедшуюся в одном из рюкзаков полиэтиленовую пленку, туда же кладут их карабины и амуницию.
Затем Морозов и Шальнов опускают скорбный груз в разлом между двумя глыбами. Перед разломом собирается вся группа, а рядом в тени скалы стонет на носилках американец, пытаясь принять сидячее положение.
— Майор, — громко обращается к Сарматову Савелов. — Как раз в девятнадцатом году, когда эти тут геройствовали, Красная Армия гнала английских интервентов с нашего Севера.
— И что? — откликается тот.
— В нашем-то положении чего с покойниками возиться, с чужими? Чего выпендриваться?.. Уверяю, сей факт историей не будет отмечен...
— Я в этом и не сомневаюсь. Но только мы ведь это делаем не для истории! — резко отвечает Сарматов и отворачивается от Савелова.
— Группа, равняйсь! Смирно! — командует майор.
Американский полковник, которому все же удалось сесть, хотя было видно, что это доставляет ему мучения, с удивлением смотрит на застывших в строю с оружием в руках бородатых, в изодранной одежде бойцов.
— На караул! — командует Сарматов, и бойцы четко исполняют команду. — Прах солдат Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии земле предать! — произносит Сарматов и подносит к берету руку.
Камни вперемешку с землей заполняют разлом.
Американец, не выдержав напряжения, роняет голову на носилки и погружается в забытье. Он не приходит в себя, даже когда Алан и Сарматов начинают разбинтовывать его плечо. Сняв ленты, оба переглядываются.
— Слушай, Сармат! — восклицает Алан. — Что ты смотришь? Ты в Анголе кубинца рэзал, да?.. Почему этого не хочешь?..
— Там йод, антибиотики были! — отмахивается Сарматов. — Без анестезии он умрет от болевого шока. Это грешнее, чем... чем заморозить, амигос.
— Ты-то, Хаутов, чего возникаешь? — вклинивается в разговор вставший на пост у входа в пещеру Силин. — Его семья без куска хлеба не останется. У них платят — не то что нам! И страховой полис... А апартаменты — верняк, не однокомнатная в хрущебе, как у командира!
— Нашел, о чем говорить! У других и этого нет, — отмахивается Сарматов.
— А другие у нас что — как мы, по всему шарику жопу на британский флаг рвут? — вскидывается Силин. — Как мы, в кровище купаются, да?
— Кто-то должен делать и эту работу! — встревает в разговор Алан.
— Надо! — с сарказмом передразнивает Силин и бьет кулаком по камню. — Торгашам, партайгеноссе надо лопатой бабки под себя, а нам, грешным, надо по чужим горам на карачках ползать!
— Нэ напрягай, Сашка. Сам же выбрал себе работу, — просит Алан. — Что ты заладил про свои деньги? Замолчал бы, что ли! И так тошно...
Но Силин будто не слышит просьбы Алана. Его несет:
— Командиру за задание «государственной важности» еще одну цацку кинут, любуйся, мол, майор, цацкой и не возникай с вопросами, а возникнешь — цацку отнимем, тебя куда надо отправим...
— Ты что наезжаешь — плохо спал, да? — перебивает его Алан.
— Я вообще спать не могу! — говорит, кусая губы, Силин. — Все думаю — какое мне дело, кому афганцы молиться будут?.. Ленину или своему аллаху?
— Каждый должен своему богу молиться, не навязывать его другим, — словно очнувшись, говорит Сарматов.
— Правильно, своему. А эти, как их... прорабы перестройки объяснили мне: Ленин не бог!.. Ну и на кого мне теперь молиться?.. У чурок Ленина нет — аллах будет, а у меня кто?..
— Сбавь обороты, Саша! — начинает злиться Сарматов и, отвернувшись от Силина, обращается к Алану: — Где бы нам емшан-травки надыбать да поболее, а?..
— А зачем надо, командир?
— За надом!.. На бесптичье и ишак соловей!..
На лице Алана появляется широченная улыбка.
— Все ущелье обыщу, а надыбаю, Сармат! — восклицает он.
— Давай, дуй с Бурлаком! Да возвращайтесь поскорее, — кивает Сарматов и отходит к краю пропасти.
Туман рассеялся и открыл ущелье, прорезанное извилистой лентой реки. В белесом небе, в стороне, где пролегает пакистанская граница, парят большие черные птицы, описывая над землей широкие круги.
— Что-то грифы разлетались? — спрашивает подошедший Силин, — Не «духи» ли?..
— Кониной разговляются, — морщась, отвечает Сарматов.
— А-а! — тянет Силин и пододвигается ближе к майору. — Командир, мы с тобой давно не целки...
— Опять ты за свое!..
— Не нам одним интернациональный долг яйца жмет. Ты же видишь, лампасникам нет до нас дела, и пошли они... с их «долгом», с заданиями «государственной важности»!