Группа особого резерва - Нестеров Михаил Петрович (книга жизни txt) 📗
Она показала свое лицо.
Этот факт капитана не трогал. Она сама о нем не вспомнит. Падение самолета уравняло всех. Перед страхом смерти все оказались равны. И беспомощны. У капитана сложилось ощущение, что самолет легко преодолел сопротивление воды и продолжал уже не полет, а плавание: настолько мягким и медленным показался ему полет «Каспера». Он даже не успел удивиться, не сумел зафиксировать в голове другие волнующие моменты — выхода самолета из штопора. Капитан резко припал к иллюминатору. Нет, он не увидел морских волн, но картина за прочным стеклом потрясла его не меньше. И подумал: «Какие там радары…» Воздушное судно шло на бреющем полете и едва не касалось днищем сосен. Все-таки вокруг плескалось море — зеленое лесное море. И он просто не мог не отдать дань уважения тому, кто сейчас держал в руках штурвал, и сделал это через посредника. Он показал большой палец Марку, когда их взгляды пересеклись. Ему даже не пришлось намекать, кивая в сторону кабины. А ведь совсем недавно он был готов высказаться: «Вашу затею превосходит только ваша глупость».
Ему выпал шанс вживую увидеть, как Марковцев готовит к выброске груз. Ему помогал штурман и женщина. Пилот продолжал брить сосновые макушки. Брезентовые упряжи походили на рукава пожарных шлангов и не могли слететь с контейнеров ни при каких условиях. Как не могли слететь и парашюты. Террористы подкатили к рампе первый контейнер, второй, третий. Главарь закрепил один конец длинного и прочного стального тросика за край рампы, а второй — за крюк, десятью метрами дальше. Один за другим защелкнул на нем карабины вытяжных тросиков парашютов и проверил величину их провисания. В норме.
Зайцев видел перед собой грузовые парашюты, переделанные из людских, и большого труда это не составило. Они были дополнены стабилизирующими устройствами, а камеры парашютов с помощью карабинов прицеплялись к тросу. Прозвучала команда штурмана, который снова ненадолго побывал в кабине экипажа, и через минуту грузовой люк начал открываться.
Катя остановила Марка, и ее голос прорвался, как комариный писк в хоре лягушек, сквозь рев турбин и вой беснующегося за бортом ветра.
— Марк!
— Что?
— Стропы не перепутаются? Ты хочешь разом сбросить три контейнера?
— Ни о чем не беспокойся. Я знаю свое дело. Я сбрасывал грузы с двух тросов, натянутых по бортам, — он показал руками, — а тут один. Страхующий прибор раскроет ранец через три секунды. Такое время установлено на нем.
— Давай не будем рисковать.
Сергей пошел на уступки — даже в этот критический момент, когда до выброски оставались считаные мгновения. Он действительно назубок знал свое дело, и в этой ситуации нельзя было сказать, здорово он рискует или нет. Прилагая усилия, он растащил контейнеры. Выглядел беспечным, сидя на среднем и уперев ноги в крайний.
Преддверием сигнала стало появление в грузовой кабине Хусейна. Он прошел мимо летчиков и инкассаторов, даже не взглянув в их сторону. Для него в этом самолете не существовало никого, кроме товарищей. В первую очередь он осведомился у Кати:
— Как ты?
— Нормально. — Она показала большой палец. — Мы тут кое-что переиграли.
— Вижу, — ответил он, оценивая обновленную ситуацию с выброской. — Мне такой вариант больше нравится.
— Мне тоже. Ты хороший парень. Ты знаешь об этом?
— Не забудь повторить мне это внизу, — счастливо улыбнулся Хусейн.
У него был включен свой собственный хронометр. Несколько мгновений, и он отдал команду Марковцеву:
— Давай!
Сергей толкнул ногами контейнер, и тот, мгновение побалансировав на краю рампы, полетел навстречу земле.
Марк двумя расчетливыми движениями перебрался на контейнер дальше и повторил операцию. К нему тотчас примкнул Адам, и они вдвоем провезли груз до середины рампы. Фактически они висели над пропастью; на фоне облачного неба они казались альпинистами на покоренной ими высоте.
Хусейн поднял самолет, и высота сейчас составляла восемьсот метров. Катя приблизилась к краю пропасти, широко расставляя руки на ходу, и была похожа на канатоходца. Хотя балансировать необходимости не было: самолет летел ровно, ни сантиметра крена; Адам за штурвалом выдерживал идеальную линию горизонта.
Настало время прыжка. И хотя за плечами Кати был опыт, она тем не менее ощутила себя новичком. Это все равно что стрелять по мишени или по людям, пришло к ней странное сравнение.
— Встретимся на земле, — услышала она громкий голос Марковцева. — Давай, Катя, пошла.
Она не удержалась и выкрикнула в холодный воздух американское «yahoo!», отталкиваясь от края рампы. Это был настоящий выход и настоящий триумфальный дебют.
Она еще не раскрыла парашют, а заслезившиеся глаза вырвали на земле то, чем она жила последнее время: бело-желтые комбинированные купола «грузовых» парашютов, бережно несущих к земле ее счастливое будущее. И она догоняла его. Стоило жить даже ради этого момента. И — другого, вот этого, когда над ее головой расцвел по-настоящему живой цветок-купол.
Хусейн нагнал ее. Они летели к земле, и купола их парашютов почти соприкасались. Где-то внизу их поджидали спасатели. Впрочем, не где-то — в центре взлетно-посадочной полосы, которая серовато-зеленым массивом взрезала лес, стояли две машины. Уже на такой высоте они казались модельками и с каждой секундой увеличивались в размерах.
Кате казалось, она не летит вниз, а спускается по твердой спирали. Это ощущение усиливал напор воздуха и натяжение креплений ранца, которые кольцами обхватили ее бедра. Мурашки вздыбились на спине, волосы под шлемом копошились, как будто это вылезли наружу все нервы. Все бы ничего, но спускалась она слишком быстро. Как нельзя вовремя справа появилась фигура Хусейна. Он отчего-то показался Кате огромной марионеткой, нити которой скрывались под куполом, а сам купол скрывал кукловода. Вот он дернул за веревку, и Хусейн взмахнул рукой. Тотчас неразрывная связка — крыло, стропы и сам пилот — накренилась и совершила полный оборот. Не быстро, но Кате этот маневр показался головокружительным. На самом деле не коротким жестом был вызван поворот. Хусейн потянул левую клеванту, и его «затянуло» вправо, как в воздушную воронку. И та видимая «неразрывность» оказалась обманчивой. Загрузка купола не была постоянной. Когда Хусейн потянул клеванту, купол начал поворачиваться, а тело пилота продолжало двигаться по прямой, и продолжалось это до тех пор, пока натяжение строп не остановило Хусейна и не задало ему новое направление. Но в чем-то Катя была права: пока не закончился поворот, центробежная сила продолжала «выбрасывать» азербайджанца из-под купола. А когда он возвратился обратно под купол, парашют достиг максимальной скорости, в том числе и за счет перехода вертикальной скорости в горизонтальную.
Катя на практике познавала то, что в теории было понять сложно. На парашюте-крыле стропы передней кромки были короче, чем стропы задней, за счет этого купол был наклонен вперед. Воздух отклонялся в направлении задней кромки, придавая крылу горизонтальную скорость. А общая масса — пилот плюс вес системы — тянула крыло вниз.
Она решила поуправлять парашютом. Наклон — это расчетный угол планирования купола. Она опустила нос купола, и тут же возросла скорость снижения. Скорее всего испугавшись скорости и усилившегося напора воздуха, который буквально сжал ее тело, она подняла купол. «Ветер стих». Купол стал лучше планировать. Она поймала жест Хусейна: тот на ее выкрутасы в небе энергично мотал головой и пропускал и поднимал согнутые в локтях руки, как если бы изображал танец маленьких утят. Чего это он? — недоумевала она, забыв про страхи и предостережения. Предостережения-то и охладили ее пыл. Поднятый купол подвержен опасности складывания, он будет дольше наполняться после деформации.
«А мне еще подушку делать», — ужаснулась она.
Она едва не совершила фатальную ошибку, сделав слишком сильный ввод. Она была не уверена, на какой высоте делать подушку. Катя заколебалась и задвигала клевантами, с ужасом глядя, как приближается земля. Точнее — несутся к ней ее ноги, которые она видела, как на экране телевизора. Она качалась под куполом, который то нырял, то всплывал, что намного уменьшило подъемную силу купола. Общий результат — увеличение вертикальной скорости. Плюс еще курс на приземление постоянно менялся. Что делать? Ответ на этот вопрос сидел в подсознании. Но Катя знала четко одно: в любом случае она приземлится жестко. И выход из этой ситуации один — надо быть более решительной. Об этом твердил постоянно Марковцев. «Если ты начала подушку высоко — остановись. Держи клеванты там, где ты остановилась, и закончи подушку в нужное время. Это означает, что, если ты втянула клеванты наполовину, дави вторую половину не на обычной высоте подушки, а чуть ниже — скажем, на полкорпуса ниже. В конце концов, ускорить подушку проще, чем ее замедлить — так что, если сомневаешься, может, есть смысл подождать».
