Группа особого резерва - Нестеров Михаил Петрович (книга жизни txt) 📗
В результате Катя при приземлении пробежала лишних пять метров и в конце этой короткой дистанции упала на колени.
Марк ухватился за один из тросов, которые по борту образовали сплетение, похожее на корабельные ванты. Адам, выполняя разворот, вынужденно терял высоту. Марк коротко рассмеялся в нос: настоящие боевые маневры. Адам спланировал этот отрезок воздушной операции таким образом, что, снижаясь во время разворотов, набирать высоту уже не собирался. Самолет ушел вниз на четыреста метров, сокращая расстояние до земли на такую же величину.
Едва самолет снова «нашел» горизонт, Марковцев подошел к Зайцеву, освободил его от наручников и подбодрил:
— Пора заниматься делом.
Летчик без дополнительных указаний вошел в кабину пилотов.
Адам Хуциев уступил ему место за штурвалом и отдал последние инструкции:
— Держи этот курс, не меняй ни скорость, ни высоту. Это все, что от тебя требуется.
Он вышел из кабины, уступая место Марковцеву. Но и Марк долго в кабине не задержался. Он пропустил на свое место второго пилота, которого освободил от наручников Адам Хуциев, и продемонстрировал летчикам муляж взрывного устройства.
— Адскую машинку я прикреплю на дверь. Первый, кто выйдет из кабины, похоронит остальных. Если вы призовете на помощь ваших ангелов-хранителей, не забудьте предупредить их, чтобы осторожнее махали крыльями перед адской машинкой. Принцип устройства простой: все, что перекроет или сместит луч, приведет в действие взрывное устройство. Вам нужно дотянуть до земли, где саперы обезвредят мину. Счастливого полета!
Марк вышел в грузовую кабину и заострил внимание на Романе:
— Не будь глупцом. Не пытайся самостоятельно обезвредить мину: у тебя не получится. Поверь мне, я знаю свое дело. Связь с землей возобновится через два часа. Ваша судьба в этом вопросе зависит от добросовестности фирмы — изготовителя литиевой батареи, от которой питается генератор шумов. Она может сдохнуть раньше, а может проработать лишние полчаса.
— А если она проработает дольше? Как летчики посадят самолет, не имея связи с землей?
— Не относись к ним, как к докерам. Они — летчики. — Он оборвал Романа протестующим жестом руки: — Бесполезно убеждать меня. И еще одно, — Марк артистично перешел на театральный шепот: — Не ищи глушилку. Она надежно спрятана. Может быть, она за мягкой обшивкой.
Сергей показал Роману ключ от наручников и отбросил его к рампе.
Площадка рампы была достаточно широкой, чтобы на ней уместились несколько человек. Обменявшись взглядами, Марк и Адам оттолкнулись от рампы. Как и Катя минутами раньше, Марк, прежде чем выпустить купол парашюта, запечатлел внизу картину, которая не могла не порадовать его. Он четко рассмотрел купола, на земле потерявшие форму и цвет, рассмотрел людей и машину. Намеренно затянув прыжок, он насладился приветственными знаками, различив в сплоченной кучке людей фигурку Кати. Она находилась среди спасателей. Она стала тем человеком, который объединил две разрозненные группы.
Пробежав с десяток метров, Сергей погасил купол и освободился от ранца, расстегнув пряжки ремней. К нему подбежал человек, которого он раньше не видел, и приветствовал его, как космонавта, вернувшегося с орбиты:
— С возвращением. — Короткая пауза. — Меня зовут Игорь.
— Приятно, — ответил Марк, обходя «телячьи нежности».
— Как самочувствие?
Ответ вертелся на языке Марка: «Как может чувствовать себя человек, который три часа просидел в железном ящике?» Но когда он обронил взгляд на край взлетной полосы, за которой прятались в зарослях ежевики миллионы долларов, он погасил накатившее на него раздражение:
— Как обычно. Миллионером. Собери парашют.
Он приложил ладонь к глазам, любуясь приземлением Адама Хуциева, капитана, покинувшего корабль последним. Не верилось, что на землю опустился простой смертный. Казалось, это сбежал ангел, складывая за спиной чуть подуставшие крылья.
Марковцев подошел к нему и пожал руку. Не отпуская ее, он свободной ладонью указал в ту сторону, куда уводил смутный след самолета.
— Хорошая работа, Адам.
Азербайджанец показался ему наивным ребенком, спросив:
— Значит, ты не жалеешь, что взял меня в дело? — И сказал такое, что засмеялись все, кто находился рядом: — Вокруг столько летчиков…
Глава 12 Хаос
Роман закрыл глаза. Отчего-то представил себе одну из заключительных сцен в фильме «Скорость». Главная героиня оказывается скованной наручниками. Они стали продолжением ее рук, сцепленных вместе вокруг металлической стойки, крепящейся к полу и потолку вагона. С виду простое положение, а от этого же — страшно обидное. Хоть наизнанку вывернись, хоть скользи вверх-вниз по отполированной руками пассажиров стойке, как в стрип-баре, и все попытки окажутся бесполезны.
Фактически Роман попал в аналогичное состояние. Хоть наизнанку вывернись…
А стоит ли?
Вдруг связь не заработает до того, как в самолете не останется ни капли горючего? Но летчики не станут тянуть до последнего, они не дураки, они жить хотят. Самолет исправен. Можно сказать, полностью исправен. А можно об этом истерично выкрикнуть: «Исправен, мать его!..» Глухонемой экипаж жив и здоров.
Роман даже порадовался за Олега, который выступил в роли спасителя. Но в первую очередь он напомнил разведчика, который, если верить документальной литературе, без перочинного ножа и шага не сделает. Причем ножик должен обладать оптимальным набором функций, включая основное лезвие, штопор, крестообразную и шлицевую отвертки, шило, ножницы, пилку. И Роман дал себе зарок: «Если останусь жив, куплю лучший перочинный нож и не расстанусь с ним ни на миг…»
Он ногой пододвинул к себе ножик и, прежде чем подобрать его с пола, кивком головы и продолжительным взглядом поблагодарил Олега. В первую очередь за то, что тот подарил своему шефу возможность освободить курьеров. Впрочем, через секунду Роман поменял мнение: он не смог представить себе Олега, ковыряющегося с наручниками. Похоже, у него ничего не получилось бы.
Роман же действовал так, словно не раз тренировался открывать наручники с помощью штопора; этот инструмент он выбрал автоматически. Еще не раздался долгожданный и чуточку ущербный лязг металла, еще Роман не ответил улыбкой на улыбку Олега, а перед глазами промелькнули разрозненные картинки. Он словно наскоро просматривал фильм, готовясь к монтажу, чтобы охватить всю сцену общим взглядом. Но даже отдельные моменты дали ему повод к наслаждению. Он видел счастливые лица Марковцева и его сообщников. Вот они сбрасывают маски правителей и натурально становятся людьми. Они неподдельно улыбаются, торопливо открывают сейфы, подбрасывают вверх купюры и, обезумевшие от счастья, подставляют под денежный дождь просветленные лица. И в самый разгар ликованья, в тот миг, когда они достигли кульминации, на себе почувствовали, что значит увидеть себя со стороны, ослепленных самым ярким во вселенной светом, — так вот, тот самый счастливый миг прекращает свое существование, а не растягивается, на что надеялись преступники. Их берут в кольцо вооруженные люди, чьи лица также скрыты под масками, но масками привычными — черными и шерстяными, под масками, которые до сей поры некоторые называют лыжными шапочками.
Роман так увлекся, что пропустил один из самых значимых моментов в своей жизни — это щелчок открывшихся наручников. Он так старался, что едва не перекрутил и так нормально закрученный штопор. Собственно, в его действиях не было схемы, он просто вкручивал штопор в отверстие, искренне веря в то, что очередной виток нажмет на пружину.
Он отбросил наручники и с наслаждением потер запястья, успел качнуть головой, увидев красные, показавшиеся ему стигматами, рубцы, успел послать проклятья на голову террориста, скрывающего свое лицо под личиной Брежнева. Он вернул нож Олегу и поспешил к рампе. Он был уверен в том, что найдет на полу ключ. Маленький, он затерялся бы, не будь нанизан на большое блестящее кольцо, которое могло бы украсить ухо любой афро-американской модницы.
