Полынь и порох - Вернидуб Дмитрий Викторович (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
– Погодка что надо, и ветер слабый, – улыбнулся Красин.
Подполковник даже изобразил подобие утренней зарядки, помахав руками, сделав несколько наклонов и покрутив предплечьями.
– Ну что, вперед?
– Вперед, – дружно ответили партизаны.
В небе было не так холодно, как предполагал Красин.
– Сейчас поднимемся повыше, а то подстрелить могут! – закричал подполковник.
«Фарман», неуклюже сделав разворот на правое крыло, потихоньку потянул вверх. Груз для аэроплана был почти предельным. Кроме трех человек и запаса топлива он нес на борту еще один пулемет Льюиса и десяток бомб изготовления Барашкова.
Взлетали трудно. Участок степи, расчищенный от снега саперами Пожарского, с которыми Сорокин договаривался лично, все равно мало напоминал твердую землю аэродрома. Но «Фарман» скорее проскользил, чем прокатился своими, как сказал Вениамин, «велосипедными» колесами и нехотя поднялся в воздух.
– Эх, ребятушки, смотрите, вот она, жисть! – восклицал пилот, когда крылья аэроплана поднимали в воздух неуклюжую светло-зеленую конструкцию.
«Кому жизнь, а кому ужас смертный», – думал Алешка, крестясь на всякий случай и тревожно оглядываясь на Барашкова.
Но после метров ста подъема ему стало интересно. Страх высоты ушел на задний план, уступив место любопытству. Аэроплан медленно, но упорно лез вверх, карабкаясь к редким, плывущим над оттаивающей степью облакам. Множество водных пятен и пятнышек, луж, лужищ и целых талых озер, как кусочки огромного разбитого зеркала, бросались в глаза солнечными бликами.
– Уже на полкилометра взлетели! – Ветер выхватывал слова изо рта Барашкова, делая их едва различимыми. – Во!
Поднятый вверх большой палец означал, что Вениамин находится на верху блаженства.
Алешка вдруг ощутил потребность запеть что-нибудь раздольное и храброе, петое многочисленными поколениями предков – донских казаков, знавших когда-то подлинное значение слова «вольница». Он обернулся назад. Подполковник Красин уверенно двигал рычагами, с упоением воспроизводя фрагмент какой-то оперетты. Однако из-за работающего позади мотора разобраться в музыкальных пристрастиях пилота не представлялось возможным. Красин только озорно подмигнул Лиходедову, показав рукой вправо от себя. Рядом с аэропланом косяком летело несколько гусей, беспокойно галдевших. Самолет нехотя, без крена на крыло, разворачивался в их сторону.
«Может, где-то в наших краях зимовали, – подумал Алексей. – Рановато еще с югов возвращаться. Хотя… Мы ведь тоже возвращаемся домой не в лучшее время, и у нас не меньше шансов быть подстреленными».
Словно в подтверждение его мыслей Барашков толкнул локтем: смотри.
Внизу галопом мчался конный отряд. На ходу они пускали вверх еле заметные дымки из похожих на булавки ружей. Совсем рядом свистнуло несколько пуль. Вениамин поднял стоявший между ног ручной пулемет, положил стволом на борт «Фармана».
– По нам палят, гады! Погон не видать, наверное, красные!
– Может, просто станичники? – засомневался Алешка.
Но Барашков со словами, что ему от этого не легче, полил степь перед конниками из «льюиса». В то же время Красин перестал петь и продолжил подъем вверх и вправо, уходя от «свинцовых подарков» с земли.
С семисот метров казачьи хаты, сбившиеся в хутора и станицы, напоминали овечьи отары, позабытые в степи нерадивыми пастухами. Ленты редких речушек и заполненных талой водой оврагов пересекала бесконечная змеиная чешуя железной дороги, выгибаясь и множась отростками запасных путей у беременных вагонами станций. Из поднебесья населенные пункты было не узнать, все казалось игрушечным и намеренно искаженным.
Алексей, несколько раз сдвигая на лоб летные очки, склонялся над планшетом с картой, пытаясь сориентироваться. Но получалось плохо. Ветер бил холодными всплесками в лицо, вышибая замерзающие у краешков глаз слезы. Очки, неплотно прилегавшие к лицу, создавали дискомфорт, также мешая сосредоточиться.
У довольно крупной станции (Лиходедов определил ее как Кущевку) стоял военный эшелон с суетящимися вокруг солдатами и пушками на нескольких платформах. То что внизу большевики, на этот раз сомнений не было. Добровольческая армия осталась далеко позади, двигаясь в обратном полету направлении пешим и конным порядком, а вечно митингующие на станционных островках осколки демобилизованных частей, вступающих в коалиции с местными Советами, артиллерии, за редким исключением, не имели.
Описав над окрестностями большой круг, «Саранча» снизилась до ста метров и пошла вдоль полотна, вынырнув из-за складских построек и башни кирпичной водокачки в аккурат над головой поезда. Ярко-зеленая четырехкрылая конструкция с каплеобразным фюзеляжем, треща укрепленным посреди трубчатого скелета двигателем, уронила какой-то предмет в раздувавший пары паровоз.
Через три секунды раздался взрыв, обдавший клубами пламени локомотив, а еще через пару секунд подпрыгнул весь состав, сотрясаемый чудовищным грохотом рвущегося паровозного котла. Загоревшись, передние теплушки эшелона повалились на бок, а из них на землю посыпались люди, как горох из прорехи. Фигурки в черном и сером, находящиеся у путей и на перроне станции, тоже распластались.
– Не давай им подняться! – кричал Барашков, сбрасывая вниз бомбы одну за одной. – Бей по перрону!
Малая высота не позволяла вести огонь из укрепленного на носу пулемета. Пришлось взять в руки второй.
Больше всего в этот момент Алешка боялся, что изрыгающий свинец пулемет выскочит из его рук и улетит за борт. Лиходедов, развернувшись, направлял его дуло назад, вцепившись в ручку мертвой хваткой и давя на спуск сведенным в судороге пальцем. Другая рука прижимала кожух ствола к борту. «Льюис» истошно колотился о дерево и бил в плечо толстым деревянным прикладом. Чтобы хорошо прицелиться, не могло быть и речи, и Алексей колошматил по всему, что оставалось за бортом, стараясь держать примерный угол обстрела и не угодить в фюзеляж и Красина.
Взрывы грохали позади, пять или семь – никто не считал. Теперь подполковник как мог направлял «Саранчу» вверх, уходя в сторону от железной дороги, а Алексей так и продолжал стрелять, пока не вышел весь диск.
А студент-химик Барашков уже хохотал, перемешивая радостные восклицания с матерной бранью.
– Как мы их, а? Теперь б…му Сиверсу точно здесь не проехать!
– И из пушек не пострелять! – донесся из-за спины крик Красина.
У Алешки хватило сил только на одобрительный кивок. Перчатка на левой руке слегка дымилась, но это был пар.
И снова мартовское небо понеслось в глаза, прошиваемое снопами солнечных лучей. Нос самолета смотрел на северо-запад, а мотор утробно урчал, переваривая бензиновый самогон. По ровному, без перебоев рокоту движка чувствовалось, что продукт возгонки пришелся «Саранче» по вкусу.
Вскоре на горизонте широкой полосой, отливающей сталью, показался Дон. Над «батюшкой» пролетели в месте, где могучий степной богатырь вбирал в себя воды Аксая, успев омыть по пути берега колыбели казачьей вольницы – станицы Старочеркасской. Большой продолговатый остров внизу еще кое-где окаймляли остатки льдин, бросая последний вызов весеннему солнцу его же собственным светом. Следом под крыльями проскочил острый мыс между двумя реками – излюбленное место аксайских рыбаков. Потом надвинулись крутые лбы возвышенностей, тянущихся от Ростова до самого Новочеркасска.
Алексей сразу вспомнил, как учитель географии рассказывал им, что это берега доисторического моря и почти сплошь они состоят из напластований ракушечника, в котором они с ребятами любили находить следы древних раковин.
Оставив слева Аксайскую станицу, взяли курс на север. Внизу замелькали хуторские хаты, казачьи огороды, затем рощицы, овраги, поля. Здесь решили поискать место для приземления. Конечно, можно было сесть и поближе к Новочеркасску, но Алексей и Вениамин решили наведаться в Берданосовку, «понюхать воздух» и заглянуть в тайник, в котором обещали оставить весточку Мельников с Журавлевым.
