Обет молчания [= Маска резидента] - Ильин Андрей (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
— А ну — дай я! А ну — расступись! — орали они. Будь их меньше, эффективность ударов была бы куда выше. Я, словно мячик, летал от кулака к кулаку, но по-настоящему травмирующих ударов получил не больше десятка. Мне своротили скулу, рассекли бровь, разодрали плечо и спину, кажется, сломали ребро. Со стороны я, наверное, представлял ужасное зрелище — весь в крови и лохмотьях разорванной одежды. Случись мне иметь дело с профессионалом, он убил бы меня одним ударом. Не пришлось бы так мучиться…
Все, устал. Пора отключаться.
Я упал, поджал ноги к животу и «потерял сознание».
Не без удовольствия они попинали меня еще минут пять.
— Эй, мужики, кончайте. Мне его еще расстреливать, — кричал кто-то, отталкивая вошедших в раж драчунов. Все-таки Резидент требовал контрольного выстрела. Ему нужны были гарантии.
Меня окатили водой, поставили на ноги.
— Все, амба! Шагай!
Заплетаясь ногами, прихрамывая, я поплелся к месту казни. Недалеко — шагов двести.
Вволю натешившиеся боевики расходились, потирая ушибленные о мои кости пальцы. Они уже не видели во мне угрозы. Расшибленный, еле удерживающийся на ногах кусок мяса, на что он еще годен, кроме как быть положенным на сковородку. Отбивная, одним словом. Охранять и довершать дело со мной остались трое.
— Быстрее, быстрее, — торопили они. Я взошел на небольшое возвышение. Впереди был довольно крутой склон оврага, сзади море. Прямо кинематографический для такого дела пейзаж. Сцена расстрела главного героя. Дубль первый, и единственный.
— Остановись там.
Я встал.
Может, отпрыгнуть, побежать, мгновенно подумал я, но тут же отказался от этой мысли. Мучить себя напоследок, бежать израненными ногами, сотрясать отбитые внутренности? Бессмысленно! Они достанут меня из трех стволов через десяток метров, а до кустов добрых пятьдесят.
Боевики тянули, о чем-то препираясь.
— Ну вас к дьяволу! Я не полезу. На черта надо!
— Наручники не мои. Они все в мозгах будут, а мне с ними возиться, — возмущался самый молодой, — или сейчас снимайте, или пусть пропадают.
Значит, стрелять будут в затылок — понял я. Чистоплюи! Наручники оттереть им противно. Башку пулей разнести не противно, а тряпкой повозить… Мозги мои им не нравятся. Так оставьте их хозяину. Мне они в отличие от вас вовсе даже не противны!
— Да ладно, черт с ним, отстегните ему наручники. Куда ему бежать? Он на ногах еле стоит, — согласился старший. — Чего спорить. Тут делов-то на две минуты.
Я напрягся. Обстоятельства резко изменились — мне освобождали руки! Мои пока еще остающиеся на месте мозги быстро просчитали расстояния. До кустов было сорок пять, а не пятьдесят метров. Существенная поправка. Четыре — до боевика с карабином (тоже оплошность, на расстрел лучше автомат брать). Пять — до другого. Что у него? «Макаров»? Эта хлопушка меня не пугает. Прицельность у него, как у слепого глазомер.
Молодой подошел ко мне, расстегнул наручники. Играя на расслабление противника, я, пошатнувшись, упал на колени, с трудом поднялся. Я слаб, для меня каждый шаг — мучение, у меня переломаны все кости. Я безопасен. Меня можно даже не стрелять, я и так умру через пяток минут. Такое я должен был производить впечатление.
— Сдвинься, — приказал молодой, взводя «ТТ».
Это с готовностью. Такие перестановки мне только на руку.
Холодный ствол уперся в затылок. Через секунду должен был раздаться выстрел, уносящий мою жизнь. Всего через секунду… Нет, через целую секунду! Для таких, как я, это много. Чертовски много в ситуациях, где поставлена на кон жизнь. Он еще должен собраться, должен напрячь руку, нажать (это тоже действие, требующее дополнительных мгновений) курок. Главное — не опоздать.
Когда фаланга его указательного пальца вдавила спусковую собачку, моего затылка под дулом уже не было. Пуля и горящий порох выбили мне дорожку на макушке, но не больше. Волосы не башка — отрастут новые. Мгновенным ударом локтя в солнечное сплетение я вывел боевика из строя. Он охнул, мешком осел мне на подставленные плечи. Именно этот прием давал мне шанс на сохранение жизни. Во всех других случаях я был бы покойником уже через секунду. Я получил надежную защиту, бесплатный, из чужой плоти и крови, бронежилет. Длинными прыжками я побежал вниз по склону. От перегрузки страшной болью отозвались внутренности, ноги и все тело. Но когда дело идет о спасении жизни, на такие мелочи внимания не обращают.
Быстрей, еще быстрей!
Бандиты на секунду растерялись. Но именно на ту, которая решала исход побега. Им надо было броситься мне вслед. Они были налегке — я с ношей на спине, и они, конечно, догнали бы меня. Но у них в руках было оружие. Они не были психологически готовы к рукопашной. Они предполагали стрелять, а не скакать по склону словно зайцы. И в мгновение моего прыжка они автоматически вскинули стволы. Но они не могли стрелять. Им было некуда стрелять. Я отсутствовал. Перед дулами была спина их товарища.
Пока они соображали, пока выискивали мишень для своих пуль, я в спринтерском рывке успел одолеть расстояние, давшее мне приличную фору. Теперь так легко, как вначале, они догнать меня не могли. У меня в запасе было несколько метров.
Следующим их чувством после растерянности был испуг.
Они вдруг поняли, что смертник может уйти, что расстрел не состоится, что они ответят за его потерю своими головами. И они стали стрелять. Вначале по ногам. Но попасть по мелькающим пяткам из неавтоматического оружия очень Сложно, а до кустов уже оставалось не более десяти метров. Они испугались еще больше. «Уйдет!» И, наплевав на своего напарника, стали стрелять в корпус. Они были неплохими стрелками, я услышал, как несколько пуль ткнулись в спину моего в прямом смысле слова телохранителя. Я с трудом устоял на ногах. Один из боевиков, не выдержав, бросился за мной вдогонку. Еще одно запоздалое, равное глупости действие. Теперь он, болтаясь туда-сюда в рамке прицела, мешал третьему вооруженному карабином охраннику. А ведь тот, удачно попав, мог достать меня через тело убитого. Убойной силы карабина достаточно, чтобы с близкого расстояния прострелить насквозь двух человек. Возле кустов я сбросил мертвый, уже мешающий мне «бронежилет» и, свалившись на бок, откатился в сторону, на ходу сгребая в охапку какой-то лесной сор: сучки, шишки, мелкие камни.
Сейчас мне было важно обмануть, сбить со следа преследователей. Они ожидают, что я как можно быстрее и, значит, как можно прямее буду убегать от них. Так диктует инстинкт самосохранения: самая быстрая траектория спасения есть прямая линия. Но я не поступлю так, я никогда, не поступаю согласно диктату инстинктов, мои инстинкты подчинены и подконтрольны сознанию. Как и любому человеку, за которым бегут и в которого стреляют, мне страшно, но не настолько, чтобы из-за этого страха терять жизнь.
Бросая по ходу первоначального движения шишки и камни, я, согнувшись, стараясь не производить излишнего шума, уходил все более в сторону. Слыша шум, видя вздрагивающие ветки кустов, бандиты палили туда, где меня уже не было. И чем больше они стреляли, тем больше дергались ветки, тем больше им казалось, что они видят беглеца. К пистолетным и карабинным добавились разнобойные выстрелы других подоспевших на помощь боевиков. Пальба шла, как будто наступала стрелковая дивизия. Но меня под теми пулями не было. Я, выпрямляясь и наращивая ход, бежал совсем в другую сторону. Мне выпала удача. Мне подарили жизнь!
Это хорошо, что боевики такими брезгливыми ребятами оказались. Правда, одного из них чистоплотность уже не Волнует, за нежелание мыть грязные наручники он заплатил очень дорогой ценой — жизнью. Хорошо, что его так воспитала мама, а то лежать бы мне сейчас в траве с простреленной навылет головой. Правильно воспитала. Спасибо ей!
Я шел ровным быстрым шагом, поочередно огибая деревья то с правой, то с левой стороны, чтобы не сбиться с юго-западного направления. Выстрелов я уже не слышал, но зато чувствовал все усиливающуюся боль во всем теле. Это значит, действие адреналина, впрыснутого в момент побега в мою кровь, заканчивалось. Я отходил от кратковременной анестезии.
