Из любви к искусству - Воронин Андрей Николаевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Господи, какая чепуха! Все-таки во мне пропадает беллетрист. Вот так, не сходя с места, за чашечкой кофе высосать из пальца целый детектив – это же не каждый сможет! Может быть, из моего писательства ничего не вышло именно потому, что я писал о том, что видел и пережил сам? Может быть, поэтому написанные моей рукой слова казались мне такими сухими и мертвыми? Возможно, мне нужно было действовать именно так: просто сидеть и выдумывать разную чепуху, травить байки на потеху почтеннейшей публике…"
– Что с тобой? – спросила Тамара. – У тебя такой вид, словно ты не здесь, а на обратной стороне Луны.
– Правда? – встрепенулся Дорогин. – Не знаю… Как-то вдруг задумался. Дай, думаю, о чем-нибудь поразмышляю. Давненько, думаю, я ни о чем не размышлял. Так ведь недолго и совсем отвыкнуть. Понадобится потом о чем-нибудь подумать, глядишь, а ты уже забыл, как это делается. Некрасиво может получиться. Вот я и решил немного потренироваться.
– И о чем же ты размышлял? – со смехом спросила Тамара.
– Я? Сочинял детективный роман о золотом сервизе работы Фаберже. Захватывающая получилась штука.
– А разве Фаберже делал сервизы?
– Не делал конечно. Но один, по слухам, изготовил – в виде исключения. Слыхала про басмановский чайник? Ах да, ты же была на дежурстве, когда заварилась вся эта каша…
Тамара горестно покивала головой. – Так я и знала, – сказала она. – Стоит Варваре появиться на горизонте, как тут же заваривается какая-то каша.
– Я сказал «каша»? – удивился Дорогин. – Извини, я оговорился. Никакой каши. Так, компот из сухофруктов… Все, что могло случиться с этим чайником, случилось много лет назад, задолго до моего и твоего рождения. Волноваться не о чем. Я же говорю, что занимался сочинительством. Между прочим, я пришел к выводу, что мой путь в литературе – это чистая беллетристика, а не мемуары. Вымышленные герои пластичнее, их легче заставить плясать под свою дудку, чем живых людей.
– По-моему, ты опять пытаешься заговорить мне зубы, беллетрист, – сказала Тамара. – И мне это активно не нравится.
Дорогин вздохнул и полез в пачку за сигаретой. Тамара настороженно наблюдала за тем, как он закуривает. «Чувствует, – снова подумал Сергей. – Я что-то чувствую, а она чувствует, что я чувствую, и беспокоится. Ей все время приходится беспокоиться обо мне, как будто я подводник или служу на Кавказе. Тяжело ей со мной, окаянным.»
– Тебе, наверное, ужасно трудно со мной жить, – сказал он. – Ни минуты покоя. Да?
– Мне нравится с тобой жить, – просто сказала Тамара. – Жить с тобой совсем не трудно. Трудно ждать тебя и каждый раз, когда ты уходишь из дома, гадать: вернется или не вернется… Мне трудно не с тобой, а без тебя, как ты не можешь этого понять? И именно поэтому мне кажется, что я имею право знать правду.
– Слушай, – сказал Дорогин, затягиваясь сигаретой, – а давай сегодня напьемся! Ты да я, да мы с тобой… Звать никого не будем, зажжем камин, свечи запалим, откроем коньячок и.., того. А? И ни о чем не будем разговаривать. Просто молча выпьем коньячку и пойдем в постель, как добропорядочные граждане великой России.
Это немного вредно для печени, но мы купим самый хороший коньяк, какой можно достать в Москве, так что наша печень как-нибудь выдержит… Как ты полагаешь?
– Я полагаю, что хватит водить меня за нос, – строго сказала Тамара. – Что вы с Варварой опять затеяли?
– Ничего криминального, – для убедительности приложив к сердцу ладонь с зажатой между пальцев дымящейся сигаретой, проникновенно сказал Дорогин. Он отхлебнул кофе и сделал затяжку. – Варвара пишет статью об этом басмановском чайнике, а я временно работаю ее личным водителем. Ну хочешь, я начну брать с нее за это деньги?
– Давно пора, – проворчала Тамара. – Завтра ты опять к ней?
– Угу, – изучая узоры кофейной гущи на донышке чашки, ответил Дорогин. – К ней, разлучнице. К ней, проклятой… Надо будет доставить ее в редакцию и потом еще немного повозить по городу. А что?
– Она что, не может добраться до редакции на метро?
– Может. Просто ей показалось…
– Что она может затащить тебя в постель, – закончила за него Тамара. – Ты это хотел сказать?
– Смотри, смотри! – вскакивая и указывая куда-то в сторону протянутой рукой, воскликнул Дорогин. – Да вон же, вон, побежала!
– Кто побежал? – невольно оборачиваясь, спросила Тамара. – Я никого не вижу. Кто это был? Собака?
– Поздно, – разочарованно сказал Муму, опускаясь на стул. – Уже свернула за угол. Теперь не догнать. Жаль. Крупная была.
– Да кто?! Кто был крупный? Кто убежал?
– Ссора, – ответил Дорогин. – Пусть себе бежит. Подумаешь, невидаль.
Он расплатился с рыженькой официанткой, потушил сигарету в пепельнице и встал, подавая Тамаре руку. Тамара улыбнулась, оперлась на его руку и пошла к машине, свободной рукой прижимая к груди букет. Несколько человек обернулись им вслед, независимо друг от друга подумав, что вот идет очень красивая молодая пара, у которой все хорошо и нет никаких забот и волнений, кроме тех, что случаются порой даже у самых счастливых и обеспеченных людей.
В какой-то мере это было именно так, но тень недосказанности осталась и повисла между ними легким облачком, заставлявшим Тамару по дороге домой озабоченно хмурить брови и исподтишка поглядывать на Дорогина, словно она пыталась хотя бы теперь что-то понять в человеке, с которым уже не первый год жила бок о бок. Ей вдруг подумалось, что ее спутник всегда охотно делился с ней радостями, оставляя свое горе при себе и стараясь по возможности взвалить на себя и ее неприятности. «Редкое для мужчины качество, – подумала она. – То есть считается, что так и должно быть, но между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле, всегда оказывается огромная пропасть.»
А Дорогин гнал машину в сторону Клина и ругал себя за то, что испортил Тамаре день. Не стоило ему упоминать о сервизе и тем более о Варваре. Этот разговор превратил смутные предчувствия Тамары во вполне конкретные подозрения: не в том, конечно, что Дорогин изменяет ей с Белкиной, а в том, что он вот-вот снова ввяжется в неприятности.
Хуже всего было то, что Дорогин и сам очень смутно представлял себе, что это будут за неприятности и как их избежать.
Около полуночи, как раз в то время, когда камин в гостиной просторного дома, построенного покойным доктором Рычаговым, прогорел и Сергей Дорогин, взяв на руки Тамару, отнес ее наверх, в спальню, в двух кварталах от школы, где работал Михаил Александрович Перельман, остановилась красная «ауди» с длинной антенной радиотелефона на багажнике и с укрепленным на крыше светящимся плафончиком, украшенным шашечками, надписью «такси» и телефонным номером, по которому, видимо, это такси можно было при желании вызвать.
Сидевший на переднем сиденье пассажир расплатился с водителем, вежливо поблагодарил и выбрался из пахнущего синтетической обивкой салона в прохладную темноту октябрьской ночи.
Это был высокий и широкоплечий мужчина, мужественную внешность которого немного портили сильные очки с бифокальными линзами, заключенные в старомодную широкую оправу. Он был одет в джинсы, кроссовки и короткую утепленную куртку. Под мышкой он держал туго свернутую клетчатую сумку из разряда тех, которыми пользуются в своих деловых поездках наши «челноки».
Мужчина не спеша направился в сторону ближайшего жилого дома. На секунду он остановился, чтобы прикурить сигарету. За это время такси свернуло за угол. Тогда мужчина убрал сигарету и зажигалку в карман, повернулся спиной к тому дому, куда направлялся вначале, и быстро зашагал в сторону школы.
Михаил Александрович шел целеустремленно, не прячась и почти не оглядываясь по сторонам. Это был лучший способ добраться до места, не возбудив ненужных подозрений, – просто идти себе, словно нет ничего естественнее, чем прогуливаться перед сном вокруг школы.
В сотне метров от того места, где ничего не подозревающий таксист высадил своего пассажира, стоял в безмолвном ожидании старенький желтый «запорожец» с грузовым багажником на крыше и со смешно оттопыренными «ушами» воздухозаборников. Перельман мимоходом похлопал старичка ладонью по переднему крылу и сквозь ткань джинсов пощупал лежавший в кармане ключ зажигания. Вечер выдался довольно хлопотным: пришлось добираться до гаража, выводить «запорожец» и загодя гнать его сюда, чтобы не привлекать лишнего внимания, причаливая посреди ночи к школе на этом тарахтящем корыте, а потом снова ехать домой и ждать наступления темноты.
