Из любви к искусству - Воронин Андрей Николаевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Он еще немного постоял, переводя дыхание. Страшно хотелось курить, но теперь, когда он начал действовать, расслабляться было нельзя. Кто знает, какие выводы могут сделать современные криминалисты из откатившегося в сторону столбика пепла или окурка, по рассеянности брошенного на кафельный пол? Кто знает, не попадется ли на глаза случайному прохожему тлеющий в темном окне школьного туалета огонек сигареты? Рисковать не стоило. Кроме того, решил Перельман, выкуренная в полной безопасности после завершения дела сигарета будет ему наградой за страх, которого он натерпелся в аллее.
Он подобрал с пола сумку. Жесткий целлофан, из которого она была сшита, противно захрустел. Лежавшие внутри баллончики с краской негромко звякнули, соприкоснувшись алюминиевыми боками. Услышав этот глухой звук, Перельман криво улыбнулся. «Я вам покажу черную мессу, сопляки», – мстительно подумал он.
Дверь туалета открылась без скрипа. Это было неудивительно: туалет располагался в тупике, где, кроме него, находились только столярная и слесарная мастерские, в которых учитель труда Бурцев пытался прививать юным белоручкам элементарные трудовые навыки. Между делом тот же Бурцев время от времени смазывал дверные петли как в своих мастерских, так и в обоих туалетах – мужском и женском.
Перельман прокрался по коридору, стараясь держаться поближе к стене – доски на середине коридора были расшатаны тысячами детских ног и противно скрипели при каждом шаге. Он добрался до небольшой рекреации, где были три застекленные двери. Две из них вели на лестничные пролеты, которые расходились отсюда в разные стороны, чтобы снова сойтись на втором этаже, а третья открывалась в вестибюль. Через нее в темную рекреацию проникал рассеянный голубоватый свет. Сквозь захватанное пальцами дверное стекло Перельман видел сторожа, который дремал, уронив плешивую голову на свой столик рядом с телефонным аппаратом. Михаил Александрович сделал в сторону своего тезки непристойный жест и стал подниматься по лестнице.
Хотя школа и была непривычно пустой, словно вымершей, Перельман почувствовал себя здесь гораздо увереннее, чем в темной липовой аллее. Поднимаясь по знакомой лестнице, было очень легко вообразить, что ничего особенного не происходит. Как будто он сильно задержался после работы. Кстати, такая мысль у него была: засесть в кабинете, запершись изнутри, и там дождаться темноты. Но он решил, что будет лучше, если кто-нибудь из учителей сможет рассказать, что ушел из школы вместе с ним. Это, конечно, не алиби, но кто станет его подозревать?
Первым делом он отправился в кабинет истории, отпер дверь своим собственным ключом и, не включая света, полез в стенной шкаф. Завернутая в газету фомка лежала на дне шкафа под ворохом карт и наглядных пособий. Перельман взялся за нее, но тут же спохватился, полез в карман и натянул на руки тонкие резиновые перчатки, купленные несколько часов назад в хозяйственном отделе гастронома. После этого он освободил фомку от газеты и взвесил ее в руке. Тяжелая железка лежала в ладони удобно, и Перельману вдруг захотелось изо всех сил гвоздануть ею по чему-нибудь твердому: по столу, по классной доске, а лучше всего – по бритой макушке наглеца Скороходова. Он подмигнул висевшему над доской портрету Геродота, сунул фомку под мышку и вышел из кабинета, аккуратно заперев дверь на два оборота.
Поднимаясь на второй этаж, он тщательно закрывал за собой все двери: ту, что вела из рекреации в вестибюль, обе двери на лестницу и обе двери, которые открывались с лестничной площадки в коридор второго этажа. Учитывая глухоту сторожа и выпитое им вино, Перельман считал, что этого было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя свободно.
Михаил Александрович подошел к двери музея, аккуратно положил на пол сумку, глубоко вдохнул и на выдохе с силой вогнал заостренный конец гвоздодера в щель между дверью и косяком. Он надавил на образовавшийся рычаг, и старое пересохшее дерево неожиданно легко уступило. Послышался громкий треск, от косяка отскочила длинная острая щепка, и по дощатому полу со звоном запрыгала деформированная железная пластинка с отверстиями для защелки и язычка замка, которую трудовик Бурцев почему-то упорно называл личинкой.
Когда в гулком коридоре замерло эхо, Перельман чутко прислушался. На всех трех этажах школы царила мертвая тишина. Ничего другого он и не ожидал. Сторож не проснется, хоть из пушек пали, а больше здесь никого нет.
Перельман поудобнее перехватил фомку и шагнул в темный дверной проем.
Глава 8
Дорогин заехал за Варварой в половине восьмого утра и, к своему огромному удивлению, застал ее уже одетой и готовой к выходу. Судя по всему, Белкина сегодня встала в несусветную рань, а то и вовсе не ложилась спать. Сергей повел носом, принюхиваясь. Из комнаты, которая служила Варваре рабочим кабинетом, густо тянуло смешанным запахом застоявшегося табачного дыма и крепчайшего кофе. Точно, не спала, понял Дорогин. Всю ночь лепила нетленку, а может быть, просто тряслась от страха с пистолетом в руке…
Варвара повернулась боком, впуская его в прихожую, и только теперь Дорогин заметил у нее в руке пистолет – тот самый, о котором думал мгновение назад. Пистолет смотрел дулом в пол, и курок, конечно же, не был взведен.
– Отстреливаться собралась? – спросил он, кивая на пистолет.
– Куда там! – Варвара безнадежно махнула рукой с зажатым в ней пистолетом. – Я даже не поняла, как сделать так, чтобы эта штуковина выстрелила. Инструкцию по пользованию ты мне не оставил, а экспериментировать я, сам понимаешь, не рискнула. Так что забери ты его от греха подальше, чтобы глаза не мозолил. Он меня отвлекает. Лежит на столе и как будто ухмыляется: слабо, мол, пальнуть? Да не в стенку, а в живого человека… Нет, это не для меня.
– Знаешь, – сказал Дорогин, забирая у нее пистолет, – когда-то я думал так же. Не веришь? Зря. Это вранье, что бывают прирожденные убийцы или, скажем, солдаты.
Убивать себе подобных противоестественно, природа не могла заложить в нас такую программу. Мы живем в несовершенном мире, поэтому надо уметь защищаться. Особенно если имеешь вредную привычку наступать сильным мира сего на мозоли.
– Да не наступала я ни на чьи мозоли! – взорвалась Варвара. – Очень мне нужны чьи-то там мозоли!
– Жаль, что мы одни, – сказал Дорогин. – Только что прозвучало сенсационное заявление: журналиста Белкину не интересуют секреты олигархов и мрачные тайны главарей мафии. Журналист Белкина переходит в отдел рекламы… Ладно, рекламный агент, смотри, как это делается.
Он снял пистолет с предохранителя, оттянул затвор, загоняя в ствол патрон, осторожно спустил курок и снова поставил оружие на предохранитель.
– Теперь остается только передвинуть вот этот рычажок вниз, – сказал он, – взвести курок – вот он, – и можно стрелять.
– Надо же, как сложно, – сказала Варвара. – В кино это все делается легко и непринужденно: бах-бах, и нету. А зачем ты мне это показываешь? Я думала, ты заберешь эту гадость.
– И не подумаю, – отозвался Муму. – Во-первых, он все-таки может тебе понадобиться, во-вторых – тс-с-с! – у меня есть свой, а в-третьих, я не намерен возить с собой эту пушку по всей Москве. Откуда мне знать, сколько на ней покойников? Не хватало еще, чтобы меня РУБОП замел с этой мортирой в кармане. А у тебя ее искать никто не станет. Когда все это выяснится и рассосется, я заберу у тебя пистолет и утоплю его в речке. Кстати, как твоя статья?
– Можно сказать, никак, – призналась Варвара. – Всю ночь просидела за компьютером, писала и переписывала, но чем дальше, тем хуже получается. Голова не тем забита, руки трясутся, пальцы по клавишам не попадают…
– Да, – сказал Дорогин. – Стал снимать пижаму – все пуговицы отскочили, взялся за портфель – оторвалась ручка. Боюсь идти в туалет…
– Сам придумал? – скривилась Белкина.
– В Интернете вычитал, – признался Сергей. – Чего там только не вычитаешь! Так какие у нас с тобой планы?
