Удар Молнии - Алексеев Сергей Трофимович (книга жизни TXT) 📗
Приходивший к могиле человек в белом плаще был никому не знаком из присутствующих на конспиративной квартире. Саню Грязева куда-то увезли, потому что дома его не оказалось, — Крестинин тут же набрал номер его телефона. Очевидно, вербовка «зайцев» продолжалась и без Кархана: тот в это время уже сидел в спортзале, прикованный к трубе. Будь Грязев на свободе, наверняка бы объявился у кого-нибудь из бывших бойцов «Молнии», узнал бы о мнимой смерти генерала и разыскал конспиративную квартиру, как сделал это Вячеслав Шутов. Один «заяц», вероятно, уже попался в силок…
Отрубать вслепую головы этой гидры не имело смысла. Генералу не хотелось вникать во все сычевские дела — в конце концов он теперь даже не отставной генерал ФСК, а служащий московского речного пароходства, уволенный с работы по сокращению штатов: речфлот практически уже развалился. Лубянское руководство обязано было купить ему квартиру в каком-нибудь отдаленном «спальном» районе города, естественно, забрав себе существующую квартиру в Центре, а также приобрести не очень приметную дачу и автомобиль аналогичной марки взамен оставленного в Дубках. Жизнь изменялась прямо противоположно, однако голова в речной фуражке с крабом оставалась прежней и мысль автоматически работала в привычном режиме анализа. К тому же в плен к «ореликам» попал плясун Грязев, «заяц», и хочешь не хочешь, надо что-то делать.
Свое прозвище генерал Дрыгин получил там же, в Афганистане, когда «Молния» проходила очередную боевую обкатку. Ее переподчинили Генштабу, а тот пытался отработать новую тактику штурма укрепрайонов противника, для чего создали ударные группы из десантников, усиленные офицерами спецподразделения. Несколько таких клиньев должны были ударить одновременно в разных районах, пробить оборону, уйти в глубь города и расчленить его, разбить на локальные зоны, разрушить систему управления войсками, парализовать ракетно-артиллерийский комплекс. Первый же такой штурм не увенчался успехом, слишком разный был уровень подготовки «острия» — бойцов «Молнии» и собственно «клиньев» — солдат десантного полка. Пятерки из спецподразделения довольно легко просадили оборону и быстро пошли вперед, поскольку нельзя было останавливаться, навлекать на себя крупные силы противника и вязнуть в боях, но «клинья» десантуры плотно застряли в пробитых брешах, а потом и вовсе откатились назад. Тридцать офицеров «Молнии» оказались в окружении на окраинах города, рассредоточенные по пятеркам. Двум удалось соединиться, остальных же плотно обложили на небольших пятачках, как на островах во время половодья.
Дурная, мутная вода напирала со всех сторон, стремительно топила, и оставались считанные часы до того, как накроет с головой. Время исчислялось не минутами, а патронами и «Мухами» — гранатометами разового пользования. Из-за разбросанности «островков» нельзя было помочь бойцам ни артиллерией, ни установками «Град». Поднявшиеся в воздух вертолеты попадали под мощный заградительный огонь и не могли вести точечного обстрела противника, атакующего маленькие группы.
Они были обречены, ибо никак не продержались бы до ночи. И тогда Дрыгин, в то время подполковник, без всякого приказа взял оставшихся сорок четыре бойца и пошел в партизанский рейд. За семь часов непрерывного боя, без всякой огневой поддержки он прошел всю оборону противника вдоль и поперек, собрал, снял всех «зайцев» и вывез на «материковый» незатопляемый берег, потеряв лишь два БТРа из восьми и ни одного человека убитым. Но ранены были практически все…
С тех пор каждый «заяц» знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах не будет оставлен в одиночестве или забыт. Будучи даже князем Барклаем-де-Толли, он все равно сохранял титул деда Мазая, поэтому Грязева следовало выручать. Приехавший вечером Сыч впрямую уже подтвердил, что «заяц» находится у «горных орлов». У полковника еще оставалась надежда, что встретившиеся у могилы люди — бывшие офицеры «Молнии», потому он и прислал кассету с видеоматериалом для опознания. Наружка установила, куда отвезли Грязева, и взяла эту квартиру под наблюдение. Можно было пойти и вызволить его…
— Странное дело, — поделился впечатлениями Сыч. — Пропажу Кархана в его команде будто и не заметили. Есть, конечно, шевеление, легкая суета, но нет шока, каких-то решительных действий. Зато с другой стороны они есть, хотя не так ярко выражены. «Брандмайора» достают отовсюду. Он признался сегодня: дважды звонили из Государственной Думы, из Генеральной прокуратуры и даже из администрации президента. Спрашивают по-разному. Одни ищут коммерсанта из Татарстана Хакимова, другие гражданина Саудовской Аравии Фархада. Только разведчика ГРУ Муртазина никто не ищет и не спрашивает. А он — Герой Советского Союза…
Они сидели с Сычом, запершись на кухне. Остальное население конспиративного общежития предусмотрительно разбрелось по трем комнатам.
— А что это «брандмайор» разоткровенничался? — спросил генерал.
— Думать начал, сопоставлять факты… И весьма теперь озабочен дальнейшей разработкой всей этой компании. Но когда доложил ему о вакуумных бомбах на трикотажной фабрике, он стал еще откровеннее. Якобы «генсек» возмущен деятельностью дудаевских спецслужб на территории России, о чем ему постоянно докладывает начальник охраны. И уже несколько раз говорил, что пора с ними кончать.
— Но все это остается на уровне возмущения и разговоров! — вставил генерал. — Решил бы кончать, так кончил.
— «Генсека» тоже надо постоянно толкать, — заметил Сыч. — Его толкают, в частности начальник охраны. Но окружение тоже толкает, каждый туда, куда ему нужно.
— Государственники, мать их… — выматерился князь Барклай-де-Толли.
Сыч терпеливо выждал поток эмоциональных слов и продолжал:
— Я сказал «брандмайору», что Кархан находится в моих руках. Вот ты говоришь, он жлоб. А он уже пережил жлобский период и кое в чем стал разбираться. По крайней мере, обрадовался, что взяли Кархана, и теперь, говорит, начнет через него выявлять всех, кто из государственных людей связан с дудаевскими спецслужбами. Мне эта идея понравилась, пусть вычисляет. И еще нравится, что поставил передо мной задачу: несмотря на давление с любой стороны, активизировать работу, выявить всю агентурную сеть в России, цели, возможности и прочее. Все вопросы, разумеется, решать только с ним, без посредников.
— Поздравляю, сподобился! — не удержался генерал. — Особое доверие — хорошо. Но и сдавать тебя тоже будут особо, в первую очередь.
— Мне наплевать! Сейчас важно работать! — Сыч вдохновился. — Кстати, передал тебе благодарность за работу на трикотажной фабрике. Я ему сказал, откуда пленка…
— Польщен! И знаешь, готов еще помочь, только не «брандмайору», а тебе, — уже серьезно предложил дед Мазай. — Надо немедленно установить связь с Грязевым и предупредить, пусть остается, подписывает контракт и работает, раз уж вляпался так красиво, пусть потягает лямку. Только не задаром. Пойди к своему любимому начальнику и докажи, что Грязева необходимо восстановить на службе, с сохранением звания, зарплаты и так далее.
— Это дело! — обрадовался Сыч. — «Брандмайор» на это пойдет, уверен. Сейчас не октябрь девяносто третьего.
— Но одного Грязева тебе будет мало.
— Как ты ловко устраиваешь своих «зайцев»!
— Бери, пока даю, Коля, пока добрый. Надо параллельно внедрить Володю Шабанова. Он в операции с Карханом никак не светился, ползал по фабрике с камерой. Специалист великолепный, в каждую дырку влезет. По-моему, у него третий глаз в затылке вставлен. Вокруг него тоже увиваются, ищут подход. Скажу, он согласится. Все равно безработный.
— А сам-то так и будешь бесплатно работать?
— Я же на себя работаю, Коля, — усмехнулся дед Мазай. — На дочку свою, на «зайцев». Но если ты мне зарплату положишь — не откажусь. Поди, скоро новоселье справлять, расходы большие.
— Пусть тебе государство платит!
— Эти государственники обходятся без профессионалов. Они из капитанов наделали генералов!
— Давай теперь-то вернемся к тому разговору, помнишь? — предложил Сыч.
