Бездомный мрак - Март Михаил (первая книга TXT) 📗
Я посмотрел карту и нашел то место, где жил майор Лиходеев. Жена, а теперь вдова, должна была знать что-то из этой истории. Жены никогда в стороне не остаются. А эта молчала три месяца. Почему?
Дорога заняла не больше получаса, и я оказался в Кузьминках. Старый район с однотипными выцветшими домами-пятиэтажками без лифтов. Многим такое жилье казалось нормальным. Возможно, эти люди чувствовали себя счастливыми и довольствовались тем, что имеют. Почему же я не доволен своей жизнью? Любой смертный мог только завидовать мне, а получается наоборот.
В полутемном подъезде стояла невыносимая вонища, кодовые замки не работали, стекла на окнах выбиты, стены расписаны.
Я поднялся на четвертый этаж и позвонил в сорок седьмую квартиру. Звонок прогремел, как будильник над ухом. Пожалуй, его и на первом этаже могли слышать. Но хозяйка квартиры на него не отреагировала. Кажется, я приехал не вовремя.
За моей спиной щелкнул замок, и я оглянулся. Дверь сорок шестой квартиры открылась. На пороге появилась женщина лет пятидесяти в цветастом байковом халате с заплатками на локтях. Рост ниже среднего, но объемы соответствовали дверному проему. На голове марлевая косынка, обтягивающая бугристые бигуди.
— К Галке, что ли? Так ее нет. Поехала с детьми к матери за вареньем.
Осведомленная личность. Когда такие попадают под руку, лучше не упускать возможности для общения. Я улыбнулся, стараясь ей понравиться. Она меня бесцеремонно разглядывала, как редкого зверя в зоопарке. Тут надо добавить, что в правой руке соседка держала яблоко и очень смачно чавкала, правильнее выразиться, ела его с удовольствием.
— Жаль, что я не застал ее. Дениса Лиходеева уже похоронили?
— Вчера. Только не думаю, что она проронила над его гробом хоть одну слезинку.
— Даже так?
— Жили как кошка с собакой. Чего уж тут плакать?
— Виноват, разумеется, муж?
— Что значит «виноват»? Поживете с ментом, тогда поймете. Мой тоже служил в ментуре, знаю, о чем говорю.
— Погиб?
— Ха! Спился. Это же не мужья, а сплошное недоразумение. Моего выкинули на улицу, и он дома сидел. Самогонку гнал. А Галька своего и не видела. Двое детей на шее. Денег приносил в дом столько, сколько мелочи наскребет в кармане. Им даже телефон отключат ли за неуплату. И что это за жизнь, я вас спрашиваю? А Денис еще был с гонором. Видный мужик, ничего не скажешь. Явится в два ночи, и ему еще стол накрывай, как в ресторане. Вечно злой, недовольный, нос кверху.
Даже не считал нужным здороваться. Тоже мне, пуп земли!
— Когда вы его видели в последний раз?
Соседка словно проснулась. От яблока остался только огрызок, тут же полетевший в пролет лестницы. Она вытерла руку об халат, склонила голову на бок и спросила:
— А вы-то кто будете?
— Я когда-то служил с Лиходеевым. Живу в другом городе, занимаюсь бизнесом. Прослышал о его гибели и приехал проститься. Но, как видно, опоздал.
— Ладно. Зайдите, — снисходительно предложила она.
Крохотная кухонька, груда немытой посуды. Женщина цапнула со стола новое яблоко, и ее зубы вгрызлись в него, разбрызгивая сок.
Я присел на самодельную табуретку.
— Пожалуй, месяца три тому назад.
Я не сразу понял, о чем это она.
— Да… Не меньше. За ним приехал Федька Астахов. На машине. Я во дворе с сумками сидела, перед тем как одолеть четыре этажа. На милицейской «десятке».
Не успел он забежать в подъезд, как через минуту они вылетели оба, сели в машину и умчались.
— Вы знали лейтенанта Астахова?
— Миленький, наш дом МВД строило. Здесь только менты живут. Конечно, я всех знаю.
— Девятого июля? Точно не помните?
— Похоже. Да, пожалуй, вы правы. Внучка приехала из Тулы, а десятого уезжала. Вот я и бегала по рынкам, гостинцы ей в дорогу покупала. Но после этого я Дениса не видела.
— Неужели его жена не беспокоилась? Муж пропал.
— Галька — баба гордая. Они за день до этого поскандалили в очередной раз, и она решила, что он опять к своей сучке ушел. Месяца три прошляется и опять приходит, как ни в чем не бывало. Галька давно знала, что у него есть шалава на стороне. Плевать она на них хотела. Мужик с воза — бабе легче. Все одно, проку с него никакого. Разве это семья? Расколотую чашку не склеишь. А теперь вот добегался. Похороны за счет МВД, пенсию за мужа да еще страховку получит. Вишь как, от мертвого пользы больше, чем от живого.
— Да, не жизнь, а мучения. И ради чего притворяться?
— Никто не притворялся. Он в командировке в Калуге был, там они и познакомились. Одинокая девка с трехлетним пацаном. Ну он ее и привез в Москву.
Родила девочку, и им эту квартиру дали, а то ведь они в общаге жили.
Поначалу-то все шло нормально, а потом Денис резко пошел на повышение, работы прибавилось, и баба новая подвернулась. Столичная краля. Говорят, красивая. Ну и зачем ему калужская замухрышка? Один у него плюс имелся. К бутылке не прикладывался. Но денежки-то в другое место уходили. О детях даже не думал.
Эгоист до мозга костей. Все только для себя. Лишь бы самому хорошо было. На кабаки деньги находил, а дети оборвышами ходят. Галька уборщицей в ЖЭКе подрабатывает. Но теперь, вроде, полегче ей будет. Говорят, страховка солидная ей полагается. Чего же ей над гробом плакать?
— Может, вы и правы. Ну, извините за беспокойство.
— Чего уж там. Яблочко не хотите? Я уже расхотел, а поначалу очень хотелось. Уж больно она смачно хрустела.
— Нет, спасибо.
Соседка проводила меня до дверей. Я спускался вниз и думал. Каким романтическим героем в моем представлении был майор Лиходеев! А как заглянешь в смрадный быт человеческой жизни, и куда вся роман тика девается? Понятное дело, не за что Лиходееву любить меня. Он имел право на ненависть. Ведь мы с ним ровесники. Что он, и что я? Мужик потом и кровью зарабатывал свои звездочки за мизерную зарплату, а тут баловень судьбы, которому все на тарелочке с голубой каемочкой досталось. Мало того, этот баловень оказался преступником, а он, защитник закона, ничего не мог сделать и терпел лишь унижения. Как это ни странно, но я смотрел на противников как бы со стороны. Вот есть майор Лиходеев, и есть Тимур Аракчеев. Между ними идет непримиримая война, а я наблюдаю. Человек со стороны. Видеокамера, лишь фиксирующая события.
Все мне были одинаково чужды — и Максим Круглое, и Тимур Аракчеев, и Денис Лиходеев. Не мог я себя представить участником этих событий. Вот в чем причина моего ненасытного любопытства. Антону этого не понять. Увезет он меня в Швейцарию, а я так и не узнаю правды. Вряд ли мне удастся жить весело и беззаботно с таким кровавым шлейфом из недавнего прошлого. Нет, так не получится. Пока я не расставлю все по своим местам, не успокоюсь.
Часы на приборном щитке показывали девять вечера. Я достал записную книжку и нарисовал подъезд к дому, чтобы не забыть. Я все же решил вернуться сюда и познакомиться с Галиной Лиходеевой. Мне хотелось иметь полную картину о майоре.
И опять на глаза попался листок с телефоном Татьяны Русановой. Эта женщина хотела со мной поговорить, а теперь, после загадочной смерти ее отца, она станет еще откровеннее. Если только меня не заподозрят в убийстве. Что очень смахивает на правду. Татьяна оставалась еще одним нераспознанным мною звеном.
Тут и думать нечего. Обязан ее увидеть.
После кузьминских трущоб я попал в шикарную квартиру в центре Москвы, где жильцы занимали целый этаж, а не куриный насест. Впрочем, такая женщина могла украсить любое жилище.
Я стоял как пень и молчал. Она тоже молчала. Мы смотрели друг на друга, словно заговорщики, я за порогом, она в дверях.
— Извините, что побеспокоил. Но ваша записка…
— Я помню. Хорошо, что пришли, проходите.
Она посторонилась, и я прошел. Еще нигде я не видел такого количества зеркал. Мягкий ровный свет исходил от множества канделябров, бра, торшеров и настольных ламп. Помещение освещалось так, что на лицах не возникало теней, а значит, они выглядели глаже, без искажений. Хорошо продумано. На хозяйке было черное атласное обтягивающее платье. Оно ей шло, и она это понимала, хотя, вероятно, это платье свидетельствовало о трауре.
