Тельняшка – наш бронежилет - Зверев Сергей Иванович (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Непонятный срочный вызов в Моздок поднял Лаврова и Чалова с кроватей. Думали о новом задании. Думали об этом и тогда, когда брали с собой оружие, и позже, когда садились в бронетранспортер. Приказы не обсуждают.
Внезапный взрыв сотряс бронетранспортер. Бронированная машина вздыбилась, и тут же произошел второй взрыв. Машина медленно покатилась по наклону вниз, к обрыву.
Ему, Лаврову, и это он понял по жгучей боли, вероятнее всего перебило ногу.
Что конкретно случилось с ногой, он еще не понял, но почувствовал, что она вдруг стала тяжелой и непослушной.
Мины поставили профессионалы прямо на повороте дороги перед обрывом. Еще мгновение и машина, потерявшая управление, рухнула бы в пропасть. Но Чалов заблокировал тормоза и, открыв нижний люк, вытянул Лаврова из машины.
— Быстрее, быстрее, Лавров. Сейчас гости появятся, — шептал он, опуская грузное, неподвижное тело на черный асфальт между колесами. Опустив Лаврова на асфальт, Чалов разблокировал тормоза и, прихватив автомат, через тот же люк выскользнул из поврежденной машины. Они видели, как медленно бронетранспортер покатил к обрыву. Там он наклонился и исчез в пропасти.
— Терпи, терпи, Лавров, — шептал Чалов, оттаскивая истекающего кровью Лаврова в сторону кустарника.
Сначала Лавров и не понял, почему Чалов так спешит спрятаться. Думалось, что самое ужасное позади. Но Чалов почему-то спешил, он не нашел даже времени на то, чтобы перетянуть рану Лаврова, он старался как можно подальше оттащить Лаврова от места взрыва.
Как только они скрылись в кустах, на дороге показались двое: в черных вязаных шапочках, в комбинезонах, в легких кроссовках. Держа в руках автоматы, они направились к обрыву, куда только что рухнул бронетранспортер. Осветив место крушения фонариком, они стали разговаривать.
— Купились за копейки… Бараны безмозглые… За броник Махмуд по десятке каждому даст. Там еще двое офицеров должны быть. За них также деньги будут. Керим говорил, какой-то Батяня должен был ехать. На него уже давно охоту ведут… А может, они еще живы остались?
— Ты что, с ума сошел?.. В такую пропасть с такой высоты упасть и остаться живыми…
Ты же сам своими глазами видел, что из броника они не выскакивали. Следовательно, они там, в бронированном гробу, и остались. Все чисто… Кериму, кстати, полная отмазка будет, на него никто не подумает… Не справились с управлением и все…
— С Керимом, наверное, за информацию делиться придется…
— Нет. Это уже не наша забота. Его напрямую Махмуд кормит.
Затем они замолчали. К чему-то прислушивались.
— Чалов, стреляй по гадам… — прошептал Лавров.
На что Чалов ответил:
— Терпи, терпи, Лавров.
Между тем медленно, время от времени посматривая в бездну, боевики говорили между собой:
— Махмуд деньги даст, если фотографии предоставим. Завтра утром надо будет сфотографировать и броник, и погибших офицеров. Ты на что деньги потратишь?
— Я машину новую из России пригоню. Под заказ москвичи поставят. Моя уже старенькая совсем.
— А я дом достраивать буду. Неплохо было бы, если бы этих офицеров живыми взяли… Они бы у меня дом и строили. Скоро будет так, как наши деды пророчили. Скоро их пророчества сбудутся. Они так говорили… И настанет день, когда по этой дороге с трех сторон сюда придут три армии по четыре тысячи бойцов в каждой. Одна — со стороны Афганистана, другая — со стороны Турции, а третьей армией будет наша. И за один день мы погоним русских до Ростова. И появится наш халифат. Ты смотри, какими мудрыми были наши деды: есть дорога на Афганистан, готовятся пока незримые армии.
— Эта пьяная, обкумаренная Россия и без наших армий скоро развалится. Нет у них настоящей, как у нас, веры. Неверные не могут понять, почему мы готовы жертвовать своей жизнью. Это им и не дано понять. Без истинной мусульманской веры нет народа. Что наша жизнь на этой бренной земле, если в будущем нас и наших мучеников за веру ждут настоящие вечные наслаждения… Без веры народ превращается в безвольное быдло, в стадо бездумных баранов, которых надо резать на заклание…
Лавров слушал этот неторопливый разговор и его начинало потряхивать. Они говорили между собой так спокойно и неторопливо, словно они были охотниками и стояли возле туши убитого зверя. Вот так же неторопливо и спокойно охотники говорят о судьбе только что убитого загнанного зверя.
Но они-то, Лавров и Чалов, живы… И от этого Лаврова трясло…
— Стреляй, стреляй, Чалов, — не выдержав снова зашептал Лавров.
— Терпи, терпи, милый, — не спешил, чего-то ожидал Чалов.
И дождался. Внезапно один из разговаривающих заложил пальцы в рот и пронзительно свистнул.
На резкий свист из темноты к ним подошли еще трое.
— Ну как, тихо? — спросил один из подошедших.
— Тихо. Все идет по плану. Завтра Махмуд деньги даст. Жалко, что офицеров живыми не прихватили.
— Прихватим, никуда они от нас не денутся. Керим скажет, когда на них охоту можно открывать.
И только после этих слов Чалов открыл свою охоту — резкая трескучая автоматная очередь разорвала тишину…
А затем было забытье… Была чернота ночи. Был еле слышный стон Чалова, несущего его, Лаврова, на спине, его слова: «Терпи, терпи, милый…» Была огненная боль в перебитой, туго перевязанной рубашкой Чалова ноге…
И вот сейчас, когда снова перед глазами Лаврова встала, как живая, картина той черной ночи, Лаврова почему-то стало трясти. Дрожали пальцы рук. Дрожали колени…
— Что, что с тобой? — спрашивали его люди.
Но он молчал.
Что он мог сказать? Кому он мог объяснить причину этих неожиданных горьких слез?
В это время специалисты, находящиеся на борту ремонтного судна, видели, как к сухогрузу приблизился крейсер международных сил по обеспечению безопасности судоходства. На шлюпке к борту сухогруза приблизилась группа людей. Поднявшись на борт сухогруза, люди тут же принялись обследовать сухогруз — это было понятно по фигурам людей, рыскавших по всему сухогрузу. Естественно, там же были и журналисты различных мировых агентств. Все ждали обещанных сенсаций.
И эта сенсация состоялась: никакой радиоактивности на борту сухогруза не было обнаружено. Вскоре группа журналистов и специалистов по мониторингу радиоактивности вынуждена была оставить сухогруз в покое.
За это время, когда журналисты и специалисты по мониторингу радиоактивности обследовали сухогруз, ремонтное судно стояло на рейде недалеко от сухогруза. Стоянка на рейде ремонтного судна была вызвана различными причинами, о которых мало кто догадывался.
Как только на ремонтное судно подняли Батяню и Ланкастера, тут же к Ланкастеру подошли двое гражданских и под благовидным предлогом медицинского обследования повели его в каюту капитана.
К своему удивлению, Ланкастер быстро догадался, что на сегодняшний день даже и на борту ремонтного судна его злоключения не окончены.
Усадив Ланкастера за стол, напоив его чаем, гражданские вежливо спросили Ланкастера о состоянии его здоровья. Получив ответ, что с ним все в порядке, гражданские тут же перешли к разговору на иную тему.
Разговор велся быстро, без каких-либо эмоциональных взрывов — так обычно ведутся разговоры меду опытными коммерсантами, заключающими конкретную сделку.
Сначала Ланкастеру продемонстрировали содержание мини-диска, некогда отснятого на борту сухогруза. Сцена допроса, улыбки пиратов, его, Ланкастера, признание о своей истинной деятельности — все это ожило перед Ланкастером наяву.
Во рту у Ланкастера от волнения все пересохло. Он тут же попросил чашечку кофе.
Было подано Ланкастеру и кофе. Но были еще и вежливые слова:
— Господин Ланкастер, вы сейчас находитесь на борту российского судна. Признаете ли вы сейчас факты, доказывающие, что вы напрямую принимали участие в международной провокации, направленной против России.
Ланкастеру ничего иного не оставалось, как кивнуть головой.
